Архиварий-Ус

О колхозе имени Ленина, Сонковского  района, Калининской области, в районе говорят: «женский колхоз». Председатель его — женщина, почти половина бригадиров, бухгалтер, даже заместитель председателя по механизации — женщины.
Ничего удивительного я в этом колхозе не встретила. Колхоз как колхоз; таких в нашей стране тысячи. И тем не менее мне очень захотелось рассказать о женщинах, работающих там.
* * *
На столе перед Марией Васильевной Ивановой лежит тетрадка. Синяя тетрадка в клеточку. В этой тетрадке — баланс колхоза. Из нее я узнаю, что с тех пор, как Мария Васильевна стала председателем, в полтора раза выросла урожайность зерновых, поднялись надои молока. Но, признаться, сегодня меня не так уж интересуют цифры. Я присматриваюсь к председателю. Передо мной сидит очень спокойная, приветливая женщина с умными серыми глазами. А из-за ее плеча со стены комнаты смотрит другое лицо. Этакая отчаянная девчонка с озорными глазами и лукавой улыбкой. Такой была Мария Васильевна двадцать лет назад. С детства она мечтала стать врачом. А когда началась война, стала работать медицинской сестрой.
Этого было вполне достаточно, чтобы узнать цену человеку, его страданиям, его подвигам. И уверенное спокойствие и уверенная сила редко рождаются от безмятежной жизни. Чаще всего они приобретаются в суровых испытаниях.
Мария Васильевна активно участвовала в жизни партийной организации. Потом ее избрали председателем сельсовета, а через некоторое время — парторгом укрупненного колхоза.
Со стороны посмотреть — все в этом колхозе было вроде бы и благополучно. В отсталых не ходил. Только вперед если и двигался, то как-то уж очень медленно. У председателя были свои «методы» руководства. Каждое новее дело следовало «обмыть». И даже не тогда когда оно уже сделано, а вначале. «Обмывали» неначатое дело, а дело-то стояло. Ведь чтобы «обмыть», нужны деньги. А откуда их и взять, если не с этого самого дела?
Этот «метод» имел свои «организационные формы». Любое начинание не обходилось без «варягов» — без наемных бригад со стороны. Силами колхозников его заранее считали невозможным сделать. А раз так, плати деньги. И немалые. И катились колхозные денежки, только звон стоял!
А взять праздники. Что ни день — праздник!
Иванов день. На работе никого нет: - ни бригадиров, ни рядовых колхозников. Второй день — похмелье. А на третий тоже никто на работу не вышел, видно, по привычке. Новый парторг созвала собрание парторганизации совместно с правлением. На повестке один вопрос: о коллективном прогуле.
Все в амбицию! Это какой же такой прогул? Где это видано, чтоб на Иванов день попраздновать не давали!
— Слушай, Степанов, ты председатель или не ты? Втолкуй этой бабе, извините, женщине, что в нашем колхозе к праздникам уважительное отношение.
А парторг стоит на своем.
— Прогул!
Добилась. Бригадирам и коммунистам, не вышедшим на работу, были вынесены выговоры и порицания.
Но, в общем, многим такое начало  понравилось. Повеяло свежим ветром в колхозе. Степанов, председатель, тоже был как будто не против этих строгостей. Да слишком затянула его привычная «методика». Попробовал шагать в ногу, да старое все назад тянет. Добро бы только его самого, а то и колхоз.
оно, конечно, хорошо, да председатель — не женское это дело. Не о себе радеем! О колхозе!
А женщины все, как одна:
— Хотим Марию Васильевну! Справится.
И часть мужчин, между прочим, была того же мнения.
Трудно вам приводилось поначалу? Ссорились? Спорили?
