В январе 1988 года бюро правления Центрального Совета ВДОБТ одобрило опыт ленинградского клуба «Оптималист» и разрешило в порядке эксперимента создание на его базе хозрасчетного любительского объединения. Эксперимент идет, набирает силу. Но далеко не все безоговорочно принимают позицию экспериментаторов, взимающих плату за исцеление больных алкоголизмом. Так на чьей же стороне истина!
Может на стороне тех, кто ратует за милосердие без всякой примеси коммерции в этом вопросе! Или правы люди, утверждающие, что коль скоро помощь алкоголикам приобретает массовый характер, активизируется, то только на энтузиазме эту проблему не решить! И многие начинания необходимо переводить на материальную основу...
Мы предоставляем слово сторонникам полярных точек зрения.
В начале восьмидесятых годов при газете «Ленинградский рабочий» действовал совет по пропаганде трезвости. Руководил им кандидат биологических наук Г. А. Шичко, о котором, кстати, журнал «Трезвость и культура» рассказывал в № 2 за 1987 год (корреспонденция «Исцеление доверием»). Не только в Ленинграде, но и в стране многие знали его как человека, которому удавалось возвращать к трезвой жизни алкоголиков.
Одна группа подопечных сменялась у него другой. И так на протяжении многих лет! Он говорил людям: — Если вы усвоите, что жизнь без алкоголя не только возможна, но, в сущности, является единственно достойной, вы легко станете трезвенниками. Потребность в спиртном скоро пройдет. Я помогу вам ее снять. Шичко занимался раз в неделю. Слушатели писали дневники, анализируя свое состояние. Это было единственным жестким требованием Шичко. В дневниках — такие записи: «Сегодня я увидел очередь и с гордостью прошел мимо. Мне не надо в ней выстаивать: я — трезвенник». Или: «Не удержался от соблазна, выпил сто грамм...»
Ничего нового, если разобраться, Шичко не говорил. Но безошибочно срабатывала доступная каждому логика, соединенная с авторитетом ученого. Одной из составляющих этого авторитета была непреклонность по отношению к тем, кто хотел исцелителя «отблагодарить». Ни денег, ни «сувениров» он не брал. «Ваша трезвость — для меня лучшая награда»,— повторял в таких случаях. Его ученики действительно становились трезвенниками по убеждению.
После публикации очерка «Два месяца из жизни бывших алкоголиков» («Ленинградский рабочий», 31 мая 1985 года) я получила много откликов. Были там просьбы о помощи. Запомнился мне один визит. В редакционный кабинет вошел невысокий полный человек лет пятидесяти. Восточного типа лицо, темные глаза, вьющиеся черные волосы косо падают на лоб. Произнес умоляюще:
— Татьяна Борисовна, спасите меня!
Спасти я, естественно, не могла. Моя роль была скромной. Я обычно звонила Геннадию Андреевичу Шичко и спрашивала, не примет ли он в группу еще одного человека, обратившегося в редакцию. Так сделала и в тот раз. Мы немножко поговорили с гостем редакции. Он сообщил, что хотел быть журналистом, однако работает в торговле... О дальнейшей судьбе Ю. А. Соколова я узнала после смерти Шичко. Оказывается, Соколов исправно посещал занятия и вступил в клуб «Оптималист», организованный Геннадием Андреевичем из выпускников одной из групп в самом начале 1984 года. Выпускники Шичко с горячностью новообращенных несли дальше идеи своего учителя. Как правило, у себя в коллективах они начинали поход за трезвость.
Шичко отважно вводил новые термины и простодушно удивлялся, почему большая их часть не принимается прессой. Такие слова, как «воздержанник», «алкоголизмия», надо заметить, служили ему плохую службу. Довольно часто люди, которые могли бы помочь Шичко в работе, услышав кое-какие его неологизмы, уже не замечали сильной и оригинальной идеи ученого. Как филолог, я пробовала убедить Геннадия Андреевича, что язык сопротивляется неологизмам. Но он дорожил своей терминологией и даже написал «Словарь трезвенника».
После смерти Шичко некоторые члены клуба «Оптималист» отважились продолжить его работу по методике, которую они изучили на самих себе. И получалось! Думаю, что помимо методики Шичко играл роль еще один фактор — сила положительного примера… Однако в клубе возникли некоторые тенденции, которые встревожили его основателей. Соколов, тот самый человек, который пришел когда-то в редакцию просить о помощи, стал брать со своих подопечных деньги. Члены клуба высказали протест. А скоро стало известно, что Соколов по договоренности с директором Парголовского Дома культуры все же установил плату за исцеление.
И вот меня пригласили на собрание «Оптималиста», где произошло непредвиденное. Председателем собрания была Н. Н. Михайлова, член клуба. Жестко постукивая карандашом, она обрывала одних и не позволяла ничего возразить другим. В нужный момент в действие было приведено большинство. Оно состояло из новичков, только что прослушавших курс, Соколова и его жены и людей, принятых наскоро в клуб, без всякого кандидатского стажа. Они проголосовали за исключение из клуба настоящих «оптималистов». (Правда, через год Михайлова с сожалением признала, что была неправа...) Исключенные сохранили свое объединение и название клуба.
