Сегодня мы печатаем письма отцов. Их немало в большой почте конкурса. Мы рады, что в наш журнал пишут и мужчины. Впрочем, иначе и быть не может: воспитание детей — такое же мужское дело, как и женское.
«Трудная штука быть отцом»,— написал нам один из наших корреспондентов. Еще бы не трудная! Воспитать, вырастить человека — есть ли в мире что-нибудь трудней? Для гораздо менее сложных дел люди по многу лет учатся в институтах, штудируют тысячи страниц, сдают экзамены, пишут диссертации. А тут родился у тебя ребенок и тем самым уже присвоил тебе высочайшее в мире звание — отец.
И ты, хочешь не хочешь, умеешь не умеешь, обязан им стать. То есть обязан учить и воспитывать, кормить и поить, обувать и одевать, обязан быть мужественным и веселым, спокойным и мудрым.
Правда, не всякого отца назовешь отцом, даже если у него в паспорте записаны дети, которые носят его фамилию. Но те, кто пишет нам сегодня,— отцы. Не потому что они уже всего достигли в трудном отцовском деле — этого, наверно, не решится сказать о себе ни один человек. Но они думают, мучаются, радуются, преодолевают себя, чтобы прекраснейшая пора человеческой жизни — детство — дала их детям все, что может и должна дать в дальнюю дорогу.
Глаза моих детей
Не уверен, что вы напечатаете мое письмо, ведь ваш журнал женский. Но лишу-то, кажется, больше для самого себя. Сижу в номере гостиницы
(приехал в командировку), смотрю в окно, вижу кафе, с которого все и началось...
Но сначала нужно представиться. Мне 35 лет, инженер, женат, двое детей: мальчик десяти лет и девочка — шести. Женился я на студентке, которая была моложе меня на два года и на два курса. Женился по любви. Впрочем, иначе вряд ли женятся, только иногда принимают за любовь нечто, что быстро проходит и не оставляет следа. У нас не так. С обеих сторон было настоящее. Жизнь была всякой. Случались недели и даже месяцы,
когда мы никак не укладывались в наши стипендии, и приходилось где-нибудь вкалывать. Мы с женой с самого начала решили быть
экономически независимыми. У нее мать и отчим, у которых еще двое детей. А у меня одна мать, которая рада была отдать нам все, но «всего» было не так уж
много, и брать у нее мы себе не позволяли.
Однако в семейной жизни материальная сторона хотя и важна, но не самая важная. Когда между мужем и женой постоянные неурядицы из-за
того, что кто-то мало зарабатывает, а кто-то не умеет экономить, я уверен, что в глубине таятся гораздо более важные причины.
У нас с женой был, что называется, счастливый брак. Главное, мы понимали друг друга, а к слабостям были более или менее терпимы. Разумеется,
бывали и срывы, но она (как правило она, а не я!) умела потушить конфликт вовремя. А потом — рядом были дети. В одной комнате с детьми не
очень-то поссоришься. Они так пугаются громких и сердитых голосов, что поневоле переходишь на другие ноты, а попробуй ссориться ласковым голосом...
Год за годом прошли одиннадцать лет. И тут случилась встреча, из-за которой все полетело вверх тормашками. Это произошло в командировке в
том городе, откуда сейчас пишу. Поначалу эта девушка поразила меня своей инженерной эрудицией. Мы сцепились с ней на совещании, она чуть не положила меня на обе лопатки, нас едва разняли. А вечером мы с ней случайно оказались за одним столиком в кафе.
Сначала старались не смотреть друг на друга, а потом встретились глазами и расхохотались. Так началось наше знакомство. Когда я приехал домой, все
вдруг показалось мне каким-то унылым и серым. Обычно по случаю моего возвращения всегда устраивался маленький праздник. На этот раз все было, как всегда. Но я был уже другой. Жена даже решила, что я заболел.
Что тут рассказывать! Чем дальше, тем больше я отходил от жены, от семьи. И настала минута, когда дальше тянуть нельзя было. Надо было решать...
И вот тут я хочу сказать то главное, из-за чего начал писать. По-моему, то, что называется семейным счастьем, всегда результат усилий людей. Так не бывает или почти не бывает, чтобы оно сваливалось на людей просто так, за здорово живешь. Я понял, что в нашей семье то, что я считал само собой разумеющимся, до сих пор шло не от меня, а от жены, от ее такта, терпения, доброты и веселого нрава. И только теперь настал час, когда
будущее семьи зависело от меня.
