Главная | Регистрация | Вход | RSS

Архиварий-Ус

Меню сайта
Категории раздела
>
Новости
Мои статьи
Политика и экономика 1980
Литературная газета
Газета "Ленинская Правда"
Газета "Правда"
Еженедельник "За рубежом"
Газета "Полярная Правда"
Газета "Московская правда"
Немецкий шпионаж в России
Журнал "Трезвость и культура"
Политика и экономика 1981
Журнал "Юность"
Журнал "Крестьянка"
Журнал "Работница"
Статистика
Яндекс.Метрика
Цена молве
Э. Максимова

Надо же, в конце концов, воевать за себя, добиваться, разбиваться в лепешку! Не за модные джинсы, не за билет на кинобоевик — за себя. Чтобы даже в самые трудные минуты не горевать о невозвратно потерянных, часто по собственной же вине возможностях.
Шесть лет назад столкнулся я с такой историей.
 
В Якутии есть городок Верхневилюйск. Неказистый райцентр в семистах километрах к северу от Якутска, недалеко от Полярного круга. Тамошняя школа знаменита в сибирских краях. В ее физико-математических классах собраны ребята из разных районов республики. Дети оленеводов, доярок, фельдшеров, эвенки, якуты, чукчи. Знают про школу в лучших наших университетах, в Сибирском отделении Академии наук СССР. Питомцев ее можно встретить в самых известных вузах — от физтеха до Бауманского училища. Образование в области точных наук, какое получают верхневилюйцы, дает далеко не каждая московская или ленинградская школа.
 
Что ни год, побеждают они в различных олимпиадах — районных, республиканских, сибирских. Бывает — и во всесоюзных.
 
Вот какую школу окончил с золотой медалью Ваня Николаев. В характеристике о нем было написано так: «По физике занимался с резко выраженным увлечением. Жаждущий математик. Человек простой, товарищеский, имеет большое влияние на школу и является ее гордостью и честью».
 
У Якутии есть внеконкурсные места в центральных вузах, попросту сказать, бронь. Конкурс существует, но свой, внутриреспубликанский. Проводит его своя же приемная комиссия. Дорога в вуз оплачивается, что для Вани Николаева крайне существенно. Дома, в родном наслеге, у него шесть младших братьев и сестер. Отец — каюр, пастух. Летом Ваня тоже пас стадо. Такой семье трудно выкроить деньги для поездки сына на экзамены в Европу. Наверное, и по этой причине введен внеконкурсный прием для отдаленных областей.
 
На одно из льготных мест — на физфаке МГУ — претендовала, кроме Николаева, еще одна выпускница, девочка из Якутска.
 
На экзамене по математике обоим кандидатам предложили сравнительно нетрудные задачки, за которые оба без труда получили пятерки. Собралась комиссия. Два личных дела лежали перед ней. Надо было взвесить две медали, сравнить два детства, решить, кому же отдать предпочтение.
 
Папа девочки (научный работник) использовал свои связи, и комиссия отказала Николаеву. В полном смятении Ваня вернулся в Верхневилюйск.
И тогда его школьный учитель физики Михаил Андреевич Алексеев, тот, кто положил начало верхневилюйским физматклассам, человек на редкость к детям добрый и в делах принципиальный, полетел в Москву. Дошел до заместителя министра.
 
Кончилось тем, что пришла в Якутск правительственная телеграмма: «Срочно направьте И. Николаева в Новосибирский университет».
 
Сейчас И. Николаев — научный сотрудник Института космофизических исследований и аэрономии Сибирского отделения АН СССР. Этого не произошло бы, не добейся Ванин учитель справедливого решения. Без него судьба Вани могла пойти совсем по иному руслу, никак не соответствующему его способностям и склонностям. И сетовал бы он всю жизнь на несчастливую свою долю.
 
Ладно, семнадцатилетнему пареньку из далекой Якутии робость еще простительна. Но сколько же аналогичных случаев в блокнотах, перед глазами!
Сильные, умные, вполне взрослые молодые люди пасуют перед первым же осложнением, не попробовав хотя бы осведомиться: а по какому праву мне препятствуют? Где и кем барьер установлен?
 
