Ситуация
Валерий Иванович Павлов ушел с должности главного инженера колхоза не по доброй воле. Со скандалом его уволили. Четыре раза созывали собрание, да все неладно получалось. То кворума не было (попробуй в разгар страды привезти людей из дальних деревень), то сам он находился в отъезде. В конце концов, несмотря на отсутствие Павлова, его исключили и из членов колхоза. Выходит, освобождай, специалист, колхозный дом, из которого ты за восемь лет, что работаешь здесь, картинку сделал, и отправляйся с женой и детьми, куда глаза глядят? Не ко двору пришелся... Бывший главный инженер убежден: с ним круто расправились за критику.
Действительно, кому понравится правда, что глаза колет! Но он не побоялся ее обнародовать. Причем выступил на районном пленуме общества борьбы за трезвость после хвалебной оды докладчика, что вот, мол, в колхозе имени К. Маркса дела идут замечательно: председатель первички ВДОБТ товарищ Павлов достал теннисные столы, бильярдный, их установили в клубе, и теперь по вечерам оживление: люди приходят семьями, никто из культурно отдыхающих не помышляет о бутылке.
А Валерий Иванович выйди на трибуну да и скажи, что те вечера, когда руки шоферов, механизаторов, главных специалистов тянулись к кию или к ракетке, остались в прошлом. Сейчас на дверях клуба висит амбарный замок. Сельский совет не пожелал отрегулировать вопрос оплаты семье, согласившейся открывать и закрывать очаг культуры, мыть в нем полы. Но запертый клуб, продолжал Павлов, это еще полбеды. Приедут долгожданные выпускники культпросветучилища, и все, может, наладится. Труднее будет поправить другое...
Тут Павлов отыскал глазами своего «голову» Гришина, перевел взгляд на сидевшего рядом с ним секретаря партийной организации хозяйства Алексеева и сообщил залу: эти руководители, члены Общества, после отчетно-выборного колхозного собрания устроили коллективную пьянку. Видно, настолько мила им традиция прежних лет, что несколько сотен из премиального фонда не пожалели!
Гришин и Алексеев сидели красные, вжатые в спинки кресел... Какая грозная кара последовала вскорости, читатель уже знает. Только с Валерием Ивановичем не так-то легко оказалось расправиться! Человек образованный (к слову, с отличием закончил курсы руководителей при Тимирязевке), он сразу увидел: то, что ему понаписали в трудовой книжке, заняв страничку под нанизывание его грехов, впору было отсылать в «Крокодил» как образец вопиющей юридической безграмотности. Но Павлов решил обратиться за помощью ближе. Написал письма в райисполком и облагропром. Представители Советской власти с разбором почему-то спешить не стали.
Минул месяц, другой, а они на письмо никак не отреагировали, ответа не дали. Зато областная организация откликнулась оперативно! Приехал ведущий экономист по делам группы колхозов и, обнаружив юридические погрешности увольнения, настоял, чтобы Валерию Ивановичу выдали заработную плату главного инженера за вынужденный прогул, длившийся почти два месяца. Деньги ему в кассе выдали, однако восстанавливать в должности не стали. Согласно примерному Уставу колхозов то, что решило собрание его уполномоченных,— закон.
Тогда председатель первички ВДОБТ обратился в областной совет общества борьбы за трезвость с вопросом: неужели и в пору расцвета гласности смельчака, покритиковавшего начальство, могут смять, стереть в порошок, оставить не у дел? В областном совете судьбу правдолюба приняли близко к сердцу, позвонили нам в редакцию: подключайтесь, пожалуйста! Мы встретились с инструктором совета А. Н. Ростовцевым в Приокском районе, чтобы помочь восстановить справедливость.
Позиция
Но на месте выявилось, что драма Павлова развивалась не по классической схеме: принципиальный человек сражается за идею, беспринципные руководители устраивают гонения, изживают его из коллектива. Павлов на работе не горел, сполна не выкладывался — вот ведь какая штука!