Я остался. Мне могут сказать: значит, не так уж сильна была твоя новая любовь, если ты мог от нее отказаться. Не хочу распространяться на эту
тему, скажу только: решило другое. Детские глаза. Конечно, ни я, ни жена детям ничего не сообщали и оба старались держаться так, словно у нас
все по-прежнему. Но каким-то чутьем, нюхом каким-то они почуяли неблагополучие. Они ни о чем не спрашивали, только смотрели. И вот эти испуганные тревожные, страдающие глаза решили все. Это уже потом я понял, как неразрывно, как прочно все, что нас связывает с женой. А тогда только это — глаза моих детей.
Для кого я все это пишу? Может быть, для такого же, как я, который случайно в гостинице наткнется на номер женского журнала и задумается о себе, о тех, кого он оставил дома,— что они для него, что он для них?..
К. Н. Башкирия
Вопрос жизни
Вот обсуждают люди в журнале семейные дела. И я решил вмешаться в этот разговор. Я своего родного отца не знаю. У меня был отчим. Пил он, как говорится, безбожно, от чего и умер. 8 восемнадцать я попал в заключение. Не буду рассказывать, за что. Это слишком долго и не так интересно. Отбыл я там шесть лет и вот сейчас уже два года как дома. Дома!!!
Женился я на своей сверстнице. Она уже раньше была замужем, и от первого мужа у нее дочка пяти лет. Так что меня вроде тоже можно назвать отчимом. Но я этого слова для себя не признаю. Я от души люблю дочку и, честное слово, не могу обидеть ничем.
Ну, бывает, другой раз прикрикнешь на нее, так ведь и с родными отцами случается. А теперь я уже отец двух детей. У меня родился сын. Жена в
настоящее время в родильном доме.
Живем неплохо, даже замечательно. В отдельной двухкомнатной квартире. Все есть, что требуется. Вот даже мотороллер себе купил. Как будто хорошо, да? А душа бунтует.
Спросите, почему? С тещей никак не можем сконтактироваться, вот почему. Скажете, пустяк? Нет, не пустяк, а вопрос жизни. Теща нашу дочь сильно разбаловала, а главное, иной раз при ней такое окажет, что взрослый дядя и то уши заткнет. Девочка же за ней повторяет. А я, хотя за свою жизнь много чего наслышался, этого слышать не могу и не желаю. Мне бы теще оказать, что следует, да боюсь жену обидеть. Это мне она теща, а жене мать родная. И еще вот чего боюсь: я ей выскажусь, она, ясное дело, в долгу не останется, и тут я такого наскажу, что после уже не поправишь. Это уж точно.
Пока я держусь. Теща в глаза мне тоже ничего поперек не говорит. За глаза-то, я знаю, я у нее и «тюремщик» и все прочее. Ну я покуда своими ушами не слышал, терплю. Но боюсь, как бы мне в конце концов не взорваться. За дальнейшую нашу семейную жизнь боюсь, за жену, чтобы не порвалось у нас с ней, за дочку, чтобы не потерять ее. Я жену люблю. Не любил, так не женился бы. Вполне мог бы найти себе девушку без ребенка.
Вы не думайте, что я об этом жалею. Я же их люблю — и жену и дочку, а теперь вот и сын у меня!
Но как жизнь пойдет дальше, честно говорю, не знаю. С первым зятем у тещи моей полный разлад был. Она их и развела, говорят. Ну тут судить ее
не хочу — он пил. Я почему знаю: дочка боится пьяных до ужаса. По первости, когда в праздник у нас собирались гости, она все меня спрашивала:
«Папа, а ты пьяный не будешь?» Сейчас уже точно знает, что не пью. Если кто спросит: «У тебя папка пьет?» Она говорит: «Нет, он только пиво
немножко любит».
Вот и не знаю, как оно дальше будет. Теща, как старшая, должна бы разумной быть, стараться, чтобы в семье был мир и согласие. А когда она этого
не понимает, тут все может случиться. Фамилию прошу не ставить. Здесь никто не знает, что дочка мне не родная, и пусть не знают.
