Они стояли посреди прокуренного кабинета. Девушка — худенькая, быстрая, с возбужденным лицом и резкими движениями — и мужчина — солидный, с рассеянным, потускневшим взглядом уставшего от бесполезных бесед человека.
— У меня же диплом!— крикнула девушка.— Я конструктором могу, технологом...
— Ну, пусть себе диплом,— невозмутимо сказал мужчина.— У всех теперь диплом... Не считово!
«Не считово» — чисто челябинское выражение. Значит оно: не считается, не в счет.
— У меня стаж: больше трех лет на ЧТЗ станочницей работаю, техникум окончила,— настаивала девушка.
— У всех на ЧТЗ стаж,— с той же интонацией усталости и упорства сказал мужчина.— Не считово, голубушка. Нет и нет...
—так что же считово?— опять закричала девушка.
— То, что парнем не родилась,— вздохнул он и пошел к столу, где зазвонил телефон.—
Конструктор... технолог. Охо-хо... Знаем мы этих конструкторов в юбках. Женщина — она разве вопрос в комплексе схватит? Будьте здоровы, места для вас нет.
Галя Дмитриченко — эта девушка — так хлопнула дверью отдела главного технолога, что штукатурка со стены осыпала меня, как снегом.
— Надо же!— сказала Галя.— Не взяли. Ведь есть же место. Вот у нас на ЧТЗ мода пошла: за брюки платят. Мужика ждут.
Когда человек обижен, он, бывает, глядит на мир сквозь призму этой своей обиды, и зрение у него тогда не «единица», как говорят врачи, а хуже, слабее— мир предстает как бы погруженным в сумерки.
«На ЧТЗ мода», «за брюки платят»... Может, так кажется Гале сквозь призму обиды? Мне захотелось побыть на Челябинском тракторном подольше, чтобы понять: этот эпизод с Галей случайный... или...
Тракторный корпус — крупнейший на ЧТЗ. Это пятнадцать цехов — завод в заводе! И куда ни пойдешь, на какой участок ни заглянешь — в глаза бросаются пестрые косынки; у многих станков — женщины. Григорий Петрович Ехлаков— заведующий отделом кадров тракторного корпуса — сказал, как на счетах щелкнул:
— Бабоньки у нас — сила!
Но когда я спросила его, какую из женщин, скажем, начальников цехов, он считает самой лучшей — наиболее энергичной, талантливой, умной как руководителя,— Ехлаков вскинул на меня полные удивления глаза.
— Чего? Чего? Да у нас ни одной нету, что вы! Да не только в корпусе, а тысячи на корпус! Четыре вообще на заводе.
Он махнул рукой и ушел. А я, вспомнив Галю, как она хлопала дверью и «обобщала», зашла в партбюро, к Александру Петровичу Советкину — секретарю. И мы вместе стали рассматривать «острый вопрос», не боясь уколоться.
Александр Петрович, по-моему, принадлежит к тому типу людей, которые не умеют «наводить тень на плетень», а любят разговор прямой, смелый, в открытую. Но все-таки он, не пряча улыбки, пустил для начала ходячую на ЧТЗ версию:
— Женщина? Да она, может, не потянет. У нас тут знаете, как? Есть цеха, где детали полторы тонны весом. Тысяча пятьсот килограммов — и нежный,
простите, пол.
— Да разве начальник цеха исполняет обязанности крана?— удивилась я.
— Мне то казалось, речь идет об энергии, инженерных знаниях, волевых и организаторских качествах человека. Об опыте, наконец.
Советкин задумался.
— Да... Тут у нас, в корпусном, на рамо-тележках был однажды интересный случай. Участок этот был сплошь мужской, и мастер тоже — наш брат. Ну, не ладилось у них никак. Программу одолеть не могли, представляете?
У него разгораются, теплеют серьезные, холодноватые глаза.
— Ну, и вот. Ставят сменным мастером женщину. И что вы думаете, наладила участок любо-дорого. Как ее — вот, жалко, забыл фамилию. Там после, как дела выправились, кажется, опять мужчину поставили.
Вот так финал! Очень неожиданный финал. Секретарь комитета комсомола тракторного корпуса Анатолий Александров рассказывал мне, как он уговаривал руководителя группы отдела
главного технолога Солтановского взять на работу Валю Чичкову. «Дивчина образованная, руки хорошие, голова тоже, стаж работы у станка имеет. Молодая, решительная... Чего еще!»— говорю. А Солтановский мне прямо ответил: «Ни-ни! Мне давай работника в брюках. Баб не надо».
Как же это получается, откуда взялся ярлычок «второй сорт», который иные кадровики и руководители заготовили для женщин на ЧТЗ? Какие тому причины? Ведь нельзя же сказать, что высокие профессиональные достоинства женщин остаются незамеченными.