— Нет, требовала. Дисциплина, учет, экономия, кадры. Всем этим пришлось заняться сразу.  Упразднила лишние должности. Наладила весовое хозяйство, работу учетчиков. Создала комплексные бригады. Прекратила всякие наймы. Надо строить? Разве в колхозе перевелись работники? Построим своими руками. Никаких легких денег. Никому. Зато за настоящую работу — настоящая плата. И интересно, что сразу поубавилось в колхозе желающих «обмывать» дела. Заработанный рубль — он дорогой. Теперь редко встретишь на колхозной улице пьяного. Зато совсем не редкость такая картина: на санях или на телеге осторожно везут новый шкаф или диван. Колхозу нужны свои специалисты. В каждой отрасли колхозного производства. Если нет готовых, их надо вырастить. Вот как птичницу Аню Волкову.
Была такая девушка — полевод. Работник хороший, скромная, внимательная. Решили в колхозе объединить птичники. Было их много, а проку мало. Все согласились на том, чтобы один иметь, но доходный. А кого туда поставить? Выбор пал на Аню. Послали Аню на курсы.
Профессия птичницы требует особых данных. И прежде всего необыкновенного терпения. И в незаметной девушке полеводе вдруг открылось именно это.
По 140 яиц на курицу-несушку получила она. Это лучший показатель в районе. Сейчас в колхозе достраивается новый птичник. Утепленный, с  водопроводом. А в старом не было ни электричества, ни водопровода, ни отопления. И воду приходилось самой таскать и корма приготовлять вручную.
Четыре тысячи рублей прибыли на новые деньги получил колхоз от птицефермы. И незаметная, скромная девушка стала одним из самых уважаемых в
колхозе людей. Вот что такое открыть в человеке талант.
На свадьбе Ани гуляло чуть не полколхоза. Хорошая была свадьба, веселая, хлебосольная. Мария Васильевна, сидя за столом, вспоминала свою. Она
медсестра, он молодой фельдшер.
Война только что окончилась, и они даже не знали, где будут жить. Пошли на рынок и купили немного сушеного компота и кусок вяленой рыбы — все, что смогли достать. Но все-таки они сыграли свою свадьбу. Запомнилась она ей на всю жизнь. И хотя Мария Васильевна отлично понимает, что во всякой свадьбе главное — сами молодые, их чувства, их мечты, их дела, но все-таки и сам этот день, пожалуй,— самый большой праздник в жизни человека.
За всем тем, что мне рассказывала Мария Васильевна, я видела мудрую требовательность и доброту. Недаром же говорят; что все, к чему прикоснутся
женские руки, обретает особое человеческое тепло. Даже если это такое признанное мужское дело, как колхозная механизация.
Поздним вечером в городе Бежецке я с трудом разыскала школу механизаторов. В ней учатся пять шоферов из колхоза имени Ленина. И шестой, вернее, шестая — Евдокия Степановна Позднякова, молодая женщина, заместитель председателя колхоза по механизации, депутат Верховного Совета РСФСР.
Мы говорили с «ей целый вечер. Пожалуй, лучше всего привести ее рассказ слово в слово:
— Война началась в июне. В декабре я села на трактор. Мне было тогда 16 лет. Что ж было делать? Мужчин в колхозе почти не осталось. Работали
бессменно. Чуть не круглые сутки. Дождь—не дождь. Ночь — не ночь.  Жара — не жара. Даже забыла, как платье носят. Целый день за рулем.
Ляжешь спать—в ушах и во сне стучит. Кончилась война, стали возвращаться мужчины. Женщины одна за другой стали уходить с тракторов. А я  осталась.
Никогда не забуду свой первый трактор. Старенький «ХТЗ». Чего мы с ним только не вынесли! Ему бы уж давно на покой пора. А замены не было. Да и
жалко было с ним расставаться. Знала я его, как свои пять пальцев. Десять лет на нем работала. Десять лет ремонтировала. Мелкий ремонт — сама, капитальный — тоже сама. Повозишься, помаешься — глядишь, и опять застучал.
Труднее было с напарниками. Текучий кадр. Приходит новичок, в нашем деле ничего не смыслит. К трактору страшно подпустить. Год учишь.  Помучаешься с ним, всю душу в него вложишь. Выучишь. Станет хорошим трактористом. И где ж его тут оставлять в напарниках, если кругом трактористов нехватка. Приходится отпускать. Нового брать. И все начинать сначала. Сколько их у меня было! Иные сейчас сами бригадами руководят...