М. Т
О самом дорогом
Признаюсь, никогда так не робел перед бумагой, как в этот раз. Потому что собираюсь написать о самом дорогом.
...Старший сын Яша, собираясь в
музыкальную школу, говорит: «Папа, сегодня очень морозно. Может, я не пойду?»
И смотрит-смотрит на меня своими глазами-смородинами. И я говорю: «Да, сегодня холодновато и с Ловати тянет. Но идти, сынок, надо». Он берет маленький стульчик, садится и начинает совать ноги в валенки. Я смотрю на него сзади: на макушке топорщится вихор, сам тоненький, как комарик, и такой худенький, что даже через свитер лопатки торчат. Мне хочется подойти к нему, прижать к себе и сказать: «Да бог с ней, с музыкой, оставайся». Но я молчу. А он встает, улыбается мне тихо, и нет обиды в его глазах: он уже знает, что значит «надо».
Я работаю машинистом на магистральных линиях страны. В рейсы вызывают по телефону. В субботний, воскресный вечер, в праздничные дни, а тем более под Новый год очень хочется побыть за праздничным столом, со всей семьей. Но — звонок телефона, и надо отправляться в путь. Может быть, именно это надо, которому подчиняемся мы с женой, и передается детям?
Да и бабушка наша, Мария Филатовна, не словами — всей своей жизнью учит детей тому же. Живет она на Урале и приезжает к нам на учебный год.
Яша — наш старший, кроме него, у нас еще двое детей — Галя и Андрей, близнецы. Все дети разные, и подхода каждый требует к себе особого. У
Яши большие музыкальные способности. В прошлом году он закончил детскую музыкальную школу. Ну, думаем, раз у нас Яша такой, надо и остальных приобщать к музыке. Записали в музыкальную школу Галю. Прошел год, она плачет: «Мама, мне трудно на скрипке». Можно было прикрикнуть на нее и заставить продолжать учение: у родителей ведь неограниченная власть над детьми. Но прежде чем употребить эту власть, надо основательно подумать. Мы предложили дочке перейти на фортепиано. Согласилась. Учится посредственно, но охотно. Да мы ведь и не собираемся из нее музыкантшу делать.
Пусть понимает, любит музыку, от этого ее жизнь будет содержательней и богаче.
А Андрей сам выбрал себе инструмент. Зашел как-то за сестренкой в школу и заслушался, как поет скрипка. Сам попросил преподавателя, чтобы принял его в свой класс. Теперь иногда соберутся сыновья и дуэтом исполняют музыкальные пьесы. Дочке за ними не угнаться. Ну что ж, каждому свое.
Мое глубокое убеждение, что родители должны не только учить детей, но и учиться у них. Дети, иногда и сами о том не думая, могут многое подсказать отцу и матери. Не надо считать, что мы во всем превосходим наших детей по той. единственной причине, что мы старше и опытней их.
Иной раз от души удивляешься прекрасным качествам детей, которых у себя самого не находишь. Про своего пятнадцатилетнего сына Яшу я могу сказать, что не только люблю его — иначе и быть не может — но очень уважаю. В летние каникулы он часто засиживался за письменным столом, что-то писал. Я заинтересовался. Оказывается, сын переписывал в тетрадь задачи из учебника по теоретической механике, который предназначен для студентов. Признаться, я удивился, ведь он только-только перешел в девятый класс. Мне было жалко прекрасных летних часов, которые он проводит, согнувшись над столом, но я не решился помешать ему...
Нелегко достаются нам дети. Помню тревожные для нас с женой дни, первые дни жизни наших близнецов, сколько страхов, и волнений, и бессонных ночей. Помню дни Яшиной болезни, когда ему вдруг понадобилась кровь для переливания. Так случилось, что мне пришлось отдать свою кровь не в течение десяти дней, как положено, а за три дня. Ехал я обратно
из больницы и вдруг подкосились ноги, упал... Ну да всего не перескажешь.
Есть зато у родителей великая награда — ответная любовь детей. И те, кому удалось создать с детьми отношения уважения и доверия, те до глубокой старости смотрят на мир молодо и удивленно.
В. Я. ИПАТОВ г. Великие Луки
Работница № 07 июль 1974 г.