Архиварий-Ус

К 30-летию разгрома гитлеровских войск под Сталинградом

Фраза — одна на огромной, сто с лишним метров на восемь, стене — впечатывается в мозг, как образ и как самое лаконичное описание подвига защитников Сталинграда: «Железный ветер бил им в лицо, а они все шли вперед, и снова чувство суеверного страха охватывало противника: люди ли шли в атаку, смертны ли они?»
Не сама фраза, а осознание ее будет сопровождать тебя еще долго-долго.  И там, на самом Мамаевом кургане, где ты остановишься вдруг, потрясенная, в Зале воинской славы, перед списком семи тысяч двухсот павших и надписью: «Да, мы были простыми смертными, и мало кто уцелел из нас, но все мы выполнили свой патриотический долг перед священной матерью — Родиной». И в городе, где поднятые на пьедестал башни танков — словно пунктиры переднего края на оперативной карте, датированной августом 1942 — февралем 1943 года.
И на встрече женщин в городском комитете партии. «Железный ветер бил им в лицо...» — это и о них тоже.
В горкоме собрались участницы героических боев за Сталинград и восстановления города — разумеется, совсем небольшая их часть: ведь родной город защищали от врага, а потом поднимали из руин все волгоградцы. Плюс вся страна. Из стенограммы встречи (ее участницы названы здесь в тех должностях, которые они занимали в годы войны).
М. Н. СОМОВА, секретарь Тракторозаводского райкома КПСС. Когда враг подошел к городу, 15 тысяч сталинградцев — это были в основном женщины и молодежь — вышли строить оборонительные сооружения. В памяти сохранились отдельные эпизоды, отдельные фамилии. Запомнилась женщина по фамилии Салуткина: у нее было семеро детей, но освобождения от рытья окопов она не просила. Другая — фамилии не припомню — забрала пятерых своих ребятишек и прямо с ними на рубежи...
В. И. РЫБАКОВА, врач. Наш выпуск мединститута был ускоренный: лето 1942 года, враг под Сталинградом. Сразу из института — в одну из частей дивизии, принявшей на себя самый первый удар фашистов по городу. В подвал универмага — там была наскоро оборудована медсанчасть — поступали только тяжелораненые, «легкие» поля боя не покидали. Вижу, как сейчас: наша маленькая сестричка Надя волочит на плащ-палатке сразу двух раненых — им уже оказана первая помощь, и она пробирается с ними к Волге, для переправы на ту сторону. Остановится на секунду, оботрет пот
рукавом — и дальше. А кругом рев и гул, вражеские самолеты над головой... Медики сами вязали плоты, загружали их ранеными и сопровождали на левый берег. И не было для нас большего отчаяния, чем видеть: вот фашист настиг плотик, и нет больше ни наших спасенных, ни товарищей...
А. Д. БЫСТРИЦКАЯ, руководитель медсанслужбы МПВО того же района. Тут разрывы бомб, стоны раненых — и тут же рождение новой жизни. Да, в наши подвальные медпункты поступали и роженицы. Я вела что-то вроде дневника: наскоро записывала в тетрадку основные события дня. Зачитаю
вам несколько строчек из записи 26 августа.
«Ураганный огонь. Телефонная связь прервана. Ни света, ни воды, ни хлеба. Раненых оперируем при коптилках. Еле держимся на ногах от усталости. В журнале раненых и больных медсестра Щелочкова сегодня отметила 7 родов: на свет появились 7 новых сталинградцев — три девочки и четыре
мальчика...» По тем записям я подсчитала, что одна только Надя Щурина, заместитель командира медвзвода, а потом и командир, приняла под бомбежками 165 родов... Ухитрялись и искупать новорожденного, и подкрепить, чем возможно, мать, и отправить их за Волгу...
К. Н. СТРУЛЬНИКОВА, телеграфистка. Горел город, горела Волга: фашисты разбомбили склады горючего на берегу. В этом аду наша рота налаживала связь левого берега с правым...
