Начало статьи утрачено
…..лен по индустриальной технологии. И что? Прибыль дает наш ленок, и треста и льно-семя, рублик к рублику, тысячи рублей. Вот тогда и начали строить...
В те самые годы и появился в Ретно Анисимов, как нельзя более кстати. Завязалась у них с Козловым дружба.
Постепенно привыкли ретновские, что каждую весну, в середине мая, а иногда и раньше, появляется в деревне архитектор из Алма-Аты, высокий, седовласый, крепкий человек, шагает прямиком в правление, держа под мышкой папку. Тем, кто приезжает в колхоз, и теперь удивительно, как на основе развалин можно было построить здание, вмещающее в себя и правление, и Дом культуры с двумя залами — зрительным и лекционным,— и гостиницу, и почту, и колхозный музей, созданный, кстати, тоже по инициативе Анисимова.
Так каждый год то там, то здесь возникает стройплощадка, и почти полгода, до самых заморозков идет работа. Анисимов за прораба, за инженера, а если надо — и за снабженца. Сколько же тут построено по индивидуальным проектам Анисимова! И правление, и детский сад, и мастерские... Недалеко от правления мраморную стелу соорудили с гранитными плитами у подножия — мемориал погибшим на войне односельчанам.
Что строить и как — решает не один Козлов, все правление. Года четыре назад, после очередной балансовой комиссии, взяла слово Зоя Павловна Арсеева, доярка, депутат райсовета. И так «повернула вопрос», что сидящие за столом тут же умолкли и уставились на нее, подняв головы.
— И новый культурный центр — прекрасно, и музей — хорошо, но если мы не построим механизированных коровников,— сказала Зоя Павловна, — доярок недосчитаемся. Старые уйдут, а молодежь на нынешние условия труда на аркане не затащишь. Комплекс строить надо, комплекс!
— Ты права, Павловна, права, — тихо произнес главбух Дмитрий Андреевич Омшарин. — Но знаешь ли, сколько стоит комплекс, ну, хотя бы на четыреста голов? Полтора миллиона!
На что Арсеева, горячась, возразила: они, доярки, дальше не будут терпеть такое неприглядное положение, когда что ни день, то автопоилки ломаются, то транспортеры. И напрасно, мол, уважаемое правление думает, что ретновские или гребнинские коровы могут бесконечно прибавлять молоко только за счет кормов и энтузиазма хозяек...
— Очевидное — невероятное, — пошутил заместитель Козлова Николай Федорович Иванов, пытаясь разрядить обстановку.— Комплекс-то хозспособом не построишь, это вам не детский садик...
— Постойте, — выждав, пока уляжется волнение, произнес Виктор Михайлович, — а что, если попробовать?
Кто знает, сумел бы «Красный Октябрь» сделать рывок в области строительства хозяйственным способом, если бы не союз этих двух людей, сумевших объединить вокруг себя остальных. Союз мудрого хозяина Козлова, прибавившего к боевым наградам ордена за труд, члена Совета колхозов РСФСР, и Анисимова, проектировщика с полувековым стажем, строителя той формации, когда инженерам приходилось и срубы ставить, и печи класть, и мосты наводить в траншею, вымя коровы на уровне глаз, и подключай себе спокойненько доильный аппарат...
И когда доярка узнала, что на комплексе предусмотрены красный уголок с телевизором, комната обедов, финская баня и даже теплица, где будут выращивать свежие овощи круглый год, она присела на краешек стула.
— Даже не верится... Неужели у нас все это будет? Я, например, таких комплексов нигде в районе не видала. Да и в области тоже.
— Дело не только в этом, — сказал Козлов, поглядывая на улыбающегося Анисимова, который явно чувствовал себя именинником. —
Строительство обойдется нам всего в 480 тысяч рублей. Втрое дешевле типового. Правление единогласно проголосовало «за».
Технический совет облсельхозуправления, не без дебатов, проект Анисимова утвердил. Банк начал финансирование. Место для стройки выбрали на возвышенности, за Ретно. Летом, в разгар полевых работ, с Владимиром Павловичем трудились несколько человек, но зато настоящие универсалы.
