Архиварий-Ус

 Вначале я решила, что мне очень не повезло: еще бы, я  приехала на   строительство Троицкой ГРЭС, чтобы написать очерк о начальнике стройки Вере Ивановне Рыбке, а Вера Ивановна за день до этого срочно вылетела на коллегию Государственного комитета в Москву. Но пока я знакомилась
со стройкой, все люди, с которыми я разговаривала, рассказывали мне о Вере Ивановне по-своему, и характер этого, пока еще незнакомого мне человека как бы поворачивался разными гранями.
Иван Иванович Татаринцев, бетонщик, бригадир комплексной бригады:
— Я с нашей Верой Ивановной не один день вместе работаю, а целых семнадцать лет, с 1948 года. Еще на Южно-Уральской станции начинали. Была она начальником 7-го промышленного участка. Я про нее так скажу: разъяснительная женщина. Не уйдет до той поры, пока не удостоверится, что ты понял свою работу. Она, главное, достойная своего дела, достойная своего ответственного объекта.
А тут надо не только строительные чертежи понимать, тут тебе и монтажные чертежи и всякие другие. А какой человек! Вот закончили мы Южно-Уральскую ГРЭС.
Завод строить начали. Заложили фундаменты. Приходит Вера Ивановна, собирает собрание участка и говорит:
«Товарищи, кто желает переехать в Троицк, на строительство ГРЭС?» Мы спрашиваем: «А вы, Вера Ивановна?» «Я,—говорит,—еду». «Ну и мы, всем участком».
Сергей Николаевич Майоров, начальник участка Центроэнергомонтажа:
— Сколько я ни ездил по стройкам, а был на десятках ГРЭС, женщины выше прораба не встречал. Вера Ивановна Рыбка первая женщина—начальник стройки, с которой я работаю. И должен сказать, что здесь, на Троицкой, порядка больше, чем на всех стройках, где я раньше побывал. Работают  собранно, четко. А стройка огромная — 10 миллионов рублей капиталовложений в год, 4 тысячи рабочих, 70 заводов — поставщиков оборудования и
материалов. ГРЭС — сооружение сложное, и каждую ее часть выполняют специалисты. Мы собираем турбину, другие монтируют котел, третьи бетонируют трубу.
Так что нас, монтажников, здесь целая армия: Уралэнергомонтаж, Центроэнергомонтаж, Кузбасспецэнергомонтаж, Центроэлектросетьстрой, Спецжелезобетонстрой. А Рыбка как генеральный подрядчик должна работу всех этих участков координировать: чтобы не наступали друг другу на
пятки, чтобы успевали готовить фронт работы один другому. И она отлично с этим справляется. Мы, монтажники, сразу почувствовали руку опытного дирижера.
Рыбка — деловой человек в самом хорошем смысле слова. Поглядели бы вы, как она ведет оперативку. Деловито, коротко, конкретно. Здесь не бывает тех длинных оперативок, которые строители зло и метко назвали «отбрехаловками».
На таких «отбрехаловках» главное — оправдаться, почему не сделал. Здесь главное — четко и точно ответить, когда сделаешь и что тебе для этого нужно. «В чем у вас трудность? Какая помощь нужна?» — вот два вопроса, которые чаще всего задает Рыбка.
Лида Макарова, прораб:
— Теперь, когда спрашивают, какое у меня образование, я не знаю, что и сказать: то ли, что десять лет назад я окончила Ленинградский строительный техникум, то ли, что десять лет проходила «рыбкинскую школу». Последнее, по-моему, важнее. Не одна я так думаю. Вы заметили, сколько у нас молодежи на ответственной работе? Вера Ивановна молодежь не задерживает, пропускает вперед.
Четыре-пять лет проработал—и мастер, прораб, начальник участка. Начальник ашего участка Лисицын четыре года назад пришел мастером, заместитель начальника второго участка Толя Базаров был в гараже слесарем, здесь окончил вечерний строительный техникум. Гена Заболотько — два года как из института, сейчас замещает начальника участка.
«Рыбкинская школа» — мы учимся в ней деловитости, энергии, точности, силе воли. Как бы хорошо ты ни знал свой участок, а Рыбка всегда знает его лучше тебя.
Помню, пожаловался один начальник участка:
— Вера Ивановна, нет ни одного метра труб...
А она ему в ответ:
— Кроме тех, которые лежат около столовой за вашим участком. Я их все просмотрела, трубы свободны. Берите.
А ведь, кажется, ходит она по стройке быстро-быстро, ничего не замечая по дороге, ан нет, все у нее на примете. Или придут с заявкой на материалы.
— Нет, для этой работы столько не надо, пересчитайте.
