В Загорском музее игрушки можно увидеть первую русскую матрешку — девочка в зеленом сарафане и в белом фартуке, голова повязана скромным
платочком. Лицо круглое, веселое, доброе.
Из нее вынимаются еще семь фигурок, девочки и мальчики. Они на нее похожи, как сестры и братья. У одной в руке бублик, у другой — миска с квасом, третья сосет палец, а последняя, самая маленькая,— пеленашка, спеленатый младенец.
Выточил матрешку токарь В. Звездочкин в московской игрушечной мастерской «Детское воспитание» в 90-х годах прошлого века... Не верится, что
русская матрешка так молода, кажется, что она гораздо старше, наша знаменитая кукла, ни на что и ни на кого не похожая, только на самое себя.
Правда, сама традиция вытачивания деревянных сосудов, которые вкладывались один в другой, родилась в России еще в восемнадцатом веке.
Мастерская существовала десять лет, потом изготовление матрешек перешло в Сергиев посад, ныне город Загорск. Город этот издавна славился игрушками из папье-маше и дерева, всевозможными дергунами, куклами и зверюшками, крошечными бирюльками и разной забавной мелочью. Сергиевские игрушки трынкали и пищали, поражали выдумкой и мастерством и всегда имели свое лицо. Их было нетрудно отличить от других. И отличали: никто не уезжал без игрушки из этого игрушечного царства.
Матрешку стали изготовлять по всему посаду. В 1900 году на Всемирной выставке в Париже матрешка восхитила французов.Ее стали покупать многие страны. Больше того, ее стали подделывать. Ей стали подражать...
В шкафу запасника Загорского музея игрушки (шкаф битком набит) стоят матрешки-иностранки, куклы-копии. Немецкая изображает злодея Синюю бороду; раскроешь ее, а внутри загубленные девушки, жертвы собственного легковерия и мужского коварства. Французская не лишена известной привлекательности, даже изящества, вся блекло-розовато-зеленоватая, с тонкой талией, словом, матрешка-парижанка. Но куда ей, стилизованной, до нашей естественной загорской толстухи! Не то, совсем не то.
И в конце концов это поняли, подделки прекратились, подражания тоже, и осталась наша матрешка безраздельно царить среди прочих деревянных кукол. Но испытания ее только начались. Она разделила судьбу русского искусства конца прошлого и начала нынешнего века: пережила увлечение седой стариной, ее корежили и гнули, придавали форму древнерусского шлема и конусообразную, расписывали сложными сюжетами. Но она все выдержала, моду и антимоду, и осталась верна себе.
Теперь, к счастью, эксперименты в прошлом, в памяти стариков, в ученых рассказах музейных работников да в их тесном шкафу. Вот матрешка с
грустными глазами, в руках у нее серп. Другая держит в руке узелок, на лице испуг и тоска, в одежде печать нужды и небрежения. Старообрядка с четками и молитвенником... Далекий, забытый мир...
Выразительны фигурки жениха и невесты, в торжественной одежде, с цветами и свечами и с лицами, как на старинной фотографии. Остановленный единый миг чьей-то прошедшей жизни. Может, неизвестная мастерица написала себя и свой миг, мечту о себе. Однако предположение опровергается тут же родственниками жениха и невесты: это все как на подбор надменные, суровые купцы и важные франтихи-купчихи. Куда до них скромной
девушке, посадской мастерице!
Фигурки эти — на вкус городской, мещанский, мы привыкли к нему относиться свысока, а и в нем
отражается время.
В этом шкафу есть матрешки — бояре и боярыни, и матрешки-богатыри, и множество матрешек на темы сказок: Золотой петушок, Царь Салтан, Конек- Горбунок. Иногда матрешка, как газета, откликалась на события и юбилейные даты. К столетию со дня рождения Гоголя в 1909 году появились матрешки — персонажи из «Ревизора»: Городничий, Анна Андреевна, Хлестаков, судья... К юбилею Отечественной войны 1812 года появились Кутузов и Наполеон.
— Матрешка очень ценная игрушка,— говорит научный сотрудник Загорского музея Галина Дайн,— и сложная, ведь надо добиться, чтобы совпали
руки, и узоры на фартуке, и тесемки. Из одной матрешки можно составить хоровод, сосчитать: один, два, три. Она обучает... И еще с матрешкой играют, как с куклой...
— Да, для ребенка это приятная образно-дидактическая игрушка,— подтверждает другой сотрудник музея.— Она ставит много задач перед мастерами — цвет, размер...
Мы смотрим на загорскую красно-желто-зеленую матрешку и дружно хвалим ее, какая она красивая, живая, «образно-дидактическая».