— Для своего дома он что угодно достанет, хоть птичье молоко! Семьянин хороший, спорить нечего. Ну а для колхоза?
— Накануне последнего сева четырнадцать тракторов находились в плачевном состоянии. Соседи уже в поле вышли, мы все ремонтом занимались.
— Сколько лет доярки с Ушаковской фермы горькими слезами плакали! Да кто, как не он, главный инженер хозяйства, должен был думать о механизации трудоемких процессов?
Подобные отзывы можно приводить еще и еще, вперемешку с высказываниями такого рода: «Претензий к Валерию Ивановичу как механизатор не имею. Работать мне, слава богу, не мешал» (!). Встает закономерный вопрос: почему председатель прежде мирился с леностью и безответственностью своего помощника и лишь обличительная речь того на пленуме активистов трезвеннического движения подтолкнула к контратаке?
В рассказах о председателе мы также не уловили оптимистических ноток. Его с сожалением называли мягкотелым, не в меру добрым. Подтверждали, что «доброта» зачастую идет в ущерб делу. Кстати, недовольство бывшим главным инженером родилось отнюдь не после районного пленума! Еще в 85-м году партбюро рекомендовало председателю совместно с правлением колхоза рассмотреть вопрос о соответствии Валерия Ивановича занимаемой должности. Только председатель, добряк, не рассмотрел. Пожалел, говорят. Но кого! Ленивца Павлова или, быть может, себя — менее начитанного, менее образованного и не по этой ли лукавой причине опасавшегося строго спрашивать со специалиста! В 88-м году Гришин «схлопотал» выговор по партийной линии за слабый контроль инженерной службы хозяйства, в которой по-прежнему нет порядка.
Конфликт был неизбежен, и он вспыхнул.
А что высветил?
Увы, подлинных героев, чьей сутью стали самоотверженность, преданность делу, в этой истории не сыщешь. Тридцатилетними пришли сюда, в слабое хозяйство, многие специалисты, в том числе председатель, главный инженер (почти ровесники). Возраст самый что ни на есть подходящий для взлета! Могли в личности вырасти, неустанно заботясь о благе людей, воодушевляя их на большие дела. Нет, бескрылыми оказались... Видимо, быстро усвоили пескарью мудрость: «тихоням» меньше синяков да шишек достается. Но каково народу с бескрылыми руководителями?
Не идет у меня из головы одна поездка. Павлов на своей ходкой «Ниве» повез нас в деревню Лесновка, надеясь свести с механизаторами, способными более объективно, чем кто-либо, оценить его работу. Не столь уж плохую, твердил он дорогой. Никого из механизаторов мы в мастерских не застали, но поговорили со слесарями, затем зашли к Н. В. Чижовой, человеку весьма уважаемому. Тридцать семь лет она проработала в школе, была директором, а сейчас на пенсии. Однако за колхозные дела болеет. Депутат сельсовета, председатель товарищеского суда.
Надежда Васильевна с горечью подтвердила слова своих земляков: в Лесновке живут трудно. Хлеб в эту «неперспективную» пятнадцатидворовую
деревеньку завозят раз в неделю и в основном черный. Белым балуют лишь по большим праздникам. А перед вашим приездом, сказала расстроенно, так вообще никакого две недели не было. На сухарях жили.
С медицинским обслуживанием здесь тоже беда. Добраться до поликлиники не на чем. Путь до центральной усадьбы — четыре километра по бездорожью и два по трассе — пешком не каждый осилит. Остается одно: ждать, когда сильно прихватит. Тогда вся надежда на «скорую»... Помнится, как с невеселой улыбкой люди сообщали подробности своего житья-бытья и вдруг кто-то спохватился:
— Да что с вами заладили: плохо живем? Есть деревни, где поболее нашего маются!
В колхозе имени К. Маркса шестнадцать деревень. В других нам не удалось побывать. Но, наверное, и одной Лесновки достаточно, чтобы уяснить себе: забота о людях тут слабенькая. Минимальная, можно сказать, забота. Бескрылость — вряд ли природное качество. Ученые утверждают: человек рождается талантливым.