А. И. ГРИНЮК, радистка. Нашу радиостанцию забросили на господствующую высоту 102 — так по-военному назывался Мамаев курган. Посты наблюдения передавали все необходимые сведения о «воздухе» нам; от нас информация шла по частям и предприятиям, во все концы города и области.
Девчата-радистки (со мной были еще Катя Сорокотяга и Лиза Телешевская) становились по ходу дела и санитарками и медсестрами, враг забрасывал защитников высоты минами и снарядами, обстреливал с бреющего полета.
A. Р. ТОМАРЕВА, медсестра. Никто не может подсчитать, сколько мин и бомб было обрушено на курган, известно только, что склоны его осели от беспрерывных взрывов. И вот здесь, у самого подножия кургана, располагался наш медсанбат...
B. П. ЗЛОБИНА, зенитчица. Наша служба была такая. Пушки стояли и на Мамаевом кургане и на крышах цехов Тракторного завода, «Красного Октября», «Баррикад». В этих цехах делались танки и снаряды, плавилась сталь для них. Ясно, что для неприятельских бомбардировщиков это была цель номер один. А на городской окраине Латошинка зенитчики приняли бой с танками — и до единого полегли в том бою...
В воспоминаниях о военном Сталинграде я не раз встречала выражения, касающиеся двух разных периодов обороны города. Одно — «воздушная тревога, после которой уже не было отбоя», — это о массированной, варварской бомбардировке города 23 августа 1942 года: так гитлеровцы начали
осаду крепости на Волге. Другое — «первый час тишины» — не о каком-то конкретном часе, а о том времени, что наступило 2 февраля 1943 года, сразу после капитуляции фельдмаршала Паулюса и его генералов. Не остывшие от боев, наши батальоны двигались на запад: им предстояло еще биться и биться, пока враг не будет изгнан с советской земли и пока победное знамя не взовьется над рейхстагом. А в дымящемся городе в первый же час тишины застучали о спекшийся с землею металл, о почерневший кирпич кирки и лопаты. Во вчерашний клич «Отстоим Сталинград!» кто-то первым внес крошечную поправку —- вписал букву «р» в слово «отстоим», и не было в этом ни для кого никакой неожиданности. «Отстроим!» — призывал и клялся мужественный город.
В. М. ЕВДОКИМОВА. В 1943 году — школьница-восьмиклассница. Быстро восстановить нашу разрушенную школу было невозможно, но и пропускать учебный год никто не собирался. Временную, деревянную школу строили сами мы, старшеклассники, и 1 сентября разрезали ленточку. Была у нас, у
каждого, «книжна молодого строителя» — туда записывались часы, отработанные на восстановлении города. Потом ее называли «черкасовская книжка». Было, кан известно, целое таное движение, черкасовсное.
П. А. ДУБИЦКАЯ, командир отделения топографической разведки. Сегодня Полина Андреевна заведует архивом областного комитета партии и предоставила в распоряжение корреспондента все нужные материалы. В частности, и о черкасовском движении.

ИЗ АРХИВНОЙ СПРАВКИ:
«Подсчитано, что фашисты уничтожили в Сталинграде 41 685 домов, в том числе 1 210 многоэтажных... Разрушено 124 школьных здания, 46 больниц и амбулаторий. 120 детских учреждений, 48 крупных заводов превращены в груды кирпича и лома...»

ИЗ ПРОТОКОЛА ГОРОДСКОГО СОБРАНИЯ АКТИВА, ПОСВЯЩЕННОГО ГОДОВЩИНЕ ЧЕРКАСОВСКОГО ДВИЖЕНИЯ, 13 ИЮНЯ 1944 ГОДА:
«...Год тому назад девятнадцать работниц детских учреждений Дзержинского района, жены фронтовиков, решили создать постоянную бригаду, которая в свободное от основной работы время выйдет на помощь Пришла беда...
