Архиварий-Ус

Катер «Амур» отходил из Находки в Восточный Порт. В последний момент на борт вошел длинный парень в клетчатом шарфе.
Кто его знает, как и почему, но пассажиры — и бабка с пустыми ведрами, удачно расторговавшаяся на рынке, и девчата в ярких нейлоновых куртках, и матрос, убиравший концы,— с одного взгляда определили: новичок, в первый раз едет. Парень осмотрелся и выбрал место рядом с пожилым, степенным мужчиной. Стараясь быть невозмутимым, спросил:
— Ну, как там у вас, в Восточном, есть работа?
— Работа? Смотря какая...
— Шофер я.
— Значит, есть.
— А общежитие?
— Есть.
— А столовая?
— И столовая.
— А заработки?
— Заработки будут.
Казалось бы, на самые фундаментальные вопросы бытия были даны исчерпывающие ответы. Но парень явно хотел спросить еще о чем-то. Не спросил. Отвернулся и стал смотреть на идущие навстречу катеру волны, на далекие, медленно плывущие берега. И тогда в его глазах можно было прочесть
последний вопрос: а счастье здесь есть?
Счастье, за которым человек готов ехать, лететь, идти пешком хоть на край света.
Кстати, место, куда шел «Амур», как раз было самым настоящим краем света. Земля тут кончалась, и начиналась иная стихия — море.
Рождение Восточного было предопределено Директивами XXIV съезда партии. А цели строительства, его масштабы, высокая пропускная способность порта как нельзя кстати отвечают положительным переменам в международной обстановке, характеру возникающих сегодня внешнеэкономических
связей.
Если прибавить к этому, что семьдесят восемь процентов внешнеторговых грузов перевозится по морю, то вряд ли нужно разъяснять важность создания этой крупнейшей морской торговой базы.
В будущем году первый корабль бросит якорь в новом порту. Подходящий характер— Хотите познакомиться с самой интересной женщиной? — улыбнулся Виктор Алексеевич Яценко, директор строящегося порта.— Пожалуйста. Ее зовут Нина Ивановна Громакова. Знаете, какие она торты печет! Каждый праздник — новый торт, и ни разу не повторилась. А в нашем деле оригинальное решение — первейшая вещь.— И, оставив шутливый тон, добавил: — Таких гидротехников, между прочим, днем с огнем ищут, а нам повезло... Характер у нее для нашей стройки подходящий.
До Восточного строила Нина Громакова порт Осетрово у Братска, Усть-Илимскую ГЭС, железную дорогу Абакан — Тайшет.
Отличная «география» для инженера-гидротехника. Но морской стройки у нее еще не было.
— Может быть, посидите, Нина Ивановна, для начала в дирекции,— предложили ей.
— Нет, и не уговаривайте.
Каждое утро в сапогах, куртке, брюках, платке, спасающем от пронзительного холодного ветра, добирается она из Находки катером или машиной на свое рабочее место. Блестит под солнцем зеркало бухты — полтысячи морских гектаров. Возвышенные берега покрыты лесами. Вдаваясь глубоко в сушу, бухта хорошо защищена от ветров и волн. Благоприятный ледовый режим позволит принимать суда круглый год. Большегрузные морские щеповозы, контейнеровозы, лесовозы, углевозы будут швартоваться у причалов, технический надзор за строительством которых и осуществляет главный технолог дирекции строящегося Восточного Порта Нина Ивановна Громакова.
— Уровень моря — это нулевая отметка,— популярно разъясняет мне Нина Ивановна,— с нее, собственно, и начинали.Обычная, земная стройка идет от нуля вверх, а наша — морской порт — вниз,вглубь, под воду.Прежде всего надо было подготовить —углубить и выровнять — дно. Подводная часть современного корабля достигает высоты 4—5-этажного дома.
Круглые сутки работали мощные земснаряды и землечерпалки, вынимая тысячи кубометров грунта. Громакова тщательно следила за ходом работ. И когда наконец строители «предъявили дно», она знала наверняка, что не осталось там ни коварных пузырей, ни ям — будто ровной скатертью
выстлали кораблям дорогу.
Потом плавкопер, ухая на всю бухту, забивал в грунт длинные металлические шпунтины. Сцепляясь друг с другом, они плотной стеной отрезали кусок моря, определив границу будущих причалов. Словно береговой форпост, шпунтовая стенка примет на себя все удары моря, и ее нужно сделать особо прочной.
