Архиварий-Ус

Простое строгое лицо с нанесенными на него временем и заботами морщинами, строгий прямой пробор в черно-седых волосах, глубокие, серьезные глаза, скупость на слова, свойственная людям, задумывающимся над каждым своим поступком...
Такою мы привыкли видеть Эжени Коттон на трибуне, за столом президиума многочисленных съездов и заседаний, в частной беседе. Такою я увидела ее и в зале Плейель в тот день, когда несколько месяцев тому назад на собрании сторонников движения за мир во Франции я попросила ее высказать свое мнение по поводу нового, сделанного Советским правительством предложения о всеобщем и полном разоружении.
— Замечательное предложение, очень важное... Вы хотите, чтобы я написала несколько слов по этому поводу? Подождите, дайте обдумать...
Через десять минут я получила текст декларации — ясный, четкий, немногословный, именно тот, которого можно было от нее ожидать, где каждое слово
на своем месте и каждое выражает именно то, что ему полагается выразить.
Мне часто приходилось общаться с Эжени Коттон: я была связана с ней по работе в обществе «Франция — СССР». Я не знаю более обязательного человека, человека слова, верного себе и своим принципам.
Эжени Коттон — председатель Международной Демократической Федерации женщин, верный страж и борец за дело мира. И накануне ее восьмидесятилетия хочется пожелать ей долгой-долгой жизни и новых успехов в ее плодотворной деятельности, деятельности на пользу всего человечества.
Мне захотелось услышать ее голос, узнать, как живет, о чем думает человек накануне своего большого юбилея. Я позвонила в департамент Эн, в небольшое местечко Шаван-Сиран, где мадам Коттон проводила свой отпуск.
В доме телефона нет. Пришлось звонить в лавочку торговца фруктами. Хозяин лавочки по моей просьбе сходил за ней, и вот она у телефона.
— Как поживаете, дорогой друг, что поделываете?
— Живу в деревне, пытаюсь отдохнуть, но получаю такую уйму писем, что просто не успеваю отвечать на них. Тем не менее я стараюсь, по мере возможности, отдохнуть среди внучат, которые здесь со мной. Их присутствие наполняет меня радостью... Да, конечно, вы правы, и вокруг меня молодежь,  и сама я совсем молодая. Что значит восемьдесят лет? Ведь это всего четыре раза по двадцать. Я просто четыре раза двадцатилетняя...
— Каковы планы на будущее, на ближайшее и на более отдаленное?
— Работать и работать, пока будут силы. Дел еще очень много. А в ближайшее время по приглашению общества «СССР — Франция» поеду в Советский Союз.
...Человеком прожита долгая жизнь. Шутка ли сказать, восемьдесят лет!
Сколько должно быть воспоминаний... Прошу мадам Коттон рассказать о событиях жизни, навсегда оставшихся у нее в памяти.
— Мне хочется вспоминать только о светлых днях. Для меня огромной радостью была учительская работа. Воспитывать молодежь, учить ее жить
и преодолевать трудности — вот задача, дорогая душе каждого педагога. Надо сказать, что и моя сегодняшняя деятельность — это тоже не что иное, как продолжение моей прежней учительской работы; бороться за то, чтобы дети могли спокойно учиться, чтобы на земле всегда был мир!
-— Мадам Коттон, как встали вы на такой путь?
— Жизнь окружила меня хорошими, большими людьми, людьми настоящими. Это прежде всего были мои родители и мои учителя, незабвенная Мари
Кюри... У меня было, с кого брать пример, и я старалась собственную жизнь сделать полезной для человечества.
Наш разговор подходит к концу. Четырежды двадцатилетняя юбилярша на другом конце провода, за несколько сотен километров от Парижа, шутит:
— А вы все-таки хитрющая! Если бы мне сказали, что меня вызывают к телефону для интервью, я бы, пожалуй, и не пошла. Ну, ничего, я на вас не в
обиде. А журналу «Крестьянка» передайте уверения в моих самых дружеских чувствах и пожелания успеха в работе. Не забудьте передать мой привет и всем его читательницам.
Я выполняю просьбу мадам Эжени Коттон.