В воскресенье 13 июня 1943 года эта первая бригада добровольцев-строителей, бригада Черкасовой, вышла на стройку. Она начала работу по восстановлению дома Павлова. Тысячи сталинградцев последовали примеру бригады Черкасовой...
И вот уже 20 июня на стройках города работало 8 669 добровольцев, а 27 нюня — 10 055 человек...
В Баррикадном районе фельдшер Санвелова, санитарка Куприна, акушерка Чураева, кочегар Иванов и другие работники медицинских учреждений стали плотниками, каменщиками, малярами, печниками. Своими силами они восстановили 4 кабинета поликлиники, зубоврачебный кабинет, изолятор на 20 коек, молочную кухню, детскую консультацию, детские ясли на 100 мест...
Всего по городу таким образом за год восстановлено или приспособлено 5 больниц на 735 коек, 7 поликлиник, 12 детских яс лей на 460 мест, 10 молочных кухонь и консультаций и т. д.
Из 40 школ, работающих в Сталинграде, нет ни одной, к которой не приложили бы рук черкасовцы. 23 школьных здания, в которых обучалось 4 650 учащихся, восстановлены или приспособлены целиком силами черкасовцев...»
Л. Я. ПАХОМОВА, комсомолка, прибывшая восстанавливать Сталинград из-под Куйбышева. Из одной деревни нас было трое, а всего куйбышевцев в том первом эшелоне — 175, в основном девчата: парни еще воевали.
Перед отправкой вручили нам наказ ЦК комсомола, который я перечитывала столько раз, что и сейчас помню почти наизусть.
Там были такие слова: «Ты, посланец комсомола, едешь в город нашей народной славы... Ты приедешь на развалины, чтобы на них воздвигнуть корпуса гигантов-заводов, жилые дома, театры, школы. Впереди у тебя суровая жизнь строителя-воина. Но как бы ни было тебе трудно, помни, что тем, которые незадолго до тебя отстаивали Сталинград, было гораздо труднее».
Честно говоря, при всем нашем энтузиазме, при самом искреннем и горячем стремлении помочь Сталинграду, мы — и в частности я с подружками — не собирались оставаться здесь насовсем. Вот, думали поработаем с годик и домой: доучиваться надо, профессию получать. Но скоро поняли, что от такого не уедешь. Вот я попала на Тракторный. Это было какое-то немыслимое нагромождение камня и металла... Понадобилось, чтобы мы работали такелажниками и плотниками, чтобы не только устанавливали, прямо под чистым небом, поднятые со дна Волги станки, но и овладевали ими: СТЗ
должен был как можно скорее наладить ремонт танков, а главное, вернуться к своему довоенному делу — выпускать трактора. И надо сказать, уже в июне 1944 года с восстановленного конвейера сошли первые после перерыва машины СТЗ — НАТИ... А эшелоны с комсомольцами и составы с грузами
для Сталинграда все прибывали...
ИЗ СПРАВКИ СТАЛИНГРАДСКОГО ОБКОМА ВЛКСМ О ПРИБЫТИИ КОМСОМОЛЬЦЕВ И МОЛОДЕЖИ ПО МОБИЛИЗАЦИИ ЦК ВЛКСМ.
14 сентября 1943 года. Кировская область — 790 человек, Омская — 498, Казахская ССР — 1 450, Удмуртская АССР —- 226, Башкирская АССР — 5 614 человек... Всего — 13 506 человек.
«Правда» в те дни сообщала: маршрут за маршрутом идут в Сталинград поезда. Из Горького автомобильный завод посылает Сталинграду санитарные автомашины, тягачи, моторы для комбайнов; «Красное Сормово» — кровельное железо; из Казани везут строительные материалы; Азербайджан
наряду с промышленными товарами посылает крупный и мелкий скот, сливочное масло...
