Архиварий-Ус

Рано утром она уезжает в Прагу, а после обеда возвращается к себе в деревню. Путь недальний, всего каких-нибудь тридцать минут на машине. Но почему уже немолодая и весьма заслуженная женщина, прожившая, мало сказать, трудную, драматическую жизнь, не может поселиться поближе к месту работы? Наверное, это устроило бы и семью. В Праге работают дети, муж. Тоже каждый день путешествуют туда и обратно...
Шесть лет возглавляет Мария Ярошева Чешский союз женщин. Работа большая. Однако за эти годы ей ни разу не предложили перебраться на постоянное жительство в Прагу. И скажу откровенно: такое предложение попросту никто бы не решился сделать, поскольку каждый знает, что значит для Марии Ярошевой ее деревня, имя которой — Лидице. Здесь она родилась. Здесь во время лидицкой трагедии потеряла многих близких людей.
Отсюда была вывезена в немецкий концлагерь Равенсбрюк.
Вот и сегодня Мария Ярошева, как обычно, возвращается после работы к себе домой. В Лидице. Вместе с ней еду и я. По дороге Мария взволнованно рассказывает о только что состоявшейся встрече с Ортенсией Бусси де Альенде. «Не знаю, что придает ей силы, но она живое воплощение борьбы!.. Ортенсия Альенде никогда не сложит оружия. Чилийская хунта знает это и, я уверена, втайне боится каждого ее выступления».
Несколько минут мы едем молча, и вдруг Мария Ярошева тихо произносит всего два слова:
— Проклятый фашизм...
В обычной деревне жила обычная девочка. Ходила в школу, летом плавала на вязанке соломы в пруду. Обожала сидеть на лавочке перед домом и вести с пожилыми женщинами «взрослые», серьезные разговоры. Чем могла, помогала родителям. Впрочем, особой надобности в этом не было. Их крошечная хатка состояла всего лишь из одной комнатушки. К тому же отец девочки, Властимил Бенда, известный в округе своими социалистическими
взглядами, часто сидел без работы и брал на себя в такие месяцы ведение хозяйства.
В конце двадцатых годов семье повезло. Отец нашел постоянную работу. Появились хоть небольшие, но ежемесячные деньги. На домашнем совете, где присутствовали все трое — родители и маленькая Мария,— решено было начать строить новый дом.
Такой, чтобы не стыдно было перед соседями, чтобы у единственной дочки был свой уголок. Почти до самой войны велась эта
стройка. Каждый день после работы мать и отец ходили в каменоломню, принадлежавшую одному кулаку. Там они допоздна
гнули спины, не получая за свой труд ни кроны. Хозяин рассчитывался «готовой продукцией», оставляя львиную долю обтесанного камня себе. И Мария получала первые наглядные уроки классовых отношений...
В обычной деревне жила обычная девушка. Радовалась ветру и солнцу, мечтала о счастье, о любви. В положенный час встретила хорошего парня, кладненского металлурга Иозефа Зеленку. Привела в новый родительский дом:
— Вот вам помощник.
Ох, как пригодился этот помощник... Отец Марии вскоре умер. И как бы на смену ему появился у молодой четы славный малыш. Назвали его Яромир. Для тех, кто не знает: «яро» по-чешски, по-славянски означает «весна». Ну, а «мир» и переводить не надо.
Но в это время на земле уже не было мира. Фашисты объявили миру войну.
9 июня 1942 года в деревне Лидице насчитывалось пятьсот человек, стояло сто домов. В одном из них жила вдова Бендова, ее дочь Мария с мужем и их полуторагодовалый сынишка. Это был последний день существования Лидице, небольшой чешской деревни, уже триста лет стоявшей на земле.
За две недели до этого трагического дня, 27 мая, в Праге был убит шеф рейхспротектората Чехии и Моравии Рейнхард Гейдрих.
Германская карательная машина действовала с жестокой методичностью. По всей стране в конце мая и начале июня прокатилась волна арестов, пыток и казней. Однако «обычных» ответных мер фашистам было мало. Им хотелось устроить какое-то поистине устрашающее и памятное действо. В качестве объекта они выбрали Лидице. Стереть деревню с лица земли — такое задание получил прибывший сюда под вечер 9 июня крупный отряд гестаповцев...
