Первый раз в «Иристон» я приехала в весенний холодный день. Моросил монотонный дождик, поливал добрую черную землю Заманкула, жаждущую весеннего обновления. В правлении собралось руководство, чтобы еще раз обсудить, как лучше провести нынешний сев.
Руководство «Иристона» — люди, только вступающие в пору зрелости. Все они родились и выросли в селе Заманкул, и все колхозное им потому дорого как бы вдвойне.
Несколько раз члены правления вспоминали в разговоре Азу Цаллагову — с уважением и необыкновенной теплотой.
Кто же она такая, Аза Цаплагова?
Руководит Аза колхозным звеном. Рядом с нею трудится отец, старым Агубе Карсанов, мать ее — Зона, муж — Майрам. Помогают летом, во время каникул, и старшие дети.
Я пришла к ним домой на Колхозную улицу через два дня, в солнечную погоду. Встретила только Лизу и Артура. Лиза, незамужняя сестра Майрама. готовила грядки. Рядом Артур старательно сажал что-то в теплую весеннюю землю. Отворилась калитка, я во двор вбежало юное существо в майке и джинсах. Черные короткие волосы растрепались от бега, щеки полыхают: Земфира, младшая из дочерей Азы, ученица восьмого класса, стала моим гидом.
Так я быстро выполнила свое задание — побелила деревья, подмела двор. Сегодня будем перевозить рассаду на поля. Мама просила не задерживаться. Она, наверное, у бабушки. Там все колхозные парники с рассадой овощей.
Минуя светлый, ухоженный двор со всякой живностью, мы оказались в цветущем саду. Под деревьями—люди с лопатами, копают. Агубе, в традиционной осетинской войлочной шляпе с заломленными полями. Зона, его жена, в темном наряде, их старая соседка Ахират Чеджемова и младшая сестра Азы — Лена. Все оторвались от дела.
— Неужели из Москвы? Очень, очень хорошо. Идемте в дом, Аза была утром, проверила всходы в парниках, и мы решили повременить с рассадой. Вот она и умчалась в поле картофель сажать.
Будущие колхозные овощи (80 тысяч кустов рассады помидоров, 60 тысяч ростков капусты) чувствуют себя во дворе стариков отлично. Овощи — трудоемкая культура. Любой земледелец знает это. Совсем недавно еще в колхозе бытовало мнение, что они не растут на заманкульской земле. Но взялось за дело звено Азы Цаллаговой. Разбили парники. Рассаду выращивать вызвались мать и отец Азы. И появились в колхозной столовой красные борщи и всевозможные салаты. Урожаи овощей у Цаллаговой отменные.
Под раскидистым деревом с мощными ветвистыми корнями я слушаю неторопливый и немногословный, я бы сказала, скупой рассказ старшего из рода Карсановых, отца Азы — Агубе.
Вступили они в ТОЗ с женой одними из первых в Заманкуле. Было все не просто. Ведь даже сейчас находятся такие, которые, глядя на колхозные парники в саду, спрашивают:
— Вам что — больше всех надо?
— Таким я даже не отвечаю, бесполезно это, не поймут, — с презрением говорит старик.
Работали Карсановы в колхозе. Родились у них девять детей. Все здравствуют.
А когда грянула война, Карсанов стал солдатом и оставался им все четыре года. Несколько раз ранен был, но возвращался в действующую армию. Все
эти годы жена его работала а колхозе. Незаметно подоспела их золотая свадьба Пора бы и отдохнуть: пенсия хорошая от колхоза, дети помогают.
— Ничего нет на земле хуже безделья, — подытоживает нашу беседу старый Агубе. И мне ясно, что это основное, главное жизненное кредо Карсанова-старшего.
И уже не было загадкой для меня, в кого Аза такая неутомимая труженица. А вечером этого дня она призналась мне: «Председателя колхоза так не боюсь, как родного отца. Я хоть и звеньевая уже больше двадцати лет, а все он меня отчитывает, как девочку, за колхозные дела, даже тогда, когда другие промолчат.
— Ты, — говорит, — уши заткни на хвалебные речи. А руки и сердце освободи для дела, особенно сердце. Без него ничего не сделаешь: не выйдет, как ни старайся».