Восстановление города по справедливости называют второй битвой за Сталинград.  Не помню другого места, где я испытала бы такое же нестерпимое любопытство к каждому  встречному. «Интересно, это волгоградка или откуда приехала? — размышляла я уже в очереди к администратору гостиницы, женщине средних лет.— Воевать не могла: молода, а строить — пожалуй...»
Еще не могла воевать, но приносила воду в окопы, а потом, конечно, работала на стройке женщина, показавшая мне город,— экскурсовод Юлия Владимировна Кулешова... С радушием старожила нас возил по улицам горкомовский шофер Александр Александрович (жалею, что не узнала его
фамилии), но, как выяснилось, он не просто старожил: танковая часть, в которой он воевал, держала оборону у Тракторного, и здесь же танкиста тяжело контузило...
Мне очень хотелось отыскать хоть кого-нибудь из тех 165, которых приняла на белый свет заместитель командира медвзвода, а затем и командир Надя Щурина.
Но выяснилось, что загсы в те месяцы бы ли эвакуированы и новорожденных регистрировали либо намного позже, либо за пределами города. И все-таки в загсовских книгах нашлось несколько имен, против которых стоит пометка самой войны. «Ребенок родился в окопе», — сочла нужным отметить при регистрации либо сотрудница загса, либо мать родившейся 5 сентября 42-го года Галины Ивановны Числовой. «Родила во время обороны» — это о Марии Михайловне Бондаревой и ее сыне Борисе...
Значит, им теперь по тридцать, детям фронтового Сталинграда, сегодняшним волгоградцам, которых я так и не встретила лично, а потому угадывала в каждом приблизительном их ровеснике, с кем ехала в троллейбусе, пересекала улицу или останавливалась перед Вечным огнем на площади Павших борцов.
Лидия Яковлевна Пахомова, комсомолка из-под Куйбышева, а сейчас секретарь исполкома Волгоградского областного Совета, сообщила мне несколько интересных цифр.
В предвоенном Сталинграде было 450 тысяч жителей. Население сегодняшнего Волгограда — более восьмисот тысяч. Так город растет. Сегодня каждый двадцатый волгоградец — строитель. Так город строится.
И еще. В русском городе на Волге живут сегодня представители двадцати с лишним национальностей. Так прижились на волгоградской земле энтузиасты «второй битвы».
Так же, как Лида Клименкова (девичья фамилия Пахомовой) оставила в 1943 году родную деревню под Куйбышевом, так Катя Бесчестная, теперь Екатерина Моисеевна Александрова, распрощалась со своими домашними в городе Джамбуле.
Все, что Лиде досталось делать на Тракторном, Кате выпало на «Красном Октябре». И ту и другую спустя короткое время выдвинули в комсомольские вожаки: заместителем секретаря комитета на СТЗ была Лида; тоже замом на металлургическом — Катя...
— Все от тех лет и пошло, — говорит Екатерина Моисеевна, подводя в нашем разговоре черту под прошлым. — И характер — трудного не бояться, и любовь к городу как к чему-то живому: мы помогали, чем только могли, расти ему, он, в свою очередь, нам...
Она была еще совсем молодым коммунистом, когда горком партии направил ее работать в торговлю. Теперь этому партийному поручению уже двадцать пять лет.
Двадцать три года Александрова избирается депутатом райсовета, не один год — секретарем партийного бюро.
— А написать вам надо вот про кого — про Надю Качанову: она до сих пор строит город.
...В деревянной кроватке на колесиках, раскинувшись, посапывает темноголовый малыш. Немудреная детская сангигиена на столике и почти стерильная кругом чистота.
Сегодня суббота, и потому я пришла к Надежде Нестеровне не на работу, в трест «Металлургстрой», где она начальник планового отдела «Жилстроя», а прямо домой.  Живые глаза на молодом лице. Короткая, даже чуть озорная стрижка в полной гармонии с плотной сединой. 

— Поговорим спокойно, пока человек спит,—приглашает меня Надежда Нестеровна в соседнюю комнату. — Это моей средней, Оли, кроха. До годика решили нянчить вместе... У Тани, старшей, тоже мальчик. Так что в нашей семье растет уже третье поколение волгоградцев.