— Почему именно Лидице? — спрашиваю я у Марии Ярошевой.
Мы сидим с нею в кабинете председателя Лидицкого национального комитета, главы местной власти. За окном весна 1975 года. Яркие лучи солнца заливают» деревенскую площадь с ее новым Домом культуры, магазинами, рестораном, парикмахерской и главной точкой, доминантой площади — памятником самым маленьким жертвам лидицкой трагедии, детям...
— Трудно сказать, почему Франк, заступивший на место Гейдриха, выбрал нашу «малую весницу».-Скорее всего, ему не нравилась репутация лежащего рядом Кладно, «красного города», города Антонина Запотоцкого. А в Кладно работали почти все лидицкие мужчины. Многие из них были левыми социал-демократами, как мой отец, или коммунистами, как мой муж Йозеф Зеленка. И не только мужчины. В Лидице уже тогда жила, например, известная коммунистка Когличкова, член партии с 1921 года. Кстати, недавно мы отметили ее восьмидесятилетие... Она много рассказывала нам, молодым людям, о Советском Союзе, что само по себе в годы войны считалось тяжким преступлением.
Очевидно, фашисты и их пособники знали о настроениях лидицких граждан.
Как бы то ни было, к вечеру 9 июня 1942 года деревню оцепили со всех сторон. Впускали любого, выйти нельзя было ни одному. Тех, кто работал в ночную смену и уже ушел из дому, арестовали прямо на заводах. Незадолго до полуночи всех женщин и детей согнали в школу. Мне было тогда 22 года. Уставясь на знакомую стену класса, я прижимала к сердцу своего маленького сынишку и с тревогой думала о том, чем все это кончится.
Мужчин, среди них трех 15-летних мальчуганов, держали отдельно, во дворе одного крестьянина. Где-то там находился и мой Йозеф, которого я не видела с тех пор. Уж после войны мы узнали, что все они расстреляны. Там же, в Лидице, 10 июня 1942 года. Их было 192 — лидицких мужчин от 80 до 15 лет.
А лидицких женщин и детей ждали новые испытания. Их повезли на грузовиках в Кладно.
— По дороге, — продолжает Мария Ярошева,— кто-то крикнул: «Деревня горит!» Мы все оглянулись и увидели столб огня над Лидице. Высокий, уходящий в небо. «Зачем вы с отцом строили дом?»—спросила я у матери. Она только плакала...
В Кладно врачи в эсэсовской форме провели дотошное, педантичное обследование всех детей. Тех, кто имел отчетливо выраженные «арийские» черты, решено было отдать на «перевоспитание» в примерные германские семьи. Остальные погибли в газовой камере. 88 из 105 лидицких ребятишек. Среди них и маленький Яромир Зеленка, которого сочли типичным славянином.  Женщин, у которых отняли детей, мужей, дом, родину, отправили дальше, в концентрационный лагерь Равенсбрюк. Там они пробыли до апреля 1945 года. Быстрое наступление Советской Армии избавило их от дальнейших мук. Не все дожили до освобождения. Погибла в концлагере и мать Марии.
Еще на пути домой женщины узнали, что Лидице больше нет, что фашисты не оставили там даже печной трубы. И все же каждая рвалась сюда, домой. Наступил час, когда они предстали перед аккуратно запаханным полем.
— Уничтожить память о Лидице, — тихо говорит Мария Ярошева. — Именно это и не получилось у фашистов. Уже в летние дни 1942 года слово «Лидице» разнеслось по всему свету. «Люди отомстят за Лидице», — писали советские газеты. Там, в вашей стране, хорошо знали, на что способны гитлеровские оккупанты.
Чехословацкие воины в СССР устроили сбор средств. На полученные деньги был снаряжен танковый отряд. Один из танков, названный «Лидице», и сегодня встречает посетителей военно-исторического музея в Праге.
Добавлю к ее словам, что в разных странах мира появились улицы и площади, которые носят имя Лидице. А в итальянском местечке Марза Ботто, которое было также сожжено фашистами, есть улица имени Марии Ярошевой.
Вскоре после войны правительство Чехословакии, возглавляемое Клементом Готвальдом, приняло решительные меры по восстановлению Лидице. Были быстро найдены средства и подготовлен проект новой деревни. Уже в 1947 году здесь началась горячая строительная пора. Стройку объявили интернациональной.