Сварщик Николай Зиновьевич Шнисин с сыном Сашей, плотник Алексей Иосифович Егоров, слесари Юрий Петрович Ефстафьев и Евгений Леонидович Харитонов, Алексей Ефимович Львов... Испытанная бригада, не один год проработавшая с Анисимовым. А после уборки к ним присоединялись полеводы, новгородские студенты, школьники.
Комплекс поднялся на нулевую отметку, начинал обретать реальные очертания.
— Владимир Павлович, — беспокоился Шнисин-старший. — Как с материалами быть? Ну, лес у нас, положим, есть. А кирпич? А цемент? А металл? Где все это брать?..
— А ты вспомни, как мы правление строили, — говорил Анисимов. — Кладку-то старинную, бывало, ломом не возьмешь... Все потому, что полтора века назад клали кирпич без цемента, на местной извести. Ну, а мы будем так же шлакоблоки класть.
— Ладно, — соглашался Шнисин - А шлак где возьмем? В котельных? Маловато будет ..
— Надо поискать в Леменке. Мы еще в двадцатые годы на комсомольских субботниках там паровозные топки чистили...
Взяли у Козлова машину, поехали, копнули. Целые залежи шлака!
Между тем весть о том, что в деревне Ретно строят какой-то невиданный комплекс, быстро разнеслась по области. В «Красный Октябрь» потянулись визитеры. Заезжали часто из любопытства: все-таки «молочники» на 400 голов по индивидуальным проектам на Новгородщине еще не строили. Ехали с настроением явно скептическим. Но, поговорив с колхозниками, выслушав доводы Анисимова, наблюдая горячую убежденность в успехе председателя Козлова, заражались идеей. А Николай Михайлович Андрианов, Герой Социалистического Труда, председатель колхоза «Искра» из-под Новгорода, старый друг Козлова, привез в Ретно всех своих главных специалистов. «Пусть поучатся, какой должна быть организация труда...»
На стройке же раскрылись и таланты, и организаторские способности ретновцев.
Щебенку по предложению Львова добывали из валунов — тут их великое множество, и помнят они, наверное, еще Ивана Грозного. Дробили взрывами. Солецкая ПМК бурила скважины, искала поблизости пресную воду.
Все лето искали впустую. Собрались уезжать. «Погодите», — сказал Козлов и собрал ретновских пенсионеров. «Почему, — спрашивал их он, — вода Мирского колодца, что в центре села, на всю округу славится, издалека за нею приезжают, а рядом, в полукилометре, ее нет?» Старики почесали затылки. «Комплекс на холме, глубже бурить надо бы...» Попробовали. На глубине больше двух километров пошла вода. Да какая! Свежая, вкуснющая.
Тем временем Анисимов привез из Ленинграда добрую весть: трамвайный парк согласился отлить чугунные решетки для коровников. Перекрытия решили делать с применением рельсов. Рельсы колхозу отдали даром: поехали в лес, разобрали старую узкоколейку, давно заброшенную... Бетонные плиты купили по дешевке у Солецкого ДСК. Бракованные. Брак заключался в том, что рабочие «забыли» оставить внутри трубки для электропроводки... Приспособили кран «Пионер» для монтажа...
Три сезона Анисимов провел в Ретно, работая на площадке с рассвета до позднего вечера. Перед последним, четвертым, заболел. Слушал в Алма-Ате сводки по радио, какая там погода, на Новгородщине, радовался, что отсеялись уже, и все думал, думал о комплексе. Как только почувствовал себя лучше, уселся за письменный стол. Иногда заглядывала в кабинет жена.
— Чем ты занят, Володя?
— Стихи пишу, — весело откликался Анисимов.
— Какие там стихи! Вот это что? — Она указывала на калькулятор и лист с колонкой цифр.
— Кое-какие расчеты проверить надо.
— Володя, — осторожно переходила в наступление жена, — ты же еще не вполне здоров. Неужели снова в Ретно?
— Х-м, — отвечал Анисимов, постукивая пальцами по столу. — Уже и билет заказан. Через недельку, пожалуй, двинусь...
Мы встретились в Ретно, в его небольшой комнатке, которая стала для Анисимова вторым домом. Живет он там просто: сам себе готовит ужин на старенькой электроплитке, стирает белье, пишет смешные стихотворные послания внукам, а порой и действительно серьезные стихи, которые печатает областная газета. А иногда вынимает из футляра концертную балалайку, аккуратно протирает ее замшей, кладет перед собою ноты и играет Брамса...
