Б. СТРЕЛЬНИКОВ
Во многих американских домах стали бояться прихода почтальона. Его ждут, но когда он появляется, людей охватывает тревога. Особенно боятся почтальона женщины, матери, те,у кого сыновья уже
в армии, и те, у кого сыновья достигли призывного возраста. Почтальон, который приходит в наш
дом, недавно сказал мне: «Никогда еще за последние десять лет я не видел столько бледных от страха женских лиц».
Я знаю одну нью-йоркскую семью, в которой тревога не утихает ни днем, ни ночью. Двое членов этой большой трудовой семьи — 20-летний Фрэнк и его старший брат Джон — служат в армии. Фрэнк с весны этого года во Вьетнаме, Джон — на американской военной базе на Окинаве, но пишет, что, возможно, и он попадет во Вьетнам.
Однажды вечером я был в этой семье в гостях. По телевизору передавали последние известия. Хозяйка дома раньше редко обращала внимание на телевизионные новости, но теперь она была поглощена передачей. Я видел боль и страдание на ее лице, когда стали показывать кинорепортаж, только что доставленный из Вьетнама.
Мы увидели на экране вьетнамскую деревню. Американские солдаты подходили к хижинам и факелами поджигали крыши. Вот подожгли одну, другую, третью... Скоро запылала вся деревня. В ужасе метались женщины, прижимая к себе плачущих детей...
Потом показали то, что осталось от деревни: дымящее пепелище, убитого осколком гранаты ребенка, раненых и обожженных женщин. Хозяйка дома сидела перед телевизором и плакала.
— Боже мой! — воскликнула она.— Неужели и мой Фрэнк... Неужели и мой мальчик?..
— Лучше бы ты не включала телевизор, мама,— с досадой сказала ее дочь.
— То же самое и в газетах,— подняла на нее глаза мать.
Она протянула мне газетный лист и показала, где читать. «Перед набегом на деревню,— прочел я,— жителей предупредили по радио, чтобы они ушли куда-нибудь в лес. Но они остались на месте, опасаясь артиллерийского огня. Лучше было бы, если бы они ушли, так как солдаты не разбирали,
кто коммунист, а кто мирный житель. Офицер морской пехоты крикнул: «Убивайте их! Я не хочу, чтобы двигался хоть один человек!»
Один из солдат морской пехоты бросил гранату в землянку, где жители скрывались во время бомбардировки. Через несколько минут оттуда были вынесены изувеченные тела двух детей. Солдаты сожгли все дома, и некоторые жители получили тяжелые ожоги. На краю деревни была найдена умирающая женщина с кровоточащей раной в боку. Вокруг нее сидели испуганные, плачущие дети и с ужасом глядели на солдат. У одного ребенка была рана на руке. Военный врач приблизился к другому ребенку, лежавшему на улице, нагнулся над ним, но быстро поднялся и покачал головой: ребенок был мертв».
— Неужели и мой сын?.. — снова повторила хозяйка дома, так и не договорив страшные для нее слова.
Женщина, о которой я рассказываю, мать двух взрослых сыновей и дочери-студентки, всегда была далека от политики. В дни выборов президента она голосовала за того кандидата, который, по ее мнению, был лучшим семьянином. Остальное ее не интересовало. В политических взглядах соперников она разбиралась слабо, да и не очень пыталась разобраться. Голдуотера и Джонсона много раз показывали в их домашней обстановке. Показывали, как тот и другой кандидат брали на руки чужих детей и нежно целовали их. Но она уже знала, что будет голосовать за Джонсона, который обещал мир. Она знала, что нужно провалить Голдуотера, который открыто призывал к войне. Прошлогодние президентские выборы были первой политической школой, первой ступенью гражданского самосознания для этой пожилой женщины.
После выборов американские политические эксперты, опросив население, подсчитав и взвесив голоса, произвели скрупулезный анализ сил, давших перевес Линдону Джонсону. Оказалось, что те миллионы голосов, которые окончательно склонили чашу весов в его пользу, были голосами женщин — матерей, солдатских жен и невест.
Сегодня женщина, с которой я начал рассказ, говорит, что Джонсон обманул, предал ее. Сегодня она проходит вторую ступень политической школы. Еще в прошлом году она даже не знала, где находится этот самый Вьетнам. Вьетнамцы не сделали ей ничего плохого. Они не вторглись в Америку и даже ничем ей не угрожали. И войны-то объявлено не было. Просто Фрэнка посадили на корабль, увезли за тридевять земель и приказали поджигать бамбуковые хижины, стрелять и бросать гранаты. Во имя чего? Недавно, открывая свою пресс-конференцию, президент прочитал журналистам письмо, полученное им от женщины «из района Среднего Запада». Говорят, что
Белый дом получает сотни таких писем каждый день, и поэтому президент
счел необходимым дать на них ответ. «У меня есть сын, который находится сейчас во Вьетнаме,— писала женщина президенту.— Мой муж участвовал во второй мировой войне.