Причалы — сложные гидротехнические сооружения, им служить долгие годы. Им, главным объектам стройки, отдает Нина Ивановна свое время, заботу, знания. Проверяет, соответствуют ли марка шпунта, его размеры техническим условиям; точно ли по проекту растет причальная стенка; тщательно ли сделана изоляция, предохраняющая металлоконструкции от коррозии; достаточно ли тверд грунт для засыпки, осматривает каждую многотонную плиту, определяя по незаметным постороннему глазу признакам ее долговечность.
Легкими, быстрыми штрихами Нина Ивановна чертит в моем блокноте схему:
— Вот это причал для технологической щепы. Здесь будет лесной. Угольный. Пассажирский. А этот для контейнерных грузов. Никогда еще у меня не было стройки такого размаха, объектов такой важности.
И ощущения такой, как бы это сказать, личной ответственности за все.
— А я слышала,— говорю я, втайне любуясь какой-то вдохновенной красотой ее лица, всего ее облика,-?— слышала, что вы прекрасно разбираетесь и в технологии изделий, гораздо менее долговечных, чем причалы...
— Ах, торты... — смеется она. — Это только по праздникам, когда собираются друзья. Коллектив у нас дружный, и мне приятно, если мои печенья нравятся. Хотите, приходите в воскресенье. В будни, сами понимаете, некогда.
Девчата из плавстройотряда — Девочки, машина!
Рая Фёдорова опустила руку с мастерком, прислушалась. По всей вероятности, «МАЗ» перебрался вброд через речушку и сейчас брал последний подъем. Она слезла с подмостей и пошла к выходу. Уже несколько дней бригада работала на отдаленном объекте, и подвоз материалов сдерживал темп.
Шофер еще не выключил мотор, а Рая уже закидывала его вопросами:
— Ты что привез? Краски? Плитку? Олифу?
Бросив взгляд на бетонные блоки в кузове, протянула разочарованно:
— Опять не мне. Нам же неинтересно сложа руки сидеть. Девчата с меня требуют работу.— И уже с досадой спросила: — А Хаустова тоже не привез? Павла Федоровича, мастера нашего?
Махнув рукой, вошла в здание. Повсюду красные, зеленые, синие косынки. Девчата вроде бы и не заметили, что бригадир расстроен. Каждая занята своим делом. Голубурда, тоже Рая, размешивает в бочке свежий раствор. Галя Бармина, приподнявшись на цыпочки, подает ведро на подмости.
— Рая, а эту трещину затирать? — спрашивает Геля Позевалова. На нее приятно смотреть. Румянец во всю щеку. Из-под кепочки выбиваюся короткие светлые пряди.
— Рая, а где взять гвозди?
— Вторую побелку начинать, Рая?
Все как обычно. Только Зина Маковская, комсорг бригады, взмахнула ресницами, чуть заметно кивнула: ничего, мол, еще подождем.
Мастер Хаустов появился к концу дня.
Вошел с некоторой опаской: встреча с Федоровой не сулила ничего хорошего. Говорят, один раз она, махнув через забор, а заодно и через все инстанции, остановила машину заместителя начальника строительства и потребовала обеспечить работой свою «загорающую» бригаду. Вот и сейчас
в упор уставила свои глазищи:
— Как же вы забыли, Павел Федорович!
Я ж вам сколько говорила: краски пришлите, плитку, олифу. Нам кисти нужны...
— Нет кистей.
— Есть. Я в ту пятницу сама видела. И скажите, чтоб окна стеклили: от сквозняков голова и уши болят. Еще попрошу: выпишите нам сапоги кирзовые.
— Я узнаю, можно ли...
Хаустов, кивнув, уходит. Но звонкий голос нагоняет:
— Слушайте, куда ж вы, Павел Федорович? А размер разве знаете какой? Тридцать восьмой и тридцать девятый. Сорок пятого не требуется.
...Если встать пораньше, можно успеть до работы сбегать в сопки — они сразу за домом — и набрать пионов. Солнце взошло недавно, и легкие облака, разбегаясь по небу, еще несут на себе золотистые краски зари. Цветы, один краше другого, манят Раю все дальше. С крутого склона увидела
море, синее, спокойное. Далеко она забралась. Но как легко ей тут дышится!
«Какая я была дура,— усмехается Рая,— ведь совсем не знала, что он за человек...»
