Архиварий-Ус

Как попало ко мне это письмо? Когда я улетала из Звездного, поселка первостроителей БАМа, многие ребята поручили мне опустить в Москве их письма домой. И я попросила у Тони Толяновой разрешения прочесть письмо. Ведь это так важно — первые впечатления! Познакомилась я с Тоней на митинге в Тайшете.
Трое суток ехали мы до Тайшета. И по всей дороге — на вокзалах больших городов и на маленьких станциях — нас ждали сотни людей. Перроны, трибуны, улыбки, слова. С каждым километром это волновало все больше. И ответственность, о которой ребята много слышали и столько же говорили сами, становилась просто обязанностью оправдать надежды этих незнакомых людей.
В Тайшет эшелон въезжал из темноты позднего таежного вечера — на ярко освещенную прожекторами вокзальную площадь.  По тайшетскому времени был двенадцатый час ночи, а народу собралось от края до края площади.
Тайшет — земля легендарных железнодорожных трасс: дороги Тайшет —Лена, после пуска которой возник крупнейший Тайшетско-Братский энерго-промышленный район, и трассы мужества Абакан — Тайшет, увековечившей трудовой подвиг комсомолии 60-х годов.
Прокладывались эти дороги ангарстроевцами, так называют сами себя работники треста «Ангарстрой». Именно этому знаменитому тресту доверили начать работы и на западном участке Байкало-Амурской магистрали.
В том и заключалась особенность митинга в Тайшете, что на нем ангарстроевские ветераны как бы принимали бойцов Всесоюзного ударного комсомольского строительного отряда имени XVII съезда комсомола в свою семью. На трибуне, которую образовали два сдвинутых грузовика с откинутыми бортами,— герои сибирских строек, руководители города и двое из нашего отряда — юноша и девушка. Им вручили символический ключ, разрезанный вдоль на две половины. Одну половину должны были увезти с собою те, кто ехал к Амуру, на станцию Шимановск, на восточный участок
строительства БАМа. Вторая предназначалась строителям западного участка.
Шел митинг. И поэтому никто не заметил, как между восьмым и девятым вагонами комсомольского эшелона образовался неширокий просвет. Произошла расстыковка состава. Эшелон, как и символический ключ, разделился надвое. Через несколько минут попрощаются друг с другом бойцы отряда
и проводники. Головная часть поезда (8 вагонов — триста бойцов) пойдет дальше по старой Транссибирской магистрали в Шимановск. А спустя полчаса двинется на станцию Лена вторая половина ударного отряда. Тоже триста человек.
Отряды разделят 3 144 километра — длина рельсов будущей досуги. Двигаясь с запада и востока навстречу друг другу, строители уложат их на полотно будущей магистрали. А когда встретятся...
Я подошла к девушке, которой вручили ключ.
— Тоня Голянова,—представилась она.  Потом осторожно достала из футляра половинку стального, в полметра длиною ключа. На ключе — гравировка: «Дорогие друзья! Когда вы закончите строить западный и восточный участки Байкало-Амурской магистрали, соедините обе половины символического ключа и вручите государственной комиссии вместе с рапортом об окончании строительства. Президиум Дорпрофсожа».
Через несколько лет бамовцы соединят ключ и отправят его в Музей Революции. А в руках у народа, у страны будет Байкало-Амурская магистраль. Дорога к подземной кладовой медных руд Удокана. К Нижнеангарскому медно-никелевому месторождению.
К Чульманским и Ургальским угольным  бассейнам. К черной руде и молибдену, свинцу и олову. Дорога к колоссальным лесным богатствам. БАМ — второй, более короткий и удобный путь к океану.
БАМ называют магистралью века. При этом имеют в виду не только огромное экономическое значение дороги. Но также — сложность и грандиозность стройки. Если трасса Тюмень — Сургут трудна была своими болотами, а Абакан—Тайшет — горами, то весь путь от Байкала до Амура — это и болота, и горные хребты, и вечная мерзлота, и непроходимая тайга, и безлюдье. Горы будут прорезаны тоннелями. И один из них станет самым длинным в мире. Трасса встретит на своем пути множество водных рубежей. Лена и Киренга, Витим и Олёкма, Зея и Селемджа. Через реки будут перекинуты десятки больших и малых мостов.
Шестьсот бойцов вез на стройку века комсомольский эшелон. За первым эшелоном отправились и другие. «Правда» сообщила, что двести иркутских комсомольцев по Лене и Киренге спустились на баржах к новой точке магистрали — к селу Казачинскому. Скоро на БАМ выедут сотни московских добровольцев. А в разгар строительства БАМ потребует около 100 тысяч рабочих.