Сила духа у Владимира Павловича Анисимова велика. В этом году ему исполнится семьдесят восемь...
Изморось покрывала стекла; кипел чайник; мы засиживались допоздна. Память уносила Анисимова к вихрям первых пятилеток, когда было «все так просто и так сложно», к первой любви, поражениям и дням счастливым, ради которых человек живет и всякий раз понимает, как велико его предназначение на земле. А когда заходила речь, может быть, о самом лучшем его творении, о комплексе в Ретно, глаза Анисимова блестели, оживлялись, он будто заново все переживал.
Думаю, эти вечера и долгие беседы помогли лучше понять, ради чего взвалил на себя Анисимов столь нелегкую ношу.
Кому из нас не свойственно, особенно на склоне лет, стремиться в тот городок, в тот полузабытый двор, где некогда пламенела в окнах герань и жестяными голосами пели патефоны, где мы учились любить и ненавидеть, превыше всего ставить дружбу и презирать предательство... Кому из нас не дорога та деревня, родительский дом, где знакома каждая трещинка в бревне, где мы прилипали лбами к стеклу, глядя на зеленые холмы своего детства... Мы жадно вглядываемся, отыскивая приметы утраченного времени, пытаясь воскресить его в своей памяти. У кого из нас не возникает при этом острое чувство неоплаченного долга, будто ты виноват перед земляками, которые помнят тебя еще босоногим пацаном? Перед речкой, рощей, лугами, перед землей, которую встретил после долгой разлуки?
Так и Владимир Павлович Анисимов в один прекрасный день решил, что не может, не имеет права покинуть Ретно, не оплатив эти долги, насколько еще позволяют силы, знания, жизненный и профессиональный опыт. Тогда он сделал свой выбор.
...На комплексе встретила заведующая Нина Васильевна Осипова, женщина бодрая и энергичная. У нее шесть доярок, два скотника, электрик и сантехник работают посменно на бригадном подряде—в общем, на десять человек меньше, чем ранее на трех старых фермах «Красного Октября», где было лишь 250 коров.
— Ой, помню, как первую группу заводили, — шумно рассказывала Арсеева — Коровки наши по решеткам топали, как по льду. А когда на резиновые коврики в стойла поставили, успокоились немного...
Подошли и другие доярки.
— Коровы-то, они привыкнут быстро. Не к худому же привыкать. Нам удивительно. После смены уходить не хочется...
И еще долго, до вечерней дойки беседовали они, переходя из одного помещения в другое. И Анисимов, наблюдая улыбки на женских лицах, сам светился какой-то особенной радостью.
Владимир Павлович Анисимов уезжал домой.
Вещи были уже давно уложены в машину; из тяжестей его беспокоила, может быть, только сумка с вареньем, которое он наварил за лето для внуков; дорога предстояла дальняя, в Казахстан. Поодаль от машины стояли люди, пора уже было трогать, но Анисимов с председателем Виктором Михайловичем Козловым будто выжидали чего-то...
Наконец, они простились, обнявшись, машина тронулась, и Анисимов через заднее стекло смотрел на фигуры людей возле правления, смотрел до тех пор, пока они не расплылись в глазах. Быстро скрылась деревня Ретно, центральная усадьба «Красного Октября». Сырые ноябрьские туманы стояли над землей, укрывая болота, кустарник и пашню. Туман поднимался до самых крыш деревенских изб, стелился над полями. И даже лошади, которые еще паслись в одиночку там, где вновь зазеленела обманутая теплом трава, казались призраками.
На душе у Анисимова было немного грустно, под стать погоде, но спокойно, как бывает у людей, закончивших большое и трудное дело.
— Владимир-то Павлович, — говорили на другой день женщины, набирая воду из колодца, — видать, больше не приедет...
— Да он каждый год так, все ходит, ходит по селу, будто прощается. А как посеем — глядь: он тут как тут... На правлении говорили, столовую строить надо... Может, для кого места наши и не ахти какие, а для него-то свои. Вернется...
А. ГОЛОВКОВ
д. Ретно, Солецкий район, Новгородская область.
Журнал "Крестьянка" № 2 1985 г.
Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области