Старый, заброшенный амбар. Крыша трухлявая, потолок наполовину разобран. А в глубине на полу — девочка, прибитая к кресту. Кто она?
Наша, советская девочка. Семнадцати лет. Школьница, вернее, бывшая школьница. Комсомолка, вернее, была комсомолкой. И гордой была. И веселой была. Что же случилось с тобой, Оля?
Художественный фильм «Тучи над Борском» рассказывает об этом подробно и правдиво. Вот Оля Рыжкова помогает учительнице Кире Сергеевне налаживать антенну. Говорит, держа провод на весу:
— Хотите, я вашей антенной буду? И уходить мне от вас никуда не надо...Вот она гуляет с одноклассниками после антирелигиозного вечера. Равнодушно слушает спор о религии: чего там спорить, ведь никакого бога нет...
А через несколько недель та же самая Оля Рыжкова будет стоять «а коленях в кругу фанатичных старух, раскачиваться, вскидывать руки к потолку
амбара и кричать, кричать:
— Дай, боже! Да-ай, боже! Да-а-ай, боже!
Секта пятидесятников, обосновавшаяся в небольшом городке Борске, не слишком многочисленна. В основном старухи. Аккуратный старичок, сдающий
комнаты приезжим. Средних лет женщина с властным лицом — страховой агент...
Еще вовлекли в секту шофера, рабочего человека, бывшего фронтовика. Много лет он разыскивал сына. Сектанты перехватили письмо из адресного
бюро, «пророчице» Маланье срочно явилось «видение» — и мальчик нашелся... А на сборищах в амбаре появился новый «брат», решивший отблагодарить бога за «чудом» найденного сына.
И все-таки скудно живет секта. Возможности ее невелики. Своими силами никогда не поставили бы сектанты на колени Олю Рыжкову. Но у них нашлись помощники. Во-первых, как ни странно, директор школы, в которой училась девочка. Вряд ли можно назвать его плохим, просто он сухой человек. Случайно услышал он вечером, как Оля разговаривает со своим другом, одноклассником Митей Саенко. Донеслась до него ее чистая в своей искренности фраза: «Хоть завтра за тебя замуж пойду!» И директор проводит ханжескую беседу. «О девичьей чести». Директор тактичен: он даже имя девушки не называет. Но таким холодом веет от его гладких фраз, что ясно становится: больше Оля ему верить не будет. Директором он остался. Но воспитателем, старшим товарищем быть перестал.
Во-вторых — и это еще обидней,— помощь сектантам оказала Кира Сергеевна, душевный человек, искренне любящий Олю. Она считает, что как учительница обязана поддержать авторитет директора в глазах Оли:
—Я запрещаю тебе так говорить о директоре! Запрещаю критиковать взрослых!
Слишком молода еще Кира Сергеевна и не знает, что недорого стоит авторитет, построенный на слове «запрещаю».
А Оля не верит, просто не может поверить: неужели Кира Сергеевна, такая умная, такая чуткая, считает, что директор прав?
— Значит, вы такая же, как он,— шепчет Оля потрясенно.
И еще один человек помог ловцам Олиной души — ее родной отец. Хороший человек, ценный работник. Увидеть бы ему вовремя тревогу в глазах
дочери, поговорить... Да ведь дела все, дела. До поздней ночи не отпускают производственные заботы. И так уж получилось, что инженер Рыжков за всеми делами успел уследить, только дочь, Олю свою, проглядел. Не понял, к сожалению, Рыжков того, что поняли даже сектанты: поговори он с Олей душевно, по-доброму, и не положила бы Оля ему на стол свой комсомольский билет...
Вот и вышло, что самые близкие Оле люди в трудный момент оказались далеки от нее. А тут выяснилось, что юноша, которого она любит,— сектант,
что тетка его, которая кажется ей такой доброй и отзывчивой,— одна из руководителей секты. И вот сперва недоверчиво, потом все внимательней
слушает Оля слова о добре, о любви, о боге, слушает религиозные песни; и вот уже в старческом хоре слышится и ее чистый голосок...