Но всегда люди будут вспоминать первый эшелон. В музеях будут храниться стихи, сочиненные в пути, протоколы комсомольских собраний, стенные газеты. Будет там среди газет «СтавРиТа». Помню, меня удивило: «СтавРиТа»? Увидела надпись: «Вагон № 5». Поспешила туда. Мудреное слово расшифровывалось просто: Ставрополь, Рига, Ташкент. Но, оказывается, не только коллективной газетой был примечателен пятый вагон. В нем ехало 14 девушек. Тогда как во всем эшелоне их было 67.
Ставропольская и латышская группы направлялись в Амурскую область, в поселок с энергичным и по-северному резковатым названием — Тында. Через несколько лет это будет крупный железнодорожный узел. Сейчас там больше всего нужны строители. И рижанка Леночка Соболева, молодой инженер, едет в Тынду с нетерпеливым желанием поскорее окунуться в работу, живым делом оправдать свой диплом строителя.
А посланцы Узбекистана едут в Шимановск, где создается индустриальная база строительства магистрали.
— Мы сами себе завидуем,—белозубо улыбается Людмила Цой.— Мы трое — Тома Тарасенко, Минслу Куанчина и я,— из одного города — Андижана, из одного строительного техникума. Первая запись в трудовых книжках будет: «Байкало-Амурская магистраль».
— Может быть, это странно звучит, но там, где труднее, там легче определиться в жизни. Найти себя, свою судьбу,— подхватила разговор Надя Черноусова, еще недавно слесарь-сборщица Ташкентского электромеханического завода.
— Просто хочется,— продолжил мысль Нади Дмитрий Мельник,— чтобы в твоей жизни было большое и значительное дело. Думаю, мне будет о чем рассказать своим детям.
Я вспомнила вчерашнюю беседу с Феликсом Ходаковским, Героем Социалистического Труда, человеком, который строил трассу Абакан — Тайшет и Хребтовая — Усть-Илимск, вырос от мастера до заместителя начальника треста «Ангарстрой». Опытный организатор, он уже во время пути формировал строительные бригады, чтоб, прибыв на место, не тратить на это время. Ходаковский обошел все вагоны, познакомился, пожалуй, с каждым, с каждым поговорил.
И отметил для нас, журналистов, что людей интересует главным образом место работы, фронт работ, оснащенность техникой, и лишь изредка кто-то спрашивал о надбавках к зарплате или северном коэффициенте.
Наш разговор неожиданно прервал Николай Ярунин, кудрявый насмешливый парень с гитарой, шофер из Ангрена.
— Девчата, Машраб Хаджаев и Насим Мулинов хотели нам завтра сюрприз преподнести — весь пятый вагон в честь Первого мая узбекским пловом угостить. Так выяснилось, что у поваров казана нет.
— Шутки шутками, а вы, девушки, готовить умеете?— поинтересовалась я.
— У них по сварке — первый разряд, а по варке — вроде как университетское образование,— польстил землячкам Николай.
— Образования кулинарного у нас, конечно, нет,— серьезным тоном ответила Лиля Шнайдер.— Но если вдруг пекарь заболеет, мы хлеб испечь сумеем.
— Я вот что хочу сказать.— Это впервые подала голос Валя Картушина. — От нас, девушек, зависит, каким будет наш новый дом. Если уютным, теплым, красивым, значит — родным...
...В Тайшете мы распрощались с девушками из Узбекистана. Я ехала на западный участок трассы.
Наконец, долгожданный Усть-Кут. Работники Центрального Комитета комсомола — командиры «западного десанта»— Виктор Карнюшин и Михаил Тетерин — отправляют срочную телеграмму: «Москва. Цекамол. Тяжельникову. 2 мая отряд имени XVII съезда ВЛКСМ прибыл станцию Лена —
конечный пункт — первый пункт будущего БАМа. Начинаем высадку десанта вертолетами тайгу, верховье реки Таюры. На митинге палаточный городок отряда назван «Звездный». Все здоровы. Настроение отличное. Задание партии выполнить готовы.
Штаб отряда».
Сразу вношу поправку. Для будущих историков БАМа. Второго мая с заброской - десанта на Таюру ничего не получилось. Капризный ветер нежданно нагнал тучи, и они до самого вечера сыпали холодным, колючим дождем.
И под таким же дождем в 64 километрах от Усть-Кута, на узкой полосе свежей вырубки, у хлопающих на ветру мокрых флажков, означавших квадрат вертолетной площадки, таюрцы ожидали бойцов строительного отряда.