Пересчитаешь — и правда так. А к точности как она нас приучила! Бывало и такое: спросит на оперативке:
— Когда засыплете теплотрассу?
— Завтра,— ответишь, не подумав.
— Неправда. Она у вас не изолирована, не очищена. Подите еще раз на место, посмотрите, подумайте и мне с любого телефона позвоните: когда, по-вашему, сделаете. А по-моему, хорошо будет, если успеете послезавтра.
И уж если даст срок, нужно сделать. Я бы не сказала, что она с нами нянчится. Если надо, и поругает и накажет. Но прежде убедит тебя, что это справедливо. У Веры Ивановны даже есть любимое выражение: «Ответственность — это крылья, на которых человек поднимается вверх».
Молоденькие девушки — штукатуры, выпускницы строительного училища (почему я не называю фамилий, вы поймете, прочитав их рассказ):
— Утром в коридоре техникума, который мы штукатурили, появилась быстрая невысокая женщина в черном костюме. Остановилась возле корыта, в котором одна из работниц перелопачивала вчерашний, спекшийся и крошащийся раствор.
— Что вы делаете? Почему вчера оставили раствор?
Позовите бригадира.
Пока искали бригадира, собралась вся бригада — двадцать девчонок с мастерками в руках.
Женщина спросила:
— Когда окончили стройучилище? Весной? Неужели все перезабыли? Ну-ка, скажите, какой раствор можно оставлять на завтра?
— Известковый.
— А это какой?
— Цементный.
— Вот именно, цементный! Стройка задыхается без цемента, а вы раствор  губите. Неужели у вас, таких молодых, не хватило вчера сил выработать эту
бадью раствора? Нехорошо начинаете, девушки.
Тут как раз бригадир подошел. Она ему и говорит:
— Стоимость раствора начислю на вас. Но главное не в этом. Это не только вчерашний раствор. Вчерашние, плохие привычки передаете молодежи. Стыдно. У них же впереди еще тысяча строек.
И ушла. А мы подумали: и чего вчера не остались?
Ну и что ж, что в кино спешили, в кино можно и на девять часов сходить. И работы всего-то на час было, если всей бригадой. Вчера казалось: подумаешь, раствор! Этот засохнет, другой привезут! Но как отругала она нас, пошли раствор вываливать, и так жалко его стало. Мы и не знали, что это начальник стройки. Потом уж нам бригадир сказал.
Больше раствор мы не оставляем. Даже если за полчаса до конца смены бадью привезут, всегда выработаем подчистую. Иван Павлович Соляников,
начальник 4-го участка: Когда Веру Ивановну принимали в партию, вдруг кто-то спросил: почему она носит девичью фамилию Рыбка? У ее мужа другая фамилия, он тоже строитель, в Троицке, в Промстрое главным инженером работает. А она так ответила. «Отец у меня,— говорит,— был рабочий, стрелочник. И все мечтал, чтоб был у него в семье инженер. Брат погиб на фронте, второй сестре учиться не пришлось, а отец хотел, чтоб был на свете инженер Рыбка».
Слушали мы тогда на собрании и думали: каждому отцу можно пожелать, чтоб так его фамилию несли, не роняли.

А потом приехала Вера Ивановна Рыбка и, узнав о моих намерениях писать о ней очерк, запротестовала: «Что вы, на нашей стройке работает столько замечательных женщин, неужто вас не познакомили? Бригадир штукатуров Надя Зарицкая, изолировщица Клавдия Павловна Павлюченко. А какие у нас сварщицы — Вера Иванова, Маринелла Шамарина, паропроводы высокого давления варят! А женщины-прорабы, мастера — Лида Макарова, Захарова и еще десятки...
Что я могла ответить Вере Ивановне? Что я уже познакомилась и поговорила со многими хорошими женщинами? Надя Зарицкая, показывая мне дома поселка от первых, восьмиквартирных, до последних, пятиэтажных красавцев, говорила: «И этот моя бригада отделывала, и этот, да почти все дома наши, каждую стенку рукой трогала». Видела, как Клавдия Павловна Павлюченко удивительно точными, скупыми и в то же время мягкими, округлыми
движениями рук укутывала бункера шлаковатой и заботливо, точь-в-точь как украинки хату, замазывала их и раствором, хотя «хата» эта и была на высоте двадцати метров... Наблюдала, как она помногу раз, без укора, терпеливо поправляла сделанное девушками-ученицами, и каждый изгиб ее ладони стремился научить, передать свой секрет и навык.
Мне хотелось сказать Вере Ивановне Рыбке: да, я знаю, на стройке много замечательных женщин, отлично делающих свое дело. Но разве она, начальник стройки, не одна из них?