Есть ли у меня законные основания претендовать, настаивать? Самому лично, не полагаясь на более опытных, «взрослых».
 
Рассказанное — лишь предисловие. С равным успехом его можно превратить и в послесловие. Но хочу, чтобы с первых строк читатель внимательно последил за мотивами действий тех, кто препятствует, и убедился бы, как, в общем-то, несложно было противодействовать.
 
Случилось это в Азербайджане, в Нагорном Карабахе.
 
Сперва взглянем на событие — предупреждаю любителей остросюжетных очерков, событие недраматическое, будничное,— глазами тех, кто был о нем осведомлен.
 
С точки зрения автора письма в редакцию, по всей вероятности, местного врача, случившееся выглядит более чем возмутительно. Все выпускники Ереванского мединститута, получившие назначение в Нагорно-Карабахскую автономную область, прибыли в областной центр Степанакерт и все приступили к работе. Кроме одной, Мани Григорян. Она не сочла нужным даже явиться в облздрав.
 
А через месяц, когда в Степанакерте уже я след ее простыл, Григорян была зачислена на должность фтизиотерапевта тубдиспансера и «послана» в Ереван. «Там она совершенствуется в кардиологии и, естественно, возвращаться не собирается. Из Степанакерта Григорян уже почти год получает по 120 рублей ежемесячно. Вот какие махинации у нас творятся! Надо бы взыскать с главврача и завоблздравом эти деньги и примерно наказать всех, в том числе Григорян и ее отца». Письмо без подписи. Что, впрочем, нетрудно было объяснить, поскольку отец Мани Григорян — председатель облисполкома в Нагорном Карабахе.
 
С точки зрения сокурсников Мани, в чужое жизнеустройство вмешиваться не стоит. Удалось — устроилась. Они тоже хотели бы остаться в Ереване и работать под руководством профессоров.
 
Но в институте сказали, что интернатуру (одногодичную последипломную специализацию) молодые врачи проходят в той республике или области, куда посланы по распределению. В Степанакерте же, оказалось, нет ни клиники, ни больницы, которым было бы разрешено заниматься специализацией, и девушки стали специализироваться сами, кто как может.
 
Бзлла Айрапетян работает в кабинете переливания крови. А собиралась — акушером-гинекологом. Чтобы когда-нибудь стать им, вечерами бесплатно помогает ночным дежурным врачам в родильном доме. Договорилась, чтобы вызывали ее в любое время, если будут интересные случаи. Бежит в приемный покой ночью, прямо с постели, по первому зову. Анжела Даниелян — на «Скорой» плюс полставки отоляринголога. Отолярингология — ее мечта, дело жизни. А с чем Анжела год назад начинала? Не знала толком, как надевают лобный рефлектор. Хорошо, что нашелся добрый человек, доктор Авакян. Еще до того, как выкроили ей эти долгожданные полставки, два месяца — опять же без зарплаты — пропадала у Авакяна. Потом училась на ходу. Иногда на приеме больных, залившись краской, вдруг выскакивала в соседнюю комнату — позвонить Авакяну, проконсультироваться.
Милета. Оганесян, участковый терапевт, пришла ко мне с неподъемной сумкой, из которой торчали несколько номеров «Вопросов ревматизма», толстый учебник по внутренним болезням — постоянные ее спутники во время беготни по этажам, замена клинических конференций и научных консультаций.
Нет, обида в них тлеет: почему Мане разрешила седьмой год учиться, а другим — нет? Но они не протестовали, не пытались добиться того же для себя.
 
С точки зрения заведующей облздравом Аиды Нерсесовны Саакян, председателю облисполкома незазорно просить для дочери исключительных условий. Когда председатель сказал, что Маня хочет пройти в Ереване интернатуру по кардиологии и на то требуется ходатайство облздрава, Саакян немедля его составила. Через полтора месяца председатель позвонил снова: для того, чтобы Маня в Ереване получала зарплату, надо зачислить ее на работу. Тут уж Саакян растерялась: деньги не ходатайство, им счет ведется. Позвонила в Баку начальнику управления кадров Министерства здравоохранения Азербайджанской ССР С. Кязимовой и спросила, как быть.
 