Тогда наша страна воевала с фашистами, и это было понятно. Но на этот раз происходит что-то, чего я не понимаю». Президент сказал, что он уже устал давать объяснения, что он пытался дать ответ на этот вопрос по существу в каждом штате. Президент не нашел других слов, кроме тех, которыми
он уже пользовался. Он сказал, что «защита ворот, расположенных во Вьетнаме, является делом национальной чести и престижа Америки».
Мать Фрэнка и Джона не убедили эти слова. Они не убедили многих.
В Америке очень распространены опросы населения с целью выяснить, что думают люди о том или ином событии. Такой опрос произвели и после упомянутой пресс-конференции Джонсона. Вот что рассказывает эксперт по опросам Лубелл: «Некоторые скептики с раздражением восприняли заявление президента. Многие впервые взорвались негодованием против него».
Вот заявления американских матерей:
«Правительство говорит, что мы не должны потерять престиж. А я предпочитаю потерять престиж, чем моего единственного сына».
«Зачем терять нам нашу молодежь? Надо уходить оттуда, пока дела не обернулись совсем плохо».
«Верните моего сына домой! Не для того я дала ему жизнь, чтобы он бесславно погиб, неизвестно во имя чего».
Не надо представлять себе дело так, что все в Америке выступают против войны во Вьетнаме. К несчастью для самой Америки, не все. Большинство американцев молчит. Многие сбиты с толку пропагандой. Некоторые одобряют и поддерживают эту войну, но за последние годы в Америке еще не наблюдалось такого большого количества людей, которые бы не знали, что им ответить на простой вопрос: одобряете или не одобряете вы нынешнюю политику правительства? 43 процента опрошенных, по существу, заявили, что они находятся в полной растерянности.
Иные американские пропагандисты внушают народу: «Стоит ли волноваться? Каждую неделю на дорогах Америки погибает больше американцев, чем за неделю войны во Вьетнаме». Но эта типичная американская арифметика уже мало кого убеждает. Одно дело, когда во Вьетнаме было 16 тысяч
американских солдат, и другое дело, когда их там около 150 тысяч, а скоро будет полмиллиона. «Когда из Вьетнама начнут сплошным потоком прибывать гробы с останками американских солдат, тогда тревога народа перерастет в возмущение политикой правительства»,—предсказывает сенатор Морзе.
В процентном отношении война коснулась еще не многих американцев. Но те, кто уже почувствовал ее обжигающее дыхание, говорят «нет!» И это «нет» звучит с каждым днем сильнее, потому что все больше и больше Фрэнков и Джонов отправляет Пентагон умирать в далекие джунгли.
Приходит очередь новых тысяч американских парней надеть военную форму. Приходит очередь резервистов. Все они уже получили письма из Пентагона, в которых предписывается «быть в состоянии готовности», а также «поместить в безопасное место или в верные руки завещание».
Я видел на улицах Нью-Йорка женщин, раздающих прохожим листовки. На листовках изображен юноша в традиционной форме выпускника университета. Хорошее молодое лицо. Сияющий взгляд.
«Он окончил университет в июне 1965 года,— говорится в листовке.— Не суждено ли ему погибнуть во Вьетнаме в июне 1966 года?»
А вот другая листовка: «Мы, матери, помним, что война в Корее стоила нам жизни 157 тысяч американцев. Мы помним, что перед выборами
президент обещал не расширять военных действий. Мистер президент! До сих пор Вы прислушивались к голосу генералов. Теперь выслушайте матерей. Войне во Вьетнаме нужно положить конец. Наши сыновья должны вернуться домой!»
Листовка кончается обращением к матерям: «Пишите президенту Джонсону. Пусть он услышит ваши голоса, пока не поздно. Жизнь, спасенная вами, может оказаться жизнью вашего сына».
Борьба за прекращение войны не ограничивается листовками и воззваниями. В Калифорнии люди пытались остановить поезда, везущие солдат к морю для отправки во Вьетнам. Среди тех, кто ложился на рельсы, много солдатских матерей, жен, невест, сестер.
Борьбу женщин за возвращение американских солдат на родину возглавляет организация «Женщины, боритесь за мир». Я беседовал с руководительницей этой организации, художницей по профессии Дагмарой Уилсон.
— Сейчас наша главная задача,— сказала миссис Уилсон,— создать постоянное «лобби мира», ежедневно оказывать давление на законодателей с тем, чтобы заставить конгресс осудить вьетнамскую авантюру.
Все чаще и чаще у ворот Белого дома можно встретить женщин, несущих в руках антивоенные плакаты. Они приходят сюда с детскими колясками, с портретами своих взрослых сыновей. Те, кто уже получил похоронную, приходят в траурных одеждах.
На днях на «самом оживленном перекрестке Америки», как называют американцы нью-йоркский Таймс-сквер, я видел группу женщин, загородивших вход в пункт по вербовке молодежи в армию. Женщины стояли молча. Неколебимо. Среди них была моя знакомая, мать Фрэнка и Джона. В руках у нее
был плакат: «Верните моих сыновей!».
Нью-Йорк (по телефону).
Работница № 10 октябрь 1965 г.