Так и шли годы. Рассталась я со своим «ХТЗ» как раз тогда, когда помощником бригадира назначили. Было это давно, еще в МТС. Работали мы тогда
по колхозам. Чем я лучше других работала? Не знаю. Только поставили меня бригадиром. И бригада вскоре отличилась. Получила премию среди всех
бригад за весенний сев — и за качество и за сроки.
Когда технику передали в колхоз, так я и осталась бригадиром. А теперь вот зовусь заместителем председателя по механизации. Под началом у меня не только трактористы, но и комбайнеры и шоферы.  Вот и все. Немного, как видите.
Немного?!
Я вспоминаю все, что мне рассказывали про эту женщину. Про то, как нынешним летом, в разгар работ, помимо своей тракторной бригады, она взяла
Немного?!
И я, кажется, невпопад спрашиваю:
— Но ведь теперь вам необязательно  самой возиться с машинами?
И в ответ:
— Ну, что вы! Нельзя же ходить в чистом платье и смотреть, как другие работают! Неловко. Запчастей мало — еще сломает кто-нибудь, испортит.
И, точно обрадовавшись тому, что я перестала спрашивать, начинает задавать вопросы сама:
— А вы у нас в колхозе были? А там уже начали трепать лен? Не видели? А на машинном дворе? Как там ремонт, не знаете?
Можно подумать, что она целый век не была в своем колхозе. А не была она всего три дня.
И эти торопливые вопросы, и то, как звучал голос, и глаза, полные заботы и беспокойства, по-новому осветили для меня весь немногословный рассказ Евдокии Степановны.
По-разному складываются жизни людей. У одних легче, у других труднее.  Одни больше берут. Другие — отдают. И не все понимают, что в этом умении
щедро отдавать людям <все, что ты приобрел в жизни, и в старании приобрести больше, чтобы отдать больше, и есть самый главный секрет человечности.
Пусть тем, кто только берет, легче. Но то, что ты сумел отдать людям, всегда вернется к тебе с лихвой. И недаром невысокой, порывистой женщиной с
глубоко посаженными, беспокойными глазами дорожат люди колхоза имени Ленина как одним из главных своих богатств.
Вот она какая, Аня Волкова.
И еще одна встреча. Женщина немолодая. Грузная. С обветренным, загрубевшим лицом и большими тяжелыми руками. Бригадир колхоза имени Ленина
Мария Михайловна Михайлова. Если писать о душевной щедрости, то надо писать о Михайловой.
У нее не было своих детей. Но она воспитала троих. Тут не скажешь «чужих», потому что они стали ее детьми. В самый трудный военный год в доме по
соседству осиротели трое. Она написала об этом на фронт мужу. И муж ответил: «Ты должна рассчитывать только на себя». Она подумала и взяла всех троих. Муж погиб на фронте...
Прошло много лет. Они уже взрослые, ее дети. И у каждого своя жизнь. Сын живет рядом, своим домом, женился. Обе дочери живут в Севастополе. Одна уже замужем. Недавно вот Мария Михайловна ездила посмотреть на внука. Шестой десяток лет жизни. Четверть века колхозным бригадиром. И надо же, чтобы случилось такое! Она заболела и слегла в больницу. Надолго. А дело не терпит. И на ее место поставили другого. А когда она вернулась, вся бригада в один голос потребовала ее назад, на  бригадирство.
— Чего он тут ходит, руки в карманы, и распоряжается!
Может, они были и не совсем правы.  Может, бригадир и не был таким. Просто они привыкли к другому. Не просто к другому человеку, а к другому отношению к себе, к работе. К тому, что их бригадир, если надо, сам сделает любое дело. К тому, что бригадир знает все их слабости и нужды.
Перед отъездом я снова увидела Марию Васильевну. Она была занята, и я не смогла поговорить с ней, так как в правление все время приходили колхозники. И по тому, как встречала их Иванова, чувствовалось, что каждое дело, с которым шли к ней люди, становилось и ее кровным делом.
Л. ГЛЕБОВА