Короткое знакомство, недолгая переписка, и она уже входит в чужой, незнакомый дом — женой. Дом этот в небольшом украинском городке так и остался чужим. Как он ударил ее тогда, в первый раз... Надо было бы сразу уйти. На что-то понадеялась... А потом не ушла — убежала с дочкой на руках куда глаза глядят. Через всю страну, лишь бы подальше. По дороге продала туфли, платье, колечко золотое, ненужное, не принесшее счастья. Вскоре после приезда Раю Федорову послали в Находку, на конкурс маляров-штукатуров, и она заняла второе место. Впервые за долгое время почувствовала себя счастливой.
Рая наклонилась за цветком и вдруг увидела чудо: маленький пятнистый козленок стоял под кустом, пытаясь удержаться на тонких ножках. Рая протянула ладонь, мягкая мордочка доверчиво уткнулась в нее.
— Вот будет подарок Оленьке! Идем-ка со мной, глупыш.
Я спросила Раю, как она отважилась в такую даль везти с собой дочку, если было с кем оставить ребенка на год-другой.
— Что вы!—тихо ахнула Рая.— Оля мне дороже всего. Люди без детей, по-моему, оторванные от радости.
«Оторванные от радости» — это было метко сказано, и я больше ни у кого не спрашивала, почему так много маленьких жителей в поселке плавстройотряда, само название которого свидетельствовало о непрочности, временности, неустроенности житейской. Открытие детского сада стало
одной из первых забот строителей.
Удивительный это детский сад. Стекла его заклеены крест-накрест бумажными лентами. Кухня и прачечная разместились в полевом вагончике. А в шкафчиках для одежды распластывают лучи сиреневые морские звезды, прихваченные на прогулке. Дети играют «во взрывы и эвакуацию». «Внимание, внимание,— объявляет важно малыш,— через двадцать минут будет взрыв. Прошу покинуть опасную зону». Игра отражает жизнь: почти каждый день детей увозили на машине подальше, потом гремел взрыв, а когда они возвращались, сопка возле поселка становилась все меньше.
Но взрывы эти не были страшными. Не разрушали — созидали.
Когда я познакомилась с девчатами из бригады Раи Федоровой, мне показалось, что кое-кого из них поднял с места и принес сюда, на Дальний Восток, вот такой же, созидательной силы, только внутренний душевный взрыв.
— Не езди, дочка, не езди,— сокрушалась мама Тамары Бусел.— Ты у меня такая маленькая, ложусь спать и вижу, как тебя кто-то обижает...
Мы стоим с Тамарой у костра за десять тысяч километров от ее дома, от мамы, и ветер то и дело бросает в лицо космы горького дыма. Девушка подкидывает в огонь обломки досок, сухие ветки. Когда вода в ведре нагревается, она относит ее девчатам и ставит новую.
— Дома у меня из окон река была видна, а теперь — море. А море реки поглубже... И проверка на прочность здесь у нас, конечно, основательная. Но мама зря боится: я хоть и маленькая, а в обиду не дамся. Это ведь от тебя самой зависит. Как вы считаете?
Когда Тамара приехала на стройку, до восемнадцати ей не хватало еще двадцати пяти дней.
А Татьяне Морозовой было уже дважды по восемнадцать, и за плечами немало всего оставлено. Ей было труднее начинать все сначала. Впрочем, и фамилия ее не Морозова и зовут не Татьяна: строго-настрого запретила мне она называть ее настоящим именем.
О строительстве Восточного она, жительница большого города, услышала однажды в последних известиях. В тот же день, пока не раздумала, подала заявление об уходе с работы.
Разные люди. С разных концов страны.
И совсем не сразу стали они единым коллективом, знаменитой бригадой Раи Федоровой.
Пройдет несколько лет. Плавным амфитеатром спустится белый город по склону сопки к морю. Пяти-, девяти-, двенадцатиэтажные дома, спортивный комплекс, школы, магазины — словом, все, что положено современному городу. А еще интерклуб и гостиницы, потому что город будет принимать гостей со всего мира. А еще в том месте, где река Сучан впадает в море, раскинется парк с сетью прогулочных каналов.
А на утесе над морем — представляете?— ресторан и танцевальная площадка, потому что жители в городе очень молодые. А еще аллея Дружбы.
А еще...
Но, сколько бы ни прошло лет, на всю жизнь запомнят девчата и свою «Каравеллу» — первую самодельную танцплощадку на берегу, и каюты старого, поставленного на прикол теплохода «Приморье» — первое свое жилье, и свой комсомольский плавстройотряд.