— Дочь председателя, отказывать неудобно. А как буду платить, Сурея-ханум?
— Пойдите, поговорите с Оганджаняном.
— Нет, Сурея-ханум. Сами понимаете: не мое это дело — вмешиваться в его дела.
— Свободные ставки у вас есть?
— Полно.
— Возьмите на любую из них,
 
Саакян вызвала главврача тубдиспансера. Издали приказ: «Окончившую мединститут Григорян М. принять на работу в противотуберкулезный диспансер на одну ставку в качестве фтизиатра...» Приказ с немалым удивлением прочли все сотрудники диспансера, и в глаза де видевшие Григорян М.
 
С точки зрения отца Мани, Мушега Григорьевича Оганджаняна (Маня носит другую фамилию, в память о дедушке), ничего предосудительного не произошло. Он предупредил Саакян: чтобы все было по закону. Сам он не осведомлен о правилах зачисления в интернатуру. Дочка растолковала, какие нужны официальные бумаги. Конечно, лучше бы Мане самой пойти в облздрав, но она стеснительная.
 
И дома погостила всего неделю. Жена устыдила: «Посмотри на девочку, как она выглядит». И правда, бледная, худая, за сердце хватается. А разве другие отцы не хлопочут за детей? (Верно: при мне в облздрав приходили разные папы — бухгалтер, колхозник. Насчет того, чтобы дочке пройти практику поближе к дому и нельзя ли сына-хирурга перевести в свой райцентр...) Как там Маня утрясала вопрос далее, Мушег Григорьевич не знает. Он лично в Ереван никому не звонил, не писал.
 
С точки зрения Мани Григорян... У нее перехватило горло от волнения. Мы сидели в коридоре министерства, на жестком белом больничном диванчике, и Маня плакала так, что сотрудники останавливались и бросали на меня укоризненные взгляды. Потом слезы высохли. «Да,— сказала она,— я с первого курса мечтала о кардиологии. И теперь стала кардиологом. Что здесь дурного?»
 
Человек, написавший в редакцию, обвинял председателя и его дочь в махинациях. Не было ничего подобного. И чтобы понятен был последующий ход мыслей, придется на несколько абзацев занять читателя деловыми подробностями.
 
В «Положении об интернатуре» сказано: в интернатуру зачисляются все выпускники мединститутов.
 
Специальность, по которой врач-выпускник проходит интернатуру, зависит от должности, на которую он направлен комиссией по распределению и зачислен приказом руководителя медучреждения. Заработная плата интернам выплачивается за счет этого учреждения.
 
Маня Григорян прошла полный курс медицинского образования, который сейчас обязателен для медиков. По закону. Незаконнно же поступили с двадцатью ее коллегами. Теперь институт кивает на облздрав: что они, не знают элементарных правил?!
Облздрав — на институт: выталкивают до срока молодых специалистов!..
 
Механика несложная: чем меньше интернов, тем меньше институту хлопот. Тут пока своим — тем, которые распределены в Армению,— места по специальности подыскали... А эти, карабахские, через год станут чужими кадрами. Что ж стараться?
 
Действительно, молодым врачам надлежит специализироваться поблизости от места работы, под крылом своего облздрава. А если там негде? Тогда ректор должен направить их в другое место. Но ведь можно сделать вид, что об отсутствии базы для прохождения интернатуры ничего неизвестно. А уж если кто-то из выпускников начнет «качать права», тогда ему «пойдут навстречу».
 
Вернемся к тем, кто вершит судьбами молодых врачей. Итак, Кязимова и Саакян.
 
Институт интернов действует уже несколько лет, совершенствованию его чуть ли не ежегодно посвящаются приказы министра здравоохранения СССР. Один из последних утверждает: «Новая система первичной специализации врачей прочно вошла в практику советского здравоохранения». А два ответственных организатора
 
медицины о том даже не подозревают. Они-то полагали, что «устраивают» дочь председателя облисполкома!
 
Можно посчитать происшедшее водевилем, объяснить, с одной стороны, служебным головотяпством старших, с другой — плохой информированностью младших и поставить точку. Но будет это полуправдой, выдачей следствия за причину.
 
Есть у каждого человека личная моральная установка — сложное сплетение взглядов, оценок, соображений, через ячейки которого смотрит он на разные житейские проблемы. Свои формулы поведения. Своя повседневная мудрость.
 
