Архиварий-Ус

 

Знаменитый романист Жорж Сименон, живущий сейчас в Швейцарии, в Лозанне, в начале февраля этого года вызвал своего секретаря Эткена и, посмотрев ему прямо в глаза, сказал:

 

— Прошу вас, возьмите мой паспорт,— он протянул ему документ,— поезжайте в бельгийское посольство и попросите в графе «род занятий» зачеркнуть слово «романист» и заменить его словами «без профессии».

 

Удивленно взглянув на патрона, секретарь сел в машину и уехал в Берн.

 

Только потом стало ясно, что этим символическим жестом писатель хотел как бы сообщить всем своим читателям и почитателям о решении покончить с многолетней литературной деятельностью.

 

Исподволь это решение готовилось давно. В один из октябрьских дней прошлой осени Жорж Сименон, живший и тогда в Швейцарии, в усадьбе Эпеленж, спустился на первый этаж своей виллы, в большую светлую комнату, увешанную картинами французских импрессионистов. Остановился у прозрачных этюдов Сислея. Осмотрел старинную мебель, рабочий кабинет. Ходил неторопливо, иной раз притрагиваясь к стулу, столу или картинной раме, словно бы прощался с близкими ему вещами. Затем решительно вышел на потемневшее поле, расположенное прямо у выхода из стеклянных дверей, пересек его и направился в лес.

 

Гуляние по тропинкам, покрытым пожухлой листвой, продолжалось долго. О чем он размышлял?

 

Может быть, о судьбе персонажей только что написанного романа «Мегре и господин Шарль», или о новой книге и новых его героях, или, наконец, о своей судьбе? Когда писатель вернулся в дом, он попросил секретаршу связаться с Лозанной и найти агента по продаже недвижимого имущества.

 

— Что вы сказали, господин? — испуганно спросила секретарша.

 

— Я хочу продать дом...

 

Он решил проститься с этим тихим уголком, расположенным вблизи Женевского озера, в двадцати километрах от города, в окружении лесов и полян, в стороне от дорог. Здесь он прожил много лет, привык к природе, мягкому климату, тишине, здесь он написал десятки книг и далее поставил памятник любимому персонажу своих романов — комиссару Мегре. И вдруг...

 

Агенты быстро нашли, покупателей, и писатель без сожаления покинул насиженное гнездо, взяв с собой самые необходимые вещи.

 

Жорж Сименон стал горожанином и, по его словам, человеком без профессии.

 

Теперь, когда все это обнародовано в печати, мне вспомнилось, как два года назад, посетив уютный Эпеленж, я и корреспондент «Комсомольской правды» Борис Гурнов встретились с этим популярным писателем на его вилле.

 

Он вышел к нам из своего кабинета, приветствуя нас взмахом правой руки. В левой он держал длинную дымящуюся трубку. Это был высокий, стройный, худощавый человек, в очках с роговой оправой, с волосами, зачесанными назад, в белой рубашке с черной «бабочкой» на воротнике. Улыбка выдавала в нем доброго, гостеприимного хозяина.

 

Четко, очень четко вспоминаю наш разговор о судьбах романа, вокруг которого в те дни бурлили жаркие дискуссии: роман пытались отвергнуть как жанр. Сименон горячо отстаивал жизнеспособность романа, его действенность и конкретность и сейчас, в атомно-кибернетическом веке.

 

— Я уверен,— сказал он,— что роман будет жить хотя бы потому, что он способен рассказать о судьбе всей человеческой жизни, раскрыть все стороны бытия, надежд, стремлений человека, его духовный мир... Речь может идти только о стилистических преобразованиях романа.

 

О своем персонаже — комиссаре Мегре — Сименон сказал, что хотел бы с ним проститься: отправить его в отставку или убить в схватке с уголовниками.

Но он не может этого сделать потому, что получает множество писем с требованием продолжать рассказы о подвигах Мегрэ.

 

Сименон писал роман за романом. Всего им издано 214 книг, большинство из которых рассказывает о талантливой, смелой работе комиссара Мегре.

 

Я задал вопрос:

 

— Не утомляет ли вас такой необычный темп работы?

 

— Нет, каждые два месяца из-под моего пера, а вернее, из-под клавишей моей машинки, вы ходит роман. Обдумываю я его сравнительно долго, а пишу не больше десяти дней. Я не умею отдыхать. Больше того, от безделья у меня начинается нервный зуд, и я снова берусь за работу.