Елена Ивановна Прищепа, работник отдела снабжения, хозяйка этого таежного  дома, сберегала от дождя хлеб-соль. Соль не намокла, а хлеб успели испечь свежий на рассвете следующего дня. И ясным утром 3 мая первыми отломили хрустящую горбушку теплой, ароматной буханки посланцы Украины. Вертолет за вертолетом садились на полосу. И, наверное, не флажки стали ориентиром для летчиков, а высокая фигура заместителя начальника строительно-монтажного поезда Александра Бурасова, ни в завтрак, ни в обед не покинувшего площадку, пока не приземлился
последний МИ-8.
20 минут летит из Усть-Кута вертолет. Самое большее — час будет идти тепловоз. 33 дня, пробивая в тайге зимнюю дорогу, шел сюда Александр Бурасов с отрядом строителей «Ангарстроя». 17 человек и 4 бульдозера. В иные дни фиолетовый столбик градусника бился между отметками —
45-50.
По зимнику прошли трактора и машины, перебросили инструмент и строительные материалы, контейнеры сборно-щитовых домов, вагончики и палатки, продукты и одежду.
Мы пошли в ту часть «Звездного», где стоят палатки и вагончики «старожилов». «Май встречают новоселы на Таюре в первый раз. В этот день веселья, счастья просто вспомните о нас».
Девочка читала стихи. Брезентовые стены палатки не могли удержать звонкий детский голос, и он четко звучал в предвечерней тишине тайги.
Двери палаток не запираются на засов.
Я вошла без стука и остановилась. Женщина, хлопотавшая у длинного, от печи до печи, стола, уловила мое замешательство.
— Не видели, наверное, что и так живут люди.
Признаюсь, не видела. Вся палатка, справа и слева от стола, разделялась на шесть отсеков байковыми одеялами и кусками драпировочной ткани. В каждом отсеке — семья. Всех тринадцать человек.
— Здесь у каждого свой район. Зато стол общий. И чайник один на всех.— В тихих словах женщины улавливалась гордость.— У нас в Игирме (это на ветке Хребтовая — Усть-Илимск) квартира неплохая была. Да вот на горячее место потянуло. Должен же кто-то первые сваи вбивать.
Ведь муж мой, Борис, строитель, а я здесь на свиноферму устроилась. Меня Полиной зовут. Фамилия? Да стоит ли записывать?
Таких, как мы, много.
— Наша фамилия — Коптяевы,— серьезно ответила за мать девочка лет десяти, поправляя и без того аккуратные голубые бантики в косичках-крендельках.
— А комсомольцы, которые сегодня приехали, мне значок подарили. На нем «Ленинград» написано. И еще они сказали, что к первому сентября построят школу. И детский сад они тоже будут строить.
Именно в этот момент, как бы в доказательство актуальности нашей беседы, из-за байковой перегородки с кровати на скамейку шагнул человек в рубашонке цветочками и уселся рядом с девочкой. У детей были одинаковые, ясные и синие, как сибирские подснежники, глаза.
— Сестрица Аленушка и братец Иванушка,— радостно улыбнулась Полина.
— Это ты читала стихи?—спросила я у Аленушки.
— Да. Их написал мой папа. Он много стихов написал. И про Ипирму. И про станцию Ельники. И про маму. И про нас с братом. Мой папа — плотник. Бригадир.
Папа — плотник. А каркас палатки сбит из не очищенных от коры сосновых стволов.
До того ли было зимой? Зато для палаток первого отряда комсомольцев каркасы отделывали куда тщательней. Работали даже Первого мая. Старались. Потому что знали: ребята едут не любоваться природой, а валить лес под дорожное полотно. Среди комариного ада. В болотах и ледяных водах
вечной мерзлоты... И лишь ненадолго будут возвращаться они в свою палатку, в свой дом.
...А сегодня — новоселье. Грузинские ребята елками обсаживают палатку и уже успели нарисовать у входа виноградную гроздь. Литовцы сооружают из березовых веток замысловатую арку. Парни из Армении водрузили над палаткой красное полотнище с четким силуэтом Арарата и большим
круглым солнцем, похожим на футбольный мяч.
— Девочки! — весело кричит осетинка Люда Гутнова, одна из обитательниц палатки № 4, единственной девичьей.— А что напишем мы?
— Как что?—доносится из глубины палатки голос Вали Гирько,— Ясное дело — «СССР».

Работница № 08 август 1974 г.