Сюда съехалась молодежь из многих стран. Вместе с другими с первого до последнего дня работала здесь и Мария Ярошева. Через пять лет возрождение Лидице было закончено. Залечивать военные раны городов и сел трудно, но еще труднее исцелять души людей, раненные войной... 25-летняя Мария долго искала своего хлопчика Яромира среди тех, кто выжил.
Однажды к ней приехали с мальчиком пяти лет. «Чувствовала, видела, что это не мой сын, но в сердце вдруг родились такая огромная жалость, такое сострадание к этому обездоленному войной ребенку, что без слов взяла его на руки и твердо сказала: я твоя мама. Однако через два с половиной года отыскалась его настоящая мать. Была она родом из Баварии. Во время войны ее сестра с племянником Герхардом оказалась в Чехословакии и погибла при бомбежке. Так мальчик остался один. Когда он увидел на фотографии свою маму, братьев, бензоколонку около дома, то сразу узнал, вспомнил свое маленькое прошлое».
Вместе с Герхардом Мария отправила в Баварию сопроводительное письмо, где рассказала свою историю и историю своего приемного сына. Просила писать, как растет мальчик. Сколько лет прошло с тех пор, а в ответ она не получила ни единой строчки. Так и не знает, кем стал этот, сегодня уже 33-летний ровесник Яромира...
Надо сказать, что была в те годы Мария совсем еще молодой и необыкновенно красивой. Несколько лет ходил за ней парень по фамилии Ярош, родом совсем из других мест. Когда Мария распростилась с маленьким Герхардом, поняла она, что не сможет больше оставаться одна на белом свете. В новый дом, который предоставили ей в Лидице к концу 1950 года, вошла она уже как Мария Ярошева. Вот в этот-то дом и возвращаются каждый день из Праги она, муж, взрослые сын и дочь. Все четверо — хорошие работники. Все коммунисты.
С чего начался общественный путь Марии? Как родились и развились в ее характере черты организатора, борца, антифашиста и интернационалиста? Ответ на эти вопросы — сама жизнь Марии Ярошевой. Еще в Равенсбрюке она была участницей лагерного сопротивления. Сразу после войны женщины Лидице избрали ее, молодую коммунистку, депутатом, а потом и секретарем Лидицкого национального комитета — местного органа власти. В 1960
году Марию выдвинули на пост председателя. Она всегда умела зажечь людей, поднять их на большие, интересные дела. Это по ее инициативе в Лидице еще в 1955 году заложили Сад интернациональной дружбы.
Граждане деревни решили сами возродить лидицкий пруд — подарок детям, родившимся после войны. 22 тысячи часов отработали они в добровольных бригадах, чтобы возле деревенских домов, как и раньше, плескались ласковые волны.
Участвовали жители в сооружении мемориала, рассказывающего о трагических июньских днях 1942 года. Лучшие художники, скульпторы, архитекторы республики создавали этот памятник.
«Строя мемориал,— говорит мне Мария Ярошева, — мы позаботились о сохранении первого памятника Лидице. Его установили наши советские освободители. Высокий крест из двух опаленных деревьев и терновый венок из колючей проволоки...»
Сколько людей бывает в Лидице? Полмиллиона ежегодно.
Больше, чем в любом другом месте Чехословакии. «Память о лидицкой трагедии должна остаться живой, чтобы мир избавился от идей человеконенавистничества. Альберт Швейцер, лауреат Нобелевской премии»,— читаю я в книге посетителей Лидицкого музея. «Хватало у нас своего горя, своих страданий, но жители моего города были всем сердцем с гражданами Лидице. Михаил Дудин, поэт. Ленинград». «Всякий, кто здесь пройдет, никогда не забудет. Тильгот Нильссон, Швеция»...
Естественно, что в трудные, кризисные дни 1968 года Мария Ярошева хорошо знала, на чьей она стороне, с кем ей по пути. Ставить под сомнение дружбу с Советским Союзом? Тянуть страну назад, к временам и нравам домюнхенской республики? С горечью и возмущением, с убежденностью и страстью обрушивалась эта мудрая и сильная женщина на идеи и действия контрреволюционеров, гневно отвергала всяческие попытки втянуть
ее в нечистую политическую игру. Много раз встречалась председательница Лидицкого национального комитета с гражданами своей и окрестных деревень, бывала на различных собраниях в Кладно и Праге. И всегда она называла вещи своими именами: демагогию — демагогией,
Не будь ее, трудно даже представить, что стало бы с нашей республикой...»