Значит, бескрылость им обретается в ходе многосложной жизни! С нею иным намного уютнее, чем с дерзкими замыслами, беспокойной совестью, точнее — совестливостью. Бескрылость — тоже позиция.
Жизнь отвергает поделки
Павлов так и не понял, в чем его главная беда. Все по ложным дорожкам плутал, уводившим от истины. Председательским действиям находил лишь одно объяснение (к вопросу той «дружеской попойки» я еще вернусь). Ну а чем объяснить, что коллектив отторг своего главного инженера, на собрании лес рук взметнулся против него? Может, пассивностью самого коллектива, смирившегося со своеволием «верхушки» и безропотно действующего по ее указке? Нет, Павлов так не считал. Причину он видел в другом. Зависть заставила людей учинить над ним несправедливость! Черная зависть к тому, как он живет. Что дом у него — полная чаша. Что за покупками есть возможность смотаться на «Ниве» в Тулу или в Москву. Материальное благополучие его семьи, дескать, бьет многим в глаза!
Лучше бы нам не слышать подобных откровений... Особенно после горемыки Лесновки они воспринимались обостренно. Невольно всплыли в памяти ее близнецы, разбросанные по российскому Нечерноземью. Разбитые дороги, закрытые школы, земля-кормилица пришла в запустение. (Н. В. Чи-жова печально поведала, что после закрытия восьмилетки лесновские жители растащили здание школы по кирпичику. Стоит ли их осуждать, если каждую семью приучали к мысли: деревня обречена, жизнь в ней скоро замрет?) Но сегодня картина во многих местах меняется. Кто из молодой поросли самоотверженно взялся за дело, желая исправить ошибки отцов. Кто из людей зрелых возвращается в отчий дом, чтобы отдать земле свой сыновний долг.
Поставили благородную цель и в работе себя не щадят. А Павлов: не пытается ли он словчить в жизни — получить много, отдать мало! Социальной анемией назвал недуг Павловых видный публицист наших дней, вопрошающая совесть российской деревни Иван Афанасьевич Васильев. Вирус, мы знаем, поражает ослабленные организмы. Почему же он вывел из строя человека, полного сил, знавшего в жизни только благополучие? Кажется мне, что один штришок поможет понять причину отсутствия иммунитета в данном случае. Когда зашел разговор о том, что держит Валерия Ивановича в этих краях, прикипел ли он к тульской земле, он вскинулся:
— Пусть не рассчитывают, что я брошу дом, гараж и уеду отсюда. Куда ехать? В родную Чувашию? Но как я буду работать в деревне без знания языка? Ведь мы, горожане, свой язык в школе не изучали!
Читатель, надеюсь, уже понял, что конфликт лежит глубже, чем пытался представить его наш «герой», подгоняя события под схему: выступил с критикой — последовала расправа. Но как вписывается не в надуманную схему, а в реальную жизнь то обстоятельство, что Павлова назвали в районе одним из лучших председателей первичной организации ДОБТ? Этот вопрос нас особенно волновал с А. Н. Ростовцевым, поскольку каждый, с кем мы беседовали, поднимал в разговоре тему пьянства.
Многие припомнили, как прежде, получив зарплату, механизаторы по трое суток, что называется, не просыхали. Смертью на колесах называли их в такие дни. И доярки прикладывались к бутылке. Иные даже забывали подоить коров: те, бедолаги, с утра мычали на всю округу. Потом вышел Указ, продажа спиртного резко сократилась, стало спокойнее. Но не совсем спокойно сегодня в колхозе имени К. Маркса. «Жаждущие» гоняют тайком на тракторе в соседний Алексинский район, там «отовариваются». Первичная организация общества борьбы за трезвость этого хозяйства состоит из двадцати четырех человек. Что же они предпринимают, чтобы другие триста с лишним колхозников прозрели, поняли губительность яда, облагороженного «букетом»? Оказалось, убежденных трезвенников в первичке человека три. Остальные...
