Станислав Долецкий
Станислав Яковлевич Долецкий — известный детский хирург, профессор, член-корреспондент
Академии медицинских наук СССР, автор книги «Мысли в пути» (главы из этой книги были напечатаны в «Юности» № 3 за 1974 год).
Сейчас им подготовлено второе издание книги. В нее войдут новые главы, в том числе те, которые мы публикуем.
У каждого человека вне зависимости от его возраста, пола, от эпохи и обстоятельств бывают мгновения, когда он напряженно думает о себе, о своем месте в жизни, анализирует свои поступки, пытается разобраться в ошибках и просчетах.
Коль скоро вы умеете слушать людей, у вас соберется громадное количество наблюдений. На этих страницах нет вымысла, все
рассказанное здесь — правда. Автор отобрал лишь то, что волновало его и казалось ему интересным. Естественно, он мог ошибиться в своем выборе, но тут уж ничего не поделаешь...
Возрождение
Отчего сегодняшний день столь прекрасен? Не буду торопиться. Вспомню все по порядку. Когда я проснулась, ничто не предвещало перемен. Я долго думала о последних годах своих и пришла к неутешительному заключению: жить мне осталось немного, и ожидают меня обычные, безрадостные дни.
После ухода на пенсию первое время я чувствовала себя странно. Затем, когда приняла решение бывать на работе, мне показалось, что выход найден. Я обходила сложных больных. Ирина Петровна, сменившая меня, охотно прислушивалась к моим словам. Но потом я стала замечать, что мое положение ложное. Новые сестры и молодые врачи, которые не знали меня и которых не знала я, с недоумением смотрели на седую старуху, бравшую тетрадь для консультантов, истории болезни, в которых среди прочих назначений было записано: «Консультация психиатра». Я аккуратно вносила в историю болезни свои данные, но лечащие врачи вежливо и безучастно выслушивали мои суждения. А раза два у меня создалось впечатление, что Ирина Петровна стеснена моим присутствием.
Я стала реже бывать в больнице. И с каждым днем во мне росло ощущение моей ненужности.
Вначале я даже не отдавала себе отчета, насколько страшное это чувство. Я не скажу, что испытывать его мне внове.
Когда мой сын женился и стал все реже бывать у меня, я тешила себя иллюзиями, что он, воспитанный мной, моя плоть от плоти, не может не понять моего состояния. Моего одиночества. И он понимал и чувствовал его. Они с женой приходили ко мне довольно регулярно, потом с внуком, потом с обоими внучатами. Мы вместе обедали или ужина
ли. Возились с ребятами. Но общение наше было всегда связано с хозяйственными заботами, летними отпусками. А самому главному, что сближает людей — разговорам о волнующем, интересном, об огорчениях и обидах, успехах и надеждах,— этому не находилось времени.
Я хорошо знаю Игоря. Он хороший, добрый мальчик. Он не может жить без общения. И вероятнее всего, он в то же самое время обсуждал
многие свои вопросы с женой, друзьями, но только не со мной. Отчего?
Как мне было одиноко! При всем моем оптимизме. Лишь однажды, давно это было, но я помню тот случай, когда Игорь приехал ко мне и мы сидели с ним почти целый вечер. Долго молчали. А потом он рассказал, как ему трудно с Зиной. Он даже не догадывался, что для меня это не тайна. Характер Зины лежит на поверхности. А Игорь... Более несовместимой пары трудно придумать. Очевидно, именно поэтому они полюбили друг друга: за несходство. А сейчас оно мстит им за себя.
...За долгие годы жизни видела я многое. И мне ничего не стоило рассказать Игорю сходные истории, не давая ему никаких советов — от них он всегда мучительно страдал, полагая, что этим ставится в унизительное положение.
На следующий день я встретилась с Зиной. Разговор был мне труден: какие только слова у Зины не рождались. И лишь после того, как я ей посочувствовала, что ей достался такой нескладный муж, который без нее не проживет ни дня, она расплакалась у меня на плече.
Прошли годы. Зина с Игорем живут лучше других. У них много личных, но еще больше общих забот. Но я им совершенно не нужна.
Странное дело. Ведь и мои близкие друзья и сослуживцы знают, что я кладезь не только врачебных знаний и навыков, но и житейского опыта. Моим друзьям со мною интересно. Я умею не только говорить, но и слушать... А с каждым годом уменьшается число старых друзей и знакомых. Новые приобретаются с трудом.
Ощущение ненужности, которое я испытала когда-то в семейной жизни, а потом на работе, не покидает меня. Обидно это во многих отношениях. По городу бродят толпы неприкаянных молодых людей. Им трудно общаться с родными. Каждое слово дома раздражает их своим императивом, нескрываемой заботой. Они не понимают, что за ними не подсматривают, не «шпионят», а только беспокоятся о них. Но это беспокойство вселяет в них дьявола сопротивления. Пусть хуже, но
без ваших советов!
Как-то на пароходе мы разговорились с милой девочкой лет пятнадцати, всегда сидевшей в одиночестве на палубе. Оказалось, что она в конфликте с родителями, скучными, респектабельными людьми.
И рассказала о себе такое, что мы обсуждали с ней потом несколько дней подряд. Как быстро и многое она поняла! И до сих пор иногда звонит мне, чтобы «еще раз сказать спасибо». Сколько таких одиноких, как она и я. Что сделать для того, чтобы мы могли встречаться и помогать друг другу? Клубы? Их не существует. Кафе? Кто и зачем туда ходит?.. Все торопятся. Боятся одиночества. Бегут на люди. И в толпе испытывают еще большее одиночество, чем раньше.
Мне часто приходится слушать, как люди разного возраста говорят ни о чем. В их разговорах содержатся факты, большей частью общеизвестные.
Упоминается о том, что произошло с разными знакомыми. О пустяковых событиях. Иногда — о вещах придуманных, неверных. Но в этих разговорах исчезает самое главное, самое насущное: мысли. О жизни. О том, что нужно сделать, чтобы было лучше.
Много жалоб. Критики. Впрочем, нет, не критики, а критиканства, без желания что-то исправить, понять свое место в событиях и жизни. А вот мы, люди старшего поколения, могли бы помочь. Помочь решительно и безвозмездно. В нас скрыт такой громадный запас возможностей, что не пользоваться им преступление.
...А днем произошло самое обычное событие.
Меня поздравил с прошедшим днем рождения один человек. Он спросил, чем я занимаюсь, как себя чувствую. Пожаловался, что ему в работе не хватает именно такого специалиста, как я. Просил приходить на 2—3 часа на работу. Спросил, не могла бы я ему помочь перевести некоторые статьи — он просто не успевает следить за всем.
Современная молодежь стала проявлять к языкам гораздо больше интереса, чем раньше. Но времени и энергии больше чем на один язык, преимущественно английский, у них не хватает. Я же знаю три языка. А читать могу практически на шести. Мои знания необходимы. Без них не могут обойтись.
Я нужна. Вот главное. Как бы я себя ни чувствовала, я буду стремиться ходить на работу. Читать то, что потребуется моему молодому другу. Его делу. Нашему общему делу.
Много ли нужно человеку? Даже очень немолодому?..
Журнал «Юность» № 2 февраль 1976 г.
Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области