Архиварий-Ус

...Весна. Земля дымится испариной, объявляя о начале посевной. А в совхозной конторе возмущался тракторист:
«Обрадовали — новенький трактор, бери высокие обязательства! Посмотреть бы на обязательства тех, кто этот трактор делал, небось, тоже  соревнуются...»
На мой вопрос, что случилось, он только махнул рукой, но молчать, видно, было невмоготу, и через несколько минут сказал:
— Слыхали про такую болезнь: врожденный порок сердца? Только человек родился, а сердце уже барахлит. Вот и двигатель у моего трактора так же: первый раз вывел машину, и сразу сдали клапана. Теперь загорай. Не знаю, докопались ли уже медики до причин такой болезни у людей, но тут копаться не надо, без консилиумов ясно: заводской брак...
Недавно мне вспомнился этот разговор. Вспомнилась боль, обида и возмущение тракториста. Была я в четвертом цехе Ногинского завода топливной аппаратуры. Делают здесь те самые клапанные пары, одна из которых не выдержала первого же испытания в поле на тракторе.  Производство этой маленькой детали очень сложное. Точность ее измеряется микронами. И в цехе, как здесь говорят, идет борьба за микрон. Эту фразу часто можно услышать и на планерках, и на производственных совещаниях, и на рабочих собраниях, прочесть на плакатах, которые висят у станков.
И все-таки невидимый микрон еще нередко ускользает из-под рук работниц. Склонившись над стендами, его ловят контролеры. Но и им не всегда
удается поймать его.
В чем же секрет? Деталь не зря называется клапанной парой: она состоит из двух частей. Одна входит в другую. Доводчица-притирщица и должна подогнать их так, чтобы зазор между ними был не более 10—12 микрон, иначе во время работы двигателя в зазор проникнет воздух, и машина выйдет из строя.
Если деталь плохо промыта, в ней остается паста, которой очищают металл. Она уменьшает зазор, не пропускает воздуха, и контрольный прибор не устанавливает брака. На сборке детали промывают вторично, и тогда-то обнаруживаются бракованные клапаны, и их возвращают в цех. Но теперь трудно установить, кто именно допустил брак, и отвечать рублем приходится всему участку.
Недавно в бригаде доводчиц-притирщиц произошла такая история. Молодая работница Валентина Соколова обработала партию клапанных пар, наскоро промыла их в бензине и положила на стол контролера.
— Как ты скоро!— удивилась соседка по участку.
— А чего с ними возиться, пройдут.
К столу контролера подошел мастер. Он внимательно рассмотрел одну деталь, вторую, третью. Его наметанный глаз заметил: паста не отмыта. Он еще
раз тщательно промыл детали. Теперь прибор показывал брак.
— Кто сдал?— спросил мастер у контролера.
— Валентина Соколова.
Конечно, начальник цеха имел право просто написать приказ: «За нарушение технологического процесса перевести В. Соколову на другую операцию». Но администрация и общественные организации увидели в поступке работницы нарушение не только технологического процесса. Поступок Соколовой вынесли на суд всей бригады, которая соревнуется за звание коллектива коммунистического труда.
Честное и открытое слово друзей могло бы прозвучать для работницы сильнее приказов и резолюций. Но Валентина так и не услышала этого слова.
Большинство членов бригады на собрании молчало. И хотя решение перевести Соколову на другую операцию было принято единогласно, Валентина так и не поняла своей вины, не поняла, к чему может привести уступка совести.
— Подумаешь, каких-то три детали,— говорила она после собрания.— Пускай переводят, я везде заработаю...
...Если случается отклонение от нормы в детали хотя бы на один микрон, это немедленно показывает микрометр — необычайно чуткий прибор. А есть ли
прибор, которым можно измерить степень честности людей, который заметит малейшее отклонение в их поведении?
Да, есть. Это коллектив, его опыт, его мудрость и принципиальность, его справедливый суд.
В случае с Валей Соколовой «микрометр честности» не сработал. Нет, не все члены бригады поняли, что три бракованных детали — это и три трактора с
«врожденным пороком», и гектары не вспаханной вовремя земли, и пятно на рабочей совести всего заводского коллектива.