И. ФЕДОРОВ
Сказка—не сказка, рассказ— не рассказ.
Вот что случилось в колхозе у нас:
Наш председатель, скажу без прикрас,
Колхозное стадо берег пуще глаз...
Удивительно просто, нисколько не тушуясь, но и не рисуясь перед «столичными гостями», колхозная свинарка Олена Ипатьевиа Нифанина читает нам свои стихи.
Мы — это что-то вроде научной экспедиции. Говорю «вроде», так как нас всего-навсего двое: я и студент Володя. Но функции наши все же экспедиционного порядка: мы ищем по здешним деревням обидно быстро исчезающие с лица земли изделия народного декоративно-прикладного
искусства.
И вот неожиданная встреча, явление необычное даже в наше щедрое на всякие неожиданности время.
Прежде всего о местах, где все описываемое происходит. Это верховья реки Выи—притока Пинеги. К устью Выи, на Пинегу, только раз в году, в полую воду, приплывают из Архангельска пароходы, завозят продукты и промтовары для всей округи на год. В прочее время на Выю попадают самолетом с Северной Двины по маршруту Верхняя Тойма — Гаврилово.
А от Гаврилова до деревни Василево, где живет и работает в колхозе имени Крупской наша поэтесса, 45 километров, и между пунктами этими
лишь одна деревня — Тинево. От последней дорога на Василево долго путается по лесным болотам, так что мы с Володей, преодолев на телеге
30 километров за четырнадцать с половиной часов и прибыв к месту назначения грязными с ног до головы, считали себя счастливцами.
Удобнее такую дорогу преодолевать верхом. Правда, можно добираться и по воде в маленькой, долбленной из осинового кряжа лодочке с шестом в
руках, но тогда от Тинева до Василева будет не 30, а уже 55 километров, и подниматься вверх по быстроводной Вые не всякому под силу. Вот поэтому в здешних местах Василево слывет «краем света».
Олене Ипатьевне за пятьдесят, у нее четверо детей: две дочери, два сына; старшие сын и дочь работают, младшие — учатся.
А ей самой не посчастливилось: по выражению ее сына Ивана, она окончила ноль целых, пять десятых класса сельской школы. Память же у нее замечательная!
О начале ее поэтической деятельности никто толком рассказать не может: ни она сама, ни близкие. Получается, что поэтом она стала как-то сразу, «в один прекрасный день».
Упрашивать читать стихи ее не приходится: она их читает один за другим. Ее стихам присуще чувство любви к Родине, к своему краю, тонкое ощущение природы.
Постарело ясно лето,
Вянут травы и цветы,
Потеряло солнце силу,
Плохо греет с высоты.
Не слыхать давно кукушки,
Лес совсем осиротел,
На осине лист краснеет,
На березе пожелтел.
Или такое стихотворение:
Люблю тебя, речка родная,
Широкого поля простор
И ласковый шелест березок,
Высокий вдали косогор.
Как будто недавно на поле
Качалась высокая рожь,
На сочной отаве за речкой
Колхозное стадо паслось.
Веселое теплое лето
Сменилось суровой зимой,
И все перелетные птицы
Покинули север родной.
В дореволюционную пору далеко за пределы Пинеги, аж до самой Москвы, докатилась слава пинежских сказительниц да «воплениц»: бабушки Кривополеновой, Орины Федосовой, Марфы Крюковой. В их стихах была «небывальщина да неслыхальщина». Они сказывали про Илью Муромца и Калин-царя, про Кострюка,про ушедшие в глубь времен исторические события, солдатчину, про рекрутчину. Другие времена — другие песни. Олена Нифанина стихи складывает про порядки в колхозе, про славные дела, которыми живет наша страна.
В ее стихах не все отвечает правилам стихосложения, а вот сидим мы, притихшие, и с жадным вниманием слушаем ее чтение и испытываем чувство радости, которое обязательно возникает при встрече с талантливым человеком.
Крестьянка № 7 июль 1959 г.