Допустим: завоблздравом не знала, кого, куда, как посылают после окончания медицинского вуза. Однако недоразумение разрешилось бы в самом начале, пожелай она узнать истину. Стоило сказать: «Мушег Григорьевич, почему ваша дочь должна быть в особых условиях? Прежде, чем дать вам ответ, я должна разобраться». А она сказала: «Не мое дело — вмешиваться в его дела».
 
Меж тем Саакян пунктуально соблюдает ведомственные предписания, те, что ей известны. Она считает председателя человеком честным (за долгие годы пребывания на высоком посту он приобрел славу достойного руководителя, который не смешивает служебное с личным и употребляет данную ему власть исключительно в общественных интересах). Тем не менее, как видите, она готова принять к исполнению всякую просьбу начальника, вне зависимости от того, пренебрегает он правилами или неукоснительно их придерживается.
 
Откровенно, не таясь, высказала мне свое «гражданское» кредо: «С руководством в объяснения не вступаю». Искренне убеждена в необходимости такого распределения обязанностей: сверху — Давать любые распоряжения, снизу — находить любой способ их осуществления. Она понимает и принимает эти слова буквально в силу служебного положения.
 
Она не преступает рамок закона сама, в своих распоряжениях. Но когда ответственность снята — кто ж спросит с подчиненного за попустительство председателю облисполкома! — тогда, пожалуйста. Это совсем не одно и то же: соблюдать закон из уважения к нему или из страха перед ним, из нежелания конфликтовать с ним. Соблюдая закон, не о законе печется — о себе.
 
То, что заключено в самом законе, его суть, благо, которое он гарантирует, из расчета выпадает вовсе. Никакой непреложной обязательности осуществления его уже нет.
 
В жизни все мы — к сожалению или к счастью — тесно зависим друг от друга: учителя воспитывают детей сталеваров, сталевары варят металл, из которого делают тракторы, колхозники кормят врачей хлебом, врачи... Связаны мы не только как профессионалы, но и как граждане: обеспечить права одного — обязанность другого. Однако безропотные Бэлла, Анжела, Милета не должны вызывать нашего сочувствия, даже если учесть самоотверженность, с которой они завоевывают себе место в медицине.
 
«Я теперь чаще задумываюсь»,— с горечью сказала одна из них. Над чем же? Ясно: над «несправедливостью» жизни. А я вот задумываюсь над поведением этих славных девушек, над их гражданским чувством. Да почему не знают они, что им по праву положено?
 
Право — вовсе не плата за выполнение обязанностей. Осуществление его — условие нормальной жизнедеятельности общества, гражданином которого ты являешься, залог его прогресса. Не исполняя своих прав, то есть, не реализуя узаконенных возможностей самопроявления и развития, личность, если хотите, обездоливает общество — не только себя.
 
«Положение об интернатуре» — закон, отражающий одну из граней права на образование. К медицинскому образованию прибавлен год, потому что усложнились науки, которым обучают будущего врача, потому что он должен лучше лечить и точнее предвидеть, потому что во всем мире медиков готовят дольше, чем людей других профессий. Словом, таков интерес общества.
 
Милым девушкам в голову не приходит, что их надо не только защищать от беззакония. Их следует обвинить в том, что они ему не противостояли.
Маня Григорян не смирилась. Потому ли, что фанатично любит медицину, потому ли, что более активна — все-таки была комсоргом курса. А может, высокое положение отца прибавило решимости. Маня вернулась в институт, объяснила: дома специализироваться негде. Узнала, как в подобном случае поступить, и была зачислена в интернатуру (кстати, врачу-интерну не обязательно приезжать в то медучреждение, куда он распределен на работу; единственная ошибка: не на «любую» ставку, а именно на ставку кардиолога должны были взять Григорян).
 
Она прекрасно училась и получила «отлично» на экзамене по кардиологии. Кроме того, как свидетельствуют документы, «по собственному желанию овладела и сдала на «отлично» теорию и практику электрокардиографии». Врачи республиканской клинической больницы, с которыми рядом проработала она этот год, говорят: целеустремленная, трудолюбивая, скромная, знающая. Завотделением, Герой Социалистического Труда доктор Синанян на прощальном вечере призналась: «Жаль отпускать такого врача в другую республику».
 