На колхозном поле я познакомилась с девятиклассником Альбертом и пятиклассником Теймуразом — Таму. Самые старшие дети учатся в Орджоникидзе. Зарина — на биофаке университета имени Коста Хетагурова, Юрий — в профтехучилище, Заира недавно окончила кооперативный техникум, начала работать в заманкульском магазине. Сегодня у Заиры свободный день, и она тоже помогает своим в звене.
Все предыдущие годы приносили звену Цаллаговой завидные урожаи. Всего за звеном семьдесят гектаров, и пятьдесят из них — орошаемая кукуруза. Урожаи ее в зерне — 65—70 центнеров с гектара при средней по колхозу 45 центнеров. Есть в «Иристоне» свои прославленные кукурузоводы Ибрагим Бзаров и Георгий Арчегов, получившие по восемьдесят и более центнеров с гектара. Но Аза не теряет надежды догнать и их, а поэтому учится у мастеров всегда и всюду.
А на двадцати гектарах — овощи.
План — 110 тонн овощей — они в первый же год перевыполнили. Так и пошло с тех пор, как взялась Аза за овощи.
Случилось так, что в самые первые дни сентября довелось мне снова увидеть заманкульскую землю. Кукурузу еще не убрали. Она набиралась зрелости. Но колхозные специалисты приблизительно подсчитали ее урожай: опять с гектара 70 центнеров, а возможно, и больше. Такими же весомыми были и дары овощного поля. Разумеется, внесла осень и другие дополнения: классом и курсом старше стали дети Азы, те пятеро из них, которые учатся.
—Чудесный человек Аза, — вспоминаю я слова секретаря парткома Мухтара Дзиоева.—Два года мы соревнуемся с ней.
Здесь я должна объяснить, что Мухтар — секретарь новый. Он как раз принимал дела, когда я заходила в правление.
А до этого Дзиоев был звеньевым, как и Цаплагова. И в звене у него работали шестеро его сыновей»
— До чего же эта женщин, беспокойная! Прежде чем бросить в землю зерно, не один раз обойдет поле, проверит, пощупает землю.
Как хорошая хозяйка чувствует опару, так она — весеннюю почву. Ведь тут очень важно не упустить самое подходящее время. А потом, как она заботится о беспомощных, слабых стебельках!
Много добрых слов сказал в адрес Азы и заведующий отделом сельского хозяйства областного комитета партии Хаджи Агубеевич Колиев. Он знает ее еще с пятидесятых годов, когда она в 1956 году только организовав комсомольское звено, заняла среди молодых кукурузоводов первое место по Осетии.
...А земля все принимала семена, и дети матери хозяйничали на ней, как в своем доме. И Майрам, муж Азы, был здесь. На редкость мягкий, добрый мужчина. Худощавый, высокий, с большими и сильными руками. Тут, на поле, мы неожиданно заговорили о любви. Нет, не прямо о ней, или, вернее, не называя ее именем, но все равно — о ней.
Вот уже двадцать с лишним лет живут они с Азой вместе. В колхозе и познакомились, в одной бригаде работали. Да, летит времечко... Красивая Аза была. Голубоглазая, светловолосая, ладная, а главное — веселая такая и быстрая, как огонь.
— Отец мой так и называл ее: арт-огонь! Очень любил Азу. Когда я привел ее в наш дом, были живы отец и мать, жили с нами и сестры мои.
Отец долго и тяжело болел. Аза ухаживала за ним. И с базара специально для него старалась принести что нибудь вкусное, что старик любил. И мать моя видела от нее только добро и ласку, — рассказывает Майрам,
Незаметно настает полдень. Весенний день разгорелся совсем, стал почти знойным. Но нежность в природе от этого все равно не исчезла, ее излучают сам воздух и эти повсюду цветущие ветви. Майрам, Заира, Земфира, Альберт, Таймураз и я идем к дому. Майрам задумчив и озабочен одновременно. Если бы я сказала ему, что он только что признался мне в любви своей к жене, он бы очень смутился...
«Хадзар» по-осетински «дом». В старину в центре сакли висел на цепях очаг—символ семейного счастья и благополучия. И было большим горем, позором и несчастьем, если гасли угли в очаге, а цепи срывались. Днем и ночью охраняла семья свой очаг. Всегда тревога, всегда страх за близких и любимых, всегда работа…
Дом Цаллаговых встретил нас улыбкой заботливого Артура. Мальчик кормил во дворе собаку со щенками.