О каждом из ее рабочих дней, до отказа набитых делами и трудностями, можно было бы написать очерк.
Можно рассказать, как утром она появляется на главном корпусе и вместе с начальниками участков, по ее любимому выражению, «определяется» — решает все спорные вопросы смежников, смотрит, к каким работам можно приступать, быстрой, летящей походкой обходит все основные участки.
И как читает она бумаги, за секунду успевая обнаружить противоречия и слабинку. «Почему это труб 90 тонн осталось? Участок показал? А вы проверьте! Сколько было в прошлом месяце? Тоже 90? Что же они, ни одной трубы не уложили? Сейчас узнаем». И как, позвонив на участок и выяснив, что, конечно же, в списке ошибка (45 тонн уложено), с укором говорит девушке-технику: «Разве можно так выписывать цифры, не думая?»
И как она с карандашом в руках рядом с молодыми прорабами слушает лекцию о сетевом графике, который вводится на стройке, и переспрашивает, не стесняясь, не боясь учиться новому на глазах у всех и уже одним этим заставляя всех учиться.
И как поздним вечером, когда во всем управлении светится только одно окно — кабинета Рыбки,— идут к ней молодые прорабы посоветоваться. «Вера Ивановна, много вопросов накопилось». И она отвечает им, полушутя - полусерьезно:
«А вы не копите вопросы. Это не сокровища. Решайте. Учитесь самостоятельности».
И выслушивает. Одни вопросы решает тут же, о других не стыдится сказать: «Я этого не знаю. Разберусь завтра и в 14 часов скажу». А на третий предлагает искать ответ самому: «Представьте свой план, и мы его вместе посмотрим».
Но я расскажу только об одном дне Веры Ивановны. И даже не о рабочем. О праздничном. О Дне строителя.
День строителя в поселке, где никто, кроме строителей, не живет, где каждый или монтажник, или изолировщик, или экскаваторщик, или плотник,— праздник общий, народный, как 1 Мая или 7 ноября. С раннего утра из всех окон — музыка, песни.
К 11 часам чуть не все население поселка перемещается на Поляну. О том, что  праздник состоится на Поляне, я узнала еще накануне. Я сидела в кабинете у Веры Ивановны, когда вошел секретарь парткома стройки Федор Иванович Криворотов и сказал:
— Звонили из горкома партии насчет завтрашнего дня. Спрашивали: может, все-таки проведем торжественное заседание в клубе?
— И мне звонили. Нет, менять ничего не будем. Это наша традиция — Поляна.
Поляна действительно хороша. Она в березовой роще, что начинается за последними домами поселка, и попадешь на нее после того, как пройдешь через почетный караул молоденьких, подсаженных березок. И все-таки не только из-за красот природы настаивала Вера Ивановна проводить
праздник не где-нибудь, а на Поляне.
Сюда приходят семьями — тут и жены строителей, их матери, дети с нарядными бантами и отмытыми коленками. Дети вышагивают так торжественно,
словно не отцы и матери их, а они отцов и матерей ведут на этот праздник.
И когда начальник строительства Вера Ивановна Рыбка, открывая митинг, говорит, что в этом году надо сдать пятую турбину и восьмой котел, закончить Дворец культуры, пустить хлебозавод, она обращается не только к каменщикам, монтажникам или бетонщикам, нет, она говорит со всеми,
кто живет на этой стройке, живет ею и для нее. И когда зачитывается приказ Госкомитета по энергетике и электрификации о награждениях и называются фамилии лучших, их сыновья с гордостью прижимаются поближе к отцовскому плечу и удовлетворенно (наконец-то признали моего!) улыбаются жены, не раз ворчавшие на сверхурочную работу. И расцветают лица матерей, когда имена дочерей микрофоны поднимают над Поляной.
После митинга на Поляне разгорается концерт самодеятельности, люди рассаживаются прямо на траве, под березками, и закусывают принесенной из дому снедью и пьют воду и пиво, а если и что покрепче — так ведь все-таки праздник. Но оттого, что все это вот так, на людях, открыто, никто не переберет.
Вера Ивановна ходит по Поляне, от кружка к кружку, и отовсюду раздается доброжелательное: «Вера Ивановна, садитесь с нами!», «С праздничком, Вера Ивановна!»
И вдруг она останавливается и взглядом, потеплевшим и счастливым, указывает мне куда-то вправо. И я вижу: под большой березой в тенечке, на поваленном стволе сидят три старушки в повязанных под подбородок платочках, едят крупные, зеленые троицкие яблоки и ведут беседу. Лица у старушек довольные, и хотя каждой из них, наверное, под семьдесят, и они, понятное дело, не работают на стройке, а значит, и не строители,
все, кто проходит мимо них, останавливаются и говорят им: «С праздником!» И они отвечают, называя всех по имени: «И тебя, Коля!» или «И тебя, Маша». На Веру Ивановну они глядели с гордой удовлетворенностью, словно бы они сами воспитали такую вот женщину — начальника стройки.