У семеновской матрешки на животе цветы, а матрешки села Полхова Майдана в сплошных цветах, потому что Матрешка, девочка Матреша, сама растет среди цветов и трав, как все мы среди них растем, только забываем об этом. А матрешка помнит, оттого так радостно на нее смотреть.
Я покидаю Загорский музей с его витринами и шкафами, с античными игрушками, с солдатиками, в которые играли царские дети, с деревянными
коняшками, в которые играли все дети. Наверно, в мире есть еще музеи игрушки, наверно, они не хуже, но этот стоит того, чтобы ехать полтора часа
на электричке от Москвы, пройти пешком по тихим улицам старинного городка, а потом не спеша обойти несколько нелюдных комнат музея. Там среди чудес, которыми баловали когда-то своих детей короли и простые смертные, матрешка занимает почетное место.
Кто «работает» матрешку сейчас? В Загорске две фабрики игрушек - № 1 и вторая, без номера, под суховатым названием «Фабрика игрушек и
культтоваров». Я пошла на эту, узнав, что там работают две сестры, потомственные игрушечники.
Матрешечный цех (удивительно это все же звучит) состоит из двух цехов. В первом, деревообделочном, на токарных станках вытачиваются фигурки
из липы. Стружка летит на пол, источая медовый лесной запах.
Вокруг станков и людей сугробы этой стружки. Размеры фигурок заданы, самый большой, шестерка, для шестиместной матрешки. Отсюда чисто ошкуренные, сладко древесно пахнущие, похожие на маленькие кадушечки фигурки поступают в роспись.
В раскрасочном цехе двенадцать женщин. Они сидят у длинных столов, перед ними подносы-щитки с матрешками, еще белыми, чистыми. Расписывают гуашью прямо по дереву. Работают по операциям. Это значит, отдельно рисуют платочки. Отдельно рукавички.
Юбочки. Фартучки. Работа тщательная, тонкая. Краски протирают, цедят, добавляют клей.
Добавляют и одеколон, чтобы не было пузырей. Все выглядит обыкновенно. Производство. План. Есть цифра — норма для работницы: 500 штук в день. Тихо. И вдруг в этой тишине и обыкновенности звучит женское, легкое, театральное слово «румяна». Оно бежит от работницы к работнице, обрастает подробностями и становится еще более загадочным, уже не «румяна», а «румяна с дворцом». Это это значит?
Выясняется, что матрешки румянятся теми же румянами, которыми пользуются живые женщины. «С дворцом», то есть с рисунком на коробочке, изготовленной ленинградской фабрикой «Грим» под названием «Румяна компактные», они для матрешек самые лучшие, ложатся ровно, актеры тоже их
предпочитают.
Александра Никитична Румянцева «работает» игрушку уже тридцать лет. Поступила девочкой во время войны в артель, тогда там делали ручки для
солдатских лопат, точили катушки для телефонов. Все для фронта, все для победы, ничего другого не было и быть не могло. К матрешкам перешли в
конце войны, и вот с тех пор...
Познакомилась я и с сестрами Стрелковыми. Старшая, Надежда Михайловна, младшая, Валентина Михайловна, рисуют матрешек с двенадцати лет.
Валентина Михайловна рассказала:
— Отец брал работу на дом, давал нам норму, выполнишь — гулять пойдешь. Время было тяжелое, семья большая, гулять мало приходилось.
Рядом с Валентиной Михайловной на полке стеллажа, подобного книжному, стоят пять огромных матрешек, расписанных с необыкновенной яркостью и свободой. На рукавах ярко-лиловая сказочная сирень-виноград, на фартуке — лихая, буйная роза. Матрешка-великанша заказная, расписана Валентиной Михайловной.
Старшая сестра в тот день «работала мелочь», то есть самые маленькие фигурки. При всех нормах, планах и утвержденных образцах матрешки получаются разные. Теплая рука мастерицы, ее глаз и чувство цвета и манера нажимать или легко касаться тонкой кисточкой индивидуальны. Не в этом ли секрет успеха?
Отсюда, из цеха, матрешки, покрытые лаком, яркой, веселой толпой отправляются в разные концы белого света. Одна лишь
Япония ежегодно заказывает четыре тысячи штук, оговаривая цвет одежды — красный с синим. Красные платки, синие сарафаны, это красиво и нравится японцам, но рукава все равно остаются желтыми по традиции и вкусу загорских игрушечников.
Кто-то из западных писателей назвал матрешку загадкой и символом России. Дескать, перед вами кукла, но это только кажется... Внутри еще. И внутри еще. И еще... И нет конца, даже страшновато. Так простая, наивная деревянная игрушка наполняется таинственным смыслом, секретом, которого
нет. Ибо весь секрет матрешки заключается в том, что она добра, сделана добрыми руками, с улыбкой, выросла среди трав и цветов. Тем и сильна.
Работница № 06 июнь 1974 г.