Сама Надежда Нестеровна — сибирячка, а диплом техника-плановика получила в 42-м году в Ростовском строительном техникуме.
Назначение — в Сталинград. Участок работы — где нужней. Контролером ОТК на заводе, выпускавшем бетонные детали для дотов и дзотов. Бригадиром на рытье и маскировке окопов. Каменщицей и штукатуром на ударном («по-фронтовому!») строительстве домиков-одноэтажек в поселке «Красного Октября», именуемом от времен хозяина-француза «малой Францией».
Он стоит и сейчас, одноэтажный поселок, принявший под свои крыши тех людей, что должны были вернуть и вернули жизнь практически мертвому заводу. Тех, кто сделал почти невозможное, чтобы уже 31 июля, меньше чем через полгода после окончания боев, в небе над Волгой занялось
зарево первой плавки.
— А основной поселок металлургов, — говорит Надежда Нестеровна, — теперь и поселком не назовешь—чуть не весь район.
Большие, добрые такие дома со всеми благами. И магазины тут же, и садики, и Дворец культуры... Прежде город строился все больше «в длину», параллельно Волге. Теперь — обратили внимание? — ив глубь потянулись улицы.
...В Кировский район, известный горожанам еще и как Бекетовка, довольно долгая дорога «в длину». О женщине, к которой я еду, в моем блокноте записано пока что немного: «Воевала, а теперь строит». 

Новый, совсем новый район. Через час, когда я познакомлюсь с Анной Андреевной Худовой, она скажет мне, отвечая на вопрос, какие дома строила ее бригада:
— А вы прикиньте глазом. Веселая балка, Больничный городок, Развилка, Бекетовка... Сколько тут есть домов — везде были наши руки.
Услышу я от Анны Андреевны, что на маляра она выучилась еще перед войной, прямо на стройке, и что тот самый первый ее дом на улице Саратовской (теперь Коммунистической) «один из всех» выстоял под  бомбами. Что во время боев за Сталинград была она санитаркой в одной из частей 64-й
армии генерала Шумилова, а на нынешней улице имени 64-й армии есть и ее дома.
Что с санитарной сумкой она не рассталась до самого конца войны, видела Польшу, Венгрию и Германию, была ранена под Прагой... Что из домов в Волгограде есть у нее еще один памятный: номер 26 по улице Мира. Прораб Яков Иванович Филобок — тот, что учил Аню малярить, встретил ее
радостно, только что демобилизованную, с ходу произвел в бригадиры и с тридцатью девчатами — на этот дом. С тех самых пор и идет ее бригадирский стаж. Двадцать седьмой год. Идет, надо сказать, успешно.
Анна Андреевна — заслуженный строитель, награждена орденом «Знак Почета». Была делегатом волгоградцев на XXIII съезде партии.
Мы прощаемся с ней у подъезда дома, которому совсем скоро принимать новоселов. Обратная дорога не кажется мне такой уж долгой. Едем по улице 64-й армии. «А вы прикиньте глазом...» —вспоминаю слова Анны Андреевны.
В городе есть и улица 62-й армии, знаменитой Армии Чуйкова, и несколько Гвардейских: 7-я, 13-я, 39-я — по номерам дивизий, которые стояли здесь насмерть. Есть улицы гвардии сержанта Воронова и гвардии капитана Калеганова. Улица генерала Батюка, сына Украины, и улица Максима
Пассара, снайпера-нанайца.
Мне думается, что к этим именам нельзя привыкнуть, как привыкают к обычным названиям улиц. Они не дают уснуть нашей памяти, а детей наших учат постоянной готовности к подвигу. Говоря словами поэта, Это нужно не мертвым. Это нужно живым.
М. ВОСКРЕСЕНСКАЯ  г. Волгоград

Работница № 02 февраль 1973 г.