В необычной чешской деревне жила необычная чешская женщина. Однажды, это было уже в 1969 году, после апрельского пленума ЦК КПЧ, который избрал новое руководство партии, ее пригласили в Центральный Комитет и предложили возглавить Чешский союз женщин.
— Спасибо, доверие высокое. Но принять это предложение мне трудно, — сказала Мария Ярошева.
— Почему?
— Я же не могу оставить свою работу в Лидице. Там столько пережито, столько сделано. У нас большие планы. Хотелось бы претворить их в жизнь... И если уж говорить до конца откровенно, я просто не представляю себе, как это будут без меня устраивать лидицкие свадьбы, приветствовать новых лидицких граждан...
— Ну что ж, если ваши избиратели не будут возражать, думаем, вы смогли бы совместить два этих дела.
До сих пор Мария Ярошева возглавляет национальный комитет в Лидице, и это в ее служебном кабинете мы ведем сегодняшний разговор.
— Каковы ваши главные заботы в Праге?—спрашиваю я.
— Ну, там совсем иные масштабы,— улыбается Мария Ярошева.— Чешский союз женщин — это сотни тысяч активисток. Мы стремимся придать нашей организации отчетливо выраженный политический, интернационалистский характер. В нынешнем году, когда весь мир празднует 30-ю годовщину освобождения от фашизма, большинство запланированных нами акций посвящено Советскому Союзу. Стране, которая взяла на себя основную тяжесть
войны и внесла главный вклад в победу... Это .встречи с советскими участницами войны и героинями труда. Поездки по местам боевой славы. Заботы о могилах советских воинов, павших при освобождении Чехословакии. Создание новых бригад чехословацко-советской дружбы на чисто «женских» предприятиях. Многочисленные выставки, просмотры советских фильмов и обсуждение советских книг. Создание новых школ и курсов русского языка.
Чешский союз женщин решает много проблем,— продолжает Мария Ярошева.— Мы стараемся действовать широко и крупно, так, чтобы наша организация шла в ногу со временем, была боевой помощницей КПЧ. Это немалая задача. Надо отметить, что ЧССР по занятости женщин в общественном производстве стоит на одном из первых мест в мире. Так что мы представляем в республике большую силу... В то же время союз активно заботится об интересах женщины-труженицы, женщины-матери. Все наши предложения на этот счет доброжелательно и с большим вниманием рассматриваются в Центральном Комитете КПЧ, в правительстве.
Мария Ярошева дает общую характеристику деятельности союза — так сказать, не вдаваясь в подробности. Но я уже знаю, сколько личного труда, фантазии, человеческого таланта, своего богатого опыта вкладывает она в повседневную жизнь организации. Именно Мария Ярошева помогла обрести новое лицо журналу чешских женщин — «Власте», который стал интересным и наступательным... Это ей принадлежит идея создания женских бригад БСП — бригад служения прогрессу... Как-то по инициативе председателя Чешского союза женщин был проведен анкетный опрос текстильщиц крупного промышленного района — Усти-над-Орлицей: с какими проблемами встречаются они, сочетая труд на производстве с домашними делами? Этот вопрос помог сделать далеко идущие выводы...
Некие горячие головы начали вдруг гонение на кружки рукоделия, кройки и шитья, принадлежащие союзу. «Так можно засушить всю работу,— возмутилась Мария Ярошева.— Женщины мы или не женщины?» И помогла организовать в одном из сельскохозяйственных кооперативов бал-конкурс на лучшее платье.
Рано утром она уезжает в Прагу, а после обеда возвращается в Лидице. И в столице республики и в небольшой пригородной деревне ее ждут серьезные, значительные дела, люди, которые нуждаются в ее живом, добром участии. Нет слов, две ноши тяжелее, чем одна. Но Мария Ярошева готова служить своему народу и дальше, пока бьется ее горячее сердце. Сегодня и каждый день.
Г. УСТИНОВ