В последнее время у нас много пишут и говорят о деятельности всевозможных религиозных сект. Но порой борются с ними очень примитивно: разоблачают какого-нибудь жулика, руководящего сектой. На верующих такие статьи и лекции особого впечатления не производят. Да, мол, есть плохие люди, они везде есть. Но бывают же, мол, и хорошие сектанты...
Оле Рыжковой сектанты кажутся хорошими людьми. Они вроде и добрые и бескорыстные. Поют хором мелодичные песни о добре, о любви к людям.
Даже на стенах собственного дома пишут: «Бог есть любовь». Они заставляют себя прощать обиды недругам. И еще одно — для Оли это самое главное: к ее и Митиной любви они отнеслись бережно, с доверием.
И всем окружающим борские пятидесятники кажутся тихими старичками, безобидно доживающими свой век. Но мертвое хватается за живое: любыми
средствами «тихие» старички тянут в секту молодежь. Недаром, совещаясь в лесочке, руководители секты говорят о том, что настали такие времена, когда за неграмотной, темной Маланьей никто уже не пойдет. Вот если Олю пророчицей сделать! Ведь за ней, как «за ангелом чистым», молодежь потянется.
Когда-то религиозные фанатики действовали откровенней. Не надеясь на суд божий, вершили на земле свой собственный: убивали, жгли, душили. На
совести у «слуг божьих» немало жизней — от великого итальянского астронома Джордано Бруно до нашего современника Ярослава Галана.
Сейчас сектанты действуют тихо, потому что сила не у них. Но и тихие, они страшны. Нестойких людей, попавших в секту, порой одурманивают туманные речи о боге, о любви. Понять эти речи трудно. Но проповедники учат, что их и понимать не надо. Надо верить, не думая, не сомневаясь. Верить богу и его борскому агенту — благостному старичку, сдающему комнаты приезжим. Лишь слепая вера помогает, мол, человеку.
Действительно, слепая вера избавляет от многих забот. Не надо трудиться, бороться за счастье и справедливость на земле: вера обещает счастье и справедливость на небе. Надо лишь смиряться и страдать.
И сектанты отказываются от веселья, от радостей жизни. Во время радений доводят себя до исступления. В бессвязных молитвах топят пятидесятники
свой страх перед богом. Во время радений они походят на пьяных: безумные глаза, пена на губах, дикие крики... Человек в таком состоянии готов
на все, особенно если убежден, что делает угодное богу дело...
На экране — одно из радений. Сектанты, шатаясь и вопя, мечутся по темному амбару. И Оля с ними. И вдруг тень от рассыпавшейся поленницы легла на стену чем-то вроде креста.
Крест! Знамение! Значит, бог требует жертвы...
Кого же принести в жертву? Ну, конечно, Оленьку. Она молода, нагрешить еще не успела... И сектанты спешно сколачивают крест, надеясь «безгрешной» Олиной кровью смыть собственные грехи.
Потерявшие человеческий облик фанатики едва не убили девочку. Но убийцами сектанты стали гораздо раньше. День за днем убивали в девочке ум,
гордость, жажду знаний. Убивали радость. Убивали молодость. Убивали любовь.
Туго замотали они Олино лицо черным платком. Уши закрыли, чтобы не слышала она голоса друзей. На глаза надвинули платок, чтобы не видела
жизнь вокруг.
Только страх оставили девочке — страх да рабью покорность. Нет, не стало Оле радостнее и легче оттого, что сделалась она сектанткой. Олю удалось спасти. Но ведь дело не только в ней. Может быть, где-нибудь в другом месте тоже трясутся и кликушествуют, стоят на коленях, бормоча несуразное, другие фанатики и изуверы. Наш долг — бороться с ними за тех, кто попал к ним в сети, поднять их с колен, напомнить им, что они люди, рожденные, по выражению замечательного писателя Короленко, для счастья, как птица для полета.
И, посмотрев «Тучи над Борском», хочется пристально и тревожно оглянуться вокруг. Ведь то, что случилось в Борске, может случиться и в вашем городе, в вашем селе. Может, в эту самую минуту где-нибудь поблизости девочка Олиного возраста с ужасом глядит, как обезумевшие фанатики сколачивают для нее крест.
Л. ЖУХОВИЦКИЙ
Крестьянка № 7 июль 1961 г.