— На работе я, разумеется, не пью,— сообщил председатель колхоза Гришин.— Дома, извините, мое дело. Почему бы мне дома не выпить?
Итак, доблести местных борцов за здоровый, трезвый образ жизни заключались в том, что они платили членские взносы и не пили горькую в общественном месте. Но ведь работу первичной организации ДОБТ колхоза имени К. Маркса приводили другим в пример!
— Конечно, главная нагрузка легла на мои плечи,— сообщил Валерий Иванович.— Я собирал членские взносы и всегда их сдавал вовремя. В клубе поднял работу! Взносы, досуг — все это важно. Больше в возу председателя и первички ничего не оказалось...
А выступление Павлова на пленуме общества борьбы за трезвость здорово на авторитет личности сработало. В самом деле, какой молодец этот Павлов! Прилюдно, прямо в глаза заявил своим руководителям, что они первые мешают в колхозе утверждать по-настоящему здоровый образ жизни. Видимо, тем возразить было нечего, коль смолчали?
Правда, райкомовскому работнику, спешно выехавшему в хозяйство после того пленума, «факт организации коллективной пьянки установить не удалось», записано в отчете о проверке ЧП. Двадцать человек (в основном колхозные специалисты, среди которых затесалось несколько рядовых тружеников) действительно после отчетно-выборного собрания сели за стол, ломящийся от привозных яств. Но все они категорично отвергают, что «скатерть-самобранку» украшали бутылки вина или водки. Проесть премиальные деньги, выписанные на имя пяти заведующих фермами, они проели, с большим аппетитом, а спиртного — боже упаси! — не было.
Мягко говоря, удивляет обстоятельство, что в то время, как одни тоскуют по белому хлебушку, другие объедаются деликатесами.
И это происходит не в проклятом мире капитала, где жизнь многих корежит социальное неравенство, а в центре России, колхозе имени К. Маркса, о котором разные люди с разной интонацией — от горделивой до недоуменной — говорили: под боком у Москвы!
Да, я должна сообщить: самого председателя, также партийного вожака за тем пышным столом не было. Хотя «мероприятие» они благословили. Почему сами на нем не присутствовали? В ответ на вопрос оба усмехнулись, и председатель сказал, что в подобных случаях надо держаться от греха подальше...
Впрочем, не менее поражает другое. Вот Павлов услышал о коллективной пьянке. («На следующий день весь колхоз гудел, словно пчелиный улей»,— его слова.) Что же он, председатель первичной организации ДОБТ, сделал? Сберег «жареный» факт до удобного случая!
Пишу этот материал не ради Павлова. Его душа давно в плотной броне, и достучаться до нее, по крайней мере, сейчас, невозможно. Пишу без особой надежды, что слабые руководители хозяйства, прочитав статью, станут сильнее, зрелее. До зрелости им, кажется, далеко, в чем убеждают последующие события. Спустя несколько дней после того, как я вернулась из Приокского района, на имя главного редактора журнала пришла жалоба, подписанная руководителями колхоза имени К. Маркса А. Гришиным и Е. Алексеевым. Суть ее: корреспондент повела себя крайне необъективно, «что не соответствует этике советского журналиста».
Оказывается, я встречалась не с теми людьми! (Наслушалась не того, о чем бы, по мнению колхозных вожаков, следовало, разумеется с их подсказки, слушать.) В итоге — процитирую: «Материал, собранный для публикации, необъективный, односторонний». Узнаете, читатель, рецидивы недавнего прошлого, когда заветной мечтой крупных «хозяев» жизни и их подражателей — мелких «хозяйчиков» было: упредить любую критику? Все средства, считали они, хороши...
Я пишу этот материал для тех, кто сегодня стоит перед выбором: каким путем идти в жизни. Тем, что полегче и на первый взгляд привлекательнее — жить ради себя! Или не жалеть душевных сил на общее дело! Это была горькая командировка во вчерашний день, в эпоху застоя...
Н. ДНЕПРОВА, наш спец. корр.
Тульская обл.
Журнал "Трезвость и культура" № 1/89
Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области