 

И вот теперь, два года спустя после этой встречи, увидев в газетах аншлаг «Сименон уходит из литературы», я направил ему письмо, в котором просил ответить, чем вызвано его решение, насколько оно окончательно, касается ли оно только романов, посвященных комиссару Мегре, или его можно толковать более широко.

 

Ответ не оставил сомнений. Писатель ушел из литературы потому, что пошатнулось его здоровье (ему семьдесят лет), и это совпало с его критическим отношением к своим персонажам, их жизни и судьбе. Жорж Сименон прислал мне последнее интервью, данное им швейцарскому журналисту Генри Токсу для лозаннской газеты «Фей д'Авис».

 

Нужно сказать, что писатель очень редко встречался с журналистами, ко после того, как стало известно о его переезде из Эпеленжа в город, его атаковали представители газет, журналов, агентств.

 

С трудом, но все же он отбивался.

 

Слухи и сплетни росли, как снежный ком, проникали в печать.

 

Тогда Сименон решил сам сообщить правду о себе.

 

Журналист Токе рассказывает:

 

«Секретарь Жоржа Сименона уведомил, что писатель хочет меня видеть и собирается дать интервью. Договорились о встрече. И вот я увидел знаменитого писателя в клинике, где он заканчивал курс лечения. Сименон улыбался, и по глазам его можно было понять, что он подготовил для меня сенсацию. «Моя интуиция,— сказал писатель,— подсказала мне важное решение. Я больше не буду писать романов. Говорю об этом вам первому».

 

Сименон рассказал о своем физическом состоянии, о головокружениях, которые появились у него полтора года назад, и о том, что лечение в клинике принесло ему пользу. Для того, чтобы жить в кругу своих персонажей, нужно иметь крепкое здоровье, а его уже нет. Писатель всегда предпочитал изучать людей, так сказать, с натуры: наблюдал за их поведением на улице, в автобусе, магазине, театре, подмечал их жесты, манеру держаться, разговаривать. В Эпеленже он много времени проводил среди фермеров, а когда пускался в дальние плавания, старался сблизиться с матросами, кочегарами, капитаном, понять их профессию, их любовь к своему делу. Теперь это ему недоступно.

 

— Я увлекаюсь медициной, хочу понять, как орган мышления — мозг — управляет поведением человека. Достоевский научил меня искать объяснения поступков, на первый взгляд, непонятных или нелогичных. Я в допытываюсь.)

 

— Писать романы становилось все труднее и труднее,— признавался Сименон журналисту Токсу. — Я об этом никому не говорил, бодрился. Роман «Мегре и господин Шарль», написанный в феврале прошлого года,— последний роман.

 

— Как же вы чувствуете себя после того, как решали бросить литературу? Здоровье ваше восстановилось? — спросил Токе.

 

— Самочувствие у меня превосходное, наконец я стал свободным человеком и больше не завишу от своих героев. Они больше полувека терзали меня. Я жил в их «шкуре», они командовали мною, моим мозгом, нервами, забирали все силы. Теперь я сбросил их «шкуру», живу своей жизнью.

 

Далее писатель высказался в том смысле, что он мог бы, конечно, продолжать писать, как говорят французы, играя на ремесле.

 

Но он не желает этого делать, ибо любит своих читателей и хочет остаться в их глазах честным романистом. Он вспомнил об одном известном французском писателе, который, обращаясь к нему, сказал: «Сименон, я уже четыре года только и занимаюсь самоплагиатом, переписываю то, что когда-то писал». Вспомнил и о другом писателе, покинувшем литературу и занявшемся журналистской деятельностью.

 

— Если бы я это делал, то, пожалуй, запретил бы их переиздавать.

 

Сименон утверждает, что его решение окончательно и никто и ничто не заставит отступить от него. Правда, в интервью, данном швейцарскому журналисту, есть фраза, которая говорит о том, что еще не все мосты сожжены. Вот она: «... я не утверждаю, что не буду писать для себя, для своего удовольствия; но вряд ли я буду публиковать написанное».

 

Итак, прекратил публикацию своих произведений известный писатель, создавший особый стиль современного романа с динамичным сюжетом, емкой фразой, писатель, которого ценил и любил Эрнест Хемингуэй.

 

Больше года Сименон не думает о судьбе своих персонажей, о сюжетных ходах романа, не садится к машинке, которую оставил в Эпеленже и которую называл «машинкой пыток».

 

Пока он молчит.

 

Остается лишь надеяться, что, может быть, настанет момент, когда написанное Жоржем Сименоном «для себя, для своего удовольствия», все же увидит свет.