— С праздником тебя, Вера Ивановна!— И вас, это ведь и ваш праздник,— сказала Рыбка.И когда мы уже отошли, еще долго оглядывалась на
трех старушек, а потом сказала:
— Видели? Вот из-за них и был вчера спор. Это матери строителей. Я их еще по стройке Южно-Уральской ГРЭС знаю, вторую станцию вместе строим. У меня своя мама такая же. Жаль, сегодня ее нет, только неделю назад уехала в Куйбышев. Тоже ездит за мной со стройки на стройку. Есть у нас еще деятели, которым кажется, что День строителя надо обязательно проводить в клубе, чтобы с президиумом, чтобы все, как положено. А ведь ни один
клуб не вместит всех тех, чей это праздник. Этих трех матерей на заседание в клуб, наверное, не пригласили бы. Хотя и они живут стройкой. Стирают прожженные и заляпанные раствором комбинезоны, каждые два-три года снова увязывают узлы и едут за своими беспокойными непоседами сыновьями на новое место. Помогают обживаться, сажают деревья, наполняют жилье домашним теплом. И каждое утро напутствие от сердито-шутливо (а сердце-то неспокойно): «Осторожнее там, на верхотуре-то».
А когда что-нибудь не ладится, еще с порога спрашивают у сыновей: «Ну, как?» В дни пуска нового котла не раз, бросив дела, выходят на шоссейку и подолгу смотрят из-под ладони в небо: не пойдет ли дымок из трубы?
Так почему же не должны они чувствовать себя равными со строителями не только в час заботы и тревоги, но и в праздник?
Возвращаясь с Поляны по центральной улице поселка — улице Энергетиков, мы с Верой Ивановной вышли на высокий берег реки Увельки, с которого особенно хорошо видна была панорама электростанции, и действующей и строящейся ее части. Сначала действующей: две высоченные трубы, на
одной из которых ясно видна выложенная кирпичами цифра «1958 год», и окруженное цветами высокое здание станции — работают уже семь котлов и четыре турбогенератора общей мощностью 600 тысяч киловатт. Дальше строящейся — краны строительной площадки, склады, подъездные пути. Зимой, когда пустят пятый блок, мощность станции достигнет 900 тысяч киловатт, а когда достроят ее,— полутора миллионов!
Вера Ивановна говорила мне, что Троицкая — ее четвертая ГРЭС, и я спросила:
— А когда была первая? — вовсе не думая, что этим вопросом бережу старую рану.
— Первая...— Вера Ивановна помедлила с ответом. — Первая была в Свердловской области, в маленьком поселке при леспромхозе, в лагере, куда меня сослали в 1937 году по ложному обвинению, потому, что вместе с отцом — стрелочником КВЖД я много лет прожила за границей. Было мне тогда 24 года. И я так и не успела защитить диплом в Дальневосточном строительном институте.
Первая электростанция — это был деревянный домик метров шесть на восемь, где установили движок. По поселку — между бараками, и клубом, столовой — врыли столбы, протянули провода.
На всю жизнь запомнила я миг, когда заработал движок и зимой 1938 года вместо коптилок и керосиновых  ламп загорелись искры лампочек, которые с пионерского детства были для нас «лампочками Ильича». А диплом я защитила уже после войны, в Куйбышеве, когда вернулась к матери. И дипломом моим был тоже проект электростанции, Вера Ивановна помолчала.
А я вдруг вспомнила, как утром этого дня в кабинете Рыбки раздался телефонный звонок. И как она молодо, звонко, с каким-то даже ухарством смеялась, говорила в трубку: «Ну, спасибо! Ну, молодцы! И как узнали!» И, повесив трубку, объяснила: «Говорят, что сейчас по радио в честь Дня строителя передают концерт по заявкам и телефонистки попросили специально для начальника стройки Веры Ивановны Рыбки исполнить песню «Я люблю тебя, жизнь». И откуда они узнали, что мне нравится  эта песня? Я действительно люблю жизнь. И всегда, даже в самые трудные дни, меня окружали отличные люди».
Вечером я еще долго стояла на берегу Увельки и смотрела на опоры, широко шагающие в степь, взвалив на плечи провода. Мне начало казаться, что они уносят не ту энергию, которая выработалась в генераторе, а энергию, которую отдали этой станции ее строители,ии среди них Вера Ивановна Рыбка.
Не зря же сказал мне про нее один инженер-электрик: «Не человек — генератор энергии».