Секретарь партбюро Советкин с неподдельным уважением вспомнил, например, отличную электросварщицу Шуру Осипову, которой «давали все самое
сложное варить». «Рука твердая, почерк— красота! Десять лет варит. Можно сказать, ас!»
А с какими самобытными, умными, интересными женщинами довелось познакомиться мне на Челябинском тракторном! Начиная от обаятельной библиотекарши Тамары Плотниковой, к которой идут не только за книгами, но и потолковать о жизни, посоветоваться, до заведующей Центральной заводской лабораторией Александры Николаевны Линковой — женщины, о которой хотелось бы говорить словами совсем особенными.
Ее судьба, история ее жизни — это судьба, история самого завода. В тридцатом году юной комсомолкой в красной косынке отправилась Александра
Аинкова с группой молодых советских инженеров в Америку, к Форду —подучиться. ЧТЗ начинал тогда жизнь еще только в инженерных расчетах, только забрезжил в чертежах и планах. Училась. Проектировала. Строила. Стояла у плавильной печи, вела технический отдел (сейчас, кстати, им заведует на ЧТЗ мужчина). В сорок первом вышел ей приказ— взять ЦЗЛ, как говорится, в свои руки: наступали суровые времена, и в эту заводскую лабораторию на анализ не сметану носили.
Свои ордена и медали Аинкова держит дома, о себе говорить не может, не умеет, собираешь ее характер по лучику, по тому, как он отражается в ее отношении к лаборатории и, главное, к людям, которые трудятся рядом с ней. ЦЗЛ на Челябинском заводе — это не две-три комнаты, где девушки в халатах колдуют над пробирками. Это огромный, сложный цех со многими лабораториями. Он занимает целый корпус. Здесь выясняют причины дефектов, возникающих при испытании нового трактора, изучают вопросы глубокого анодирования и делают многое другое. Даже одни только
названия лабораторий — физико-техническая, металлокерамики, сточных вод, гальваническая, неметаллических материалов, порошковой металлургии — скажут и непосвященному о многом. Только опытный командир производства — тот, кто на «ты» и с теорией и практикой дела, тот, кто способен управляться и со сложной организационной работой,— может стоять здесь у «кормила». О ЦЗЛ не слыхала я на заводе дурного слова.
На ЧТЗ Линкову любят, с ней держатся почтительно и немного даже робко:
не только потому, что ее помнят депутатом, членом парткома... С этой женщиной держатся так из подлинного, высокого уважения. Неповторимая биография, неповторимое лицо. И все-таки Аинкова не единственная женщина на ЧТЗ, которой можно доверить ответственный участок.
Соотношение мужчин и женщин на ЧТЗ примерно равное. И кажется вполне естественным, чтобы на заводе, где работает такая «сила» женщин, они были бы, как говорится, и в «головке», но дальше ПТО, дальше бухгалтерии и, как исключение, ЦЗЛ дело не пошло. Ни одного начальника цеха, ни одного зама, считанные, буквально по пальцам, мастера участков. И заместитель директора и председатель завкома — везде мужчины.
На заводе мне пытались внушить мысль, что женщине руководящая работа «не под силу». А начальник одного крупного цеха прямо заявил:
— Женщина, она пусть о доме больше думает, нечего ей в производство с головой входить. Это уж мужицкая доля.
Если бы, по крайней мере, все женщины разделяли такое мнение, но нет!
Мысль о том, что для женщины на первом плане быт в самом примитивном его понимании — стирка, уборка, готовка,— высказывали мне повсюду на ЧТЗ только мужчины, у женщин другое мнение.
Удобная позиция у мужчин. Она освобождает от необходимости подумать о том, как облегчить этот самый быт, разгрузить женщину от корыта, кастрюль и прочего, что поедает ее время, предназначенное для творчества и отдыха.
На ЧТЗ 500 женщин с высшим образованием. Из 3 080 человек, обладающих дипломами об окончании техникумов, чуть ли не половина — женщины.
Нет слов, далеко не каждая может оказаться на месте, получив руководящую роль. Но как поверить, что из огромного коллектива нельзя найти хотя
бы нескольких женщин, в которых великолепным бы образом сочетались и способности вожака и желание быть вожаком. На ЧТЗ меня заверяли, что хотят женщинам только добра, спасая их от переутомления, связанного с ответственной, руководящей работой. А из-за ширм всяческих заверений и отговорок вылезали длинные уши обывательского, снисходительного отношения к «бабе», слышалось эхо домостроя.
Страна учит женщин наравне с мужчиной, и их таланты, образованность, энергия — все должно найти применение, все должно быть «считово»!
Те, кто препятствует этому естественному процессу, совершают ошибку, за которую давно пора строго спрашивать.
Работница № 03 март 1965 г.