— Молодец — сказал отец сыну, — не забыл о самых маленьких! Ну пойдем, покажем наше хозяйство. Только ты сам показывай все, не стесняйся!
Куры, индейки, ягнята, козлята. И каждого шестилетний мальчик звал ласково, гладил.
И я впервые пронзительно ощутила, что мой сын ни разу в жизни не прижал к груди теплого ягненка и, по-моему, никогда не пробовал парного молока. А как пахнет укроп, он слабо чувствовал, склоняясь над тарелкой. Какое счастье упущено!
Когда Аза наконец появилась, мне показалось, что я знаю ее давно и близко, что я знаю о ней все... Эти глаза, улыбка, понимание это, переходящее с лица родителя на лицо дитя. Это удовлетворение содеянным и эта чудесная, благостная, не сравнимая ни с какой другой трудовая усталость.
На плите шипит фиджоныг — жаркое из мяса. На круглый столик с тремя ножками уже выносят девочки фыдчин — сочащийся мясным чесночным соком пирог, и еще пироги с сыром — олибахи. И пиво — домашнее, холодное, черное. Пиво осетинки готовят отменное.
— Аза, — спрашиваю я, — что же такое счастье, как ты думаешь?
— Не знаю, — медленно отвечает она. — Наверное, когда я довольна жизнью и по-другому жить не могла бы... да и не хотела бы.
— Знаешь, — говорю я, — был такой педагог Сухомлинский, очень мудрый и добрый человек. Так он сказал:
«Счастье одно — это когда хорошие дети, а горе — это когда они плохие».
— Такого не знаю, но он мудрый и добрый. Это ты верно сказала. Обидно бывает, когда дети не очень хорошие. Вот у вас, например, в нашей школе вдруг объявились озорники. Учиться перестали как полагается, двоек нахватали. А школа ваша борется за полную успеваемость. Ну и пошла я как депутат сельского Совета (уже 12 лет избирают односельчане) и как председатель женсовета по домам. Собрала мальчишек. Вышли мы за село, сели, поговорили. Сначала поругать их хотела. Но поняли ребята и без того, слово дали и держат его. А так у нас в селе порядок.
Аза — член парткома колхоза, райкома и обкома партии и вникает во многие общественные дела.
— Вот вчера у нас в Заманкуле сход прошел. Жаль, не было тебя. Все собрались, от мала до велика. Почетные наши старики пришли. Речь шла об охране общественного порядка. Выступал начальник районного отделения милиции. Говорили о наболевшем: затянувшемся строительстве водопровода, о ремонте дорог.
Обо всем рассказывает Аза, как и отец ее, неторопливо, вдумчиво. И с так — с интонациями, как если бы говорила о споен, личной, Узнала я и о школе иного хорошего, и об учителях, и о том, какой чудесный детский сад в колхозе и какие ясли. И о членах женсовета много хорошего сказала она: близко к сердцу принимают нужды каждого человека.
— Скажи, Аза, трудно тебе было со стариками мужа? Ведь обычаи у осетин до сих пор строгие. Не так-то просто быть невесткой в семье?
— Нет, нетрудно. Я их сразу полюбила, да и они меня. А потом мне мать моя всегда говорила: не жалей себя, если надо будет, люди сами тебя пожалеют. И не прячь ничего. То, что отдашь людям, — сторицей вернется, что спрячешь для себя — все равно пропадет...
— А какие у тебя награды, Аза?— спрашиваю я.
— Есть и награды, — отзывается она. — Орден «Знак Почета» и «Медаль материнства», знак «Победителю социалистического соревнования», грамоты. Да и уважение людей приятно. Но главное, когда сам себя уважаешь, так?
— Так. А это чья у тебя гармошка?
— Гармошка? Все играем, и девчонки и я. Конечно, танцуем.
Вот так и сидят они теплым апрельским вечером под цветущим деревом у столика о трех ножках. Такими остались в памяти моей, в сердце моем. И сейчас, уже на расстоянии, я понимаю, что видела людей счастливых, что встретилась со счастьем человеческим. По-осетински оно называется амонд.
М.МЕРДЕНОВА с. Зананкул. Правобережный район, Северо-Осетинская АССР
Журнал "Крестьянка" № 3 1980 г.
Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области