Маня заплакала, когда узнала о письме в редакцию. Сквозь всхлипывания прорывалось:
 
— Уже вещи собрала, чтобы домой ехать. Столько всего в жизни из-за папы сократила! Даже ни разу брючного костюма не надела... Из-за папы... Ни с одним мальчиком в школе не встречалась. Боялась, что скажут: «Вот, дочь председателя!» Даже на каникулах на улицу не выходила. А папа еще говорил: «Обязана поработать на родной край». А они... Они — те, которые бросили тень на отца, на всю семью.
 
Председатель облисполкома старается не давать ни малейших поводов для сплетен, живет щепетильно. С тремя детьми Оганджаняны много лет назад въехали в типовую трехкомнатную квартиру. Такие же у рабочих шелкового комбината, шоферов, киномехаников. Со временем дети разъехались — учиться.
 
Сын окончил институт в Ереване, архитектор. Сейчас в Красноярске. Вернулась инженером-электриком в Степанакерт сестра председателя. Ей и мужу, тоже молодому специалисту, намеревались на работе дать квартиру. Председатель облисполкома запретил: «Молодые, прилично зарабатывают, пусть строятся сами».
 
И Маня воспитана в правилах скромности и трудолюбия. С детства впитала: дети должны беречь отцовскую честь. Зря, конечно, приезжая на каникулы, сидела она затворницей дома, и напрасно брюк не носит — при ее-то статности. Но что, правда, то правда: без всякой протекции поступила в институт, ревностно училась, с открытой душой ехала домой работать. Оттого подозрения так обидны. И она уже готова разочароваться в людской объективности. Все было по правде, по закону. А они...
 
«Они» толковали про безобразия, и слух катился с легкостью, несмотря на добрую репутацию председателя. Что же, оговорили понапрасну?
Это факт: Оганджаняны не просили и не получали никаких привилегий. Но из двадцати выпускников лишь одна закончила образование так, как полагается, — дочь председателя облисполкома. И это, к сожалению, второй факт.
 
Знала Маня: другие в интернатуру не попали. Думала, что не строго обязательно? Тогда насторожилась бы: почему мне такое предпочтение? Что я, лучше других? Цепочка вопросов привела бы к простейшему решению: взяла бы «Положение об интернатуре», прочла, для кого она предназначена, и написала бы заявление на имя ректора или министра здравоохранения: «Как недавний комсорг курса считаю своей гражданской обязанностью довести до вашего сведения, что...» Однако после того, как подписаны были нужные для интернатуры бумаги, Маня ни себе, ни другим вопросов не задавала.
Ушла с головой в кардиологию. Своего добилась. За себя постояла, как и призывает автор в начале статьи. А люди все равно корят.
Заслуженны их укоры.
 
Привычно считать несправедливостью, если человек добился чего-то в обход правил. Но если правило распространено только на одного человека, тогда ведь тоже получается несправедливо. С тобой — по закону. А остальные — пусть обходятся?
 
Маня — очень приятная, умная девушка. Мы провели вместе много времени — ездили в горы смотреть старинные монастыри. Уже в Москве получила от нее несколько писем. В одном она сообщает: «Всех выпускников последнего года вернули обратно в Ереван, и там они зачислены в интернатуру. Если бы не эта история с письмом в редакцию, их постигла бы другая участь...»
 
Опять старшие вмешались, позаботились.
 
Да когда же вы сами будете взрослыми.

Журнал "Юность" № 3 март 1974 г.

Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области

Похожие новости:


Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
publ » Журнал "Юность" | Просмотров: 1381 | Автор: Guhftruy | Дата: 14-03-2016, 12:57 | Комментариев (0) |
Поиск

Календарь
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Архив записей

Февраль 2024 (1)
Ноябрь 2023 (7)
Октябрь 2023 (10)
Сентябрь 2023 (128)
Август 2023 (300)
Июль 2023 (77)


Друзья сайта

  • График отключения горячей воды и опрессовок в Мурманске летом 2023 года
  • Полярный институт повышения квалификации
  • Охрана труда - в 2023 году обучаем по новым правилам
  •