Таким образом в Ленинграде оказалось два клуба с одним названием, близкими целями и полярными принципами. Впрочем, Ю. А. Соколов часто говорит: «Оптималист» — это не клуб, а образ жизни». В определенном смысле он прав. То, чем он руководит,— не клуб, а платные курсы, лишь называемые клубом. Я слышала его отчет на собрании в позапрошлом году. За год через его занятия «прошли» 546 человек. Очередь (только иногородних) составляет 1 427 человек. После публикации в «Комсомольской правде» Соколову посыпались письма. Обращаются с заявками даже руководители предприятий.
— Мы будем создавать в Ленинграде центр по дезалкоголизмии. Кто себя посвятит этой работе — в первую очередь члены клуба,— тому можно будет установить должностные оклады. Надо отвечать на письма, нужны новые руководители групп,— заявил Соколов. Не знаю, искренне ли говорил Юрий Александрович о новых руководителях. Я была свидетелем его крайнего возмущения, когда однажды член клуба инженер Владимир Алексеевич Михайлов поведал, что готов вести занятия и, собственно, уже ведет их. Причем, бесплатно.
— Мы не давали Михайлову разрешение проводить занятия!
Это было сказано на собрании. Но на этот раз члены клуба не поддержали Соколова. Они привыкли выслушивать от него информацию о том, как отрезвил он сотни людей под Москвой и на Сахалине. Цифры, конечно, впечатляли. Все же роль статистов больше не устраивала людей. Решили избрать совет клуба и все вопросы решать коллегиально. Выборы, однако, пришлось отложить на неделю, потому что Соколов демонстративно покинул собрание, а выбирать совет без него посчитали недемократичным. Увы, в следующую среду клуб треста жилищного хозяйства, в котором работает Людмила Юрьевна, жена Соколова, оказался закрытым.
Такого хода взбунтовавшиеся члены клуба не предвидели. Закрытая дверь — последний аргумент в споре с оппонентами, и смысл его был вполне очевидным: пусть несогласные уходят, а Соколов, как единоличный руководитель клуба, остается.
Большая группа, покинувшая клуб ТЖХ на улице Воинова, 13, вынуждена была искать себе новое пристанище. И нашла его в клубе «Прометей» Октябрьского района. Выбрали совет, определили направление работы, позаботились о клубной атмосфере. Что касается работы по методу Шичко, то Михайлов дважды в неделю проводит занятия с больными алкоголизмом во Дворце культуры имени Ленина. Когда на заседании клуба об этом шла речь, Михайлов специально оговорил вопрос об оплате: занятия — бесплатные. «Если найдется желающий внести деньги,— сказал Михайлов,— пусть переведет их в Детский фонд...»
И еще: в порядке эксперимента Михайлова пригласили побеседовать с пациентами ЛТП № 2, где стали серьезно заниматься психотерапией. Его беседы вызвали глубокий интерес у некоторых пациентов. Итак, теперь в Ленинграде три клуба с одним названием — «Оптималист». Соколов считает, что право называться «Оптималистом» имеет только один клуб — именно тот, под вывеской которого он ведет свои занятия. Два раза с промежутком в год присутствовала я на его занятиях. Первый час разговор идет о клубе, о Шичко. На протяжении второго часа Юрий Александрович диктует «Словарь трезвенника». Третий час посвящен степеням опьянения и стадиям алкоголизма по теории Шичко.
Это ново: степени опьянения физиолог определял не по концентрации алкоголя в крови, а по степени поражения мозга.
Естественно, я сравниваю манеру обращения к аудитории Шичко и Соколова. Ученый делал акцент на научной обоснованности своей теории. Он обращался к логике, разуму слушателей. Соколов обращается скорее к чувствам людей. Говорит эмоционально, напористо, повышает и понижает голос. Порой чувствуется артистичность. Безу словно, аудитории он понятен и близок, как и она ему. Соколов диктует, как педагог, и это многим нравится.
«Запишите важную мысль, обведите рамкой: «Характерны для любого пьяницы лживость, эгоизм, бахвальство... А вы почему не пишете, товарищ? Хорошо устроились. ...Выпил рюмку — поглупел на рюмку. Выкурил сигарету — укоротил на нее жизнь. Пьянство — шагреневая кожа жизни».
Не уверена, стоит ли это обводить рамкой. Но аудитория послушно пишет. Даже те, кто не знает, что такое шагреневая кожа. В перерыве я читаю журнал отзывов. Отзывы великолепны. Вот один из них. «Еще десять дней назад я была одна на земном шаре с погибающим сыном на руках и как ни кричала о помощи, меня никто ни слышал. Для меня земной шар был пуст, как после атомной войны. Люди! Да делайте вы что-нибудь, чтобы внедрить в жизнь этот такой простой способ исцеления. Ведь Соколов не вечен. Тьфу, тьфу, да продлятся его годы!»
Сижу в последнем ряду зала в Парголовском клубе рядом с женщиной, которая привезла мужа из Донецкой области. Тихо переговариваемся. Все хорошо, но очень дорого. 50 рублей стоит курс занятий — их десять. А ведь билеты на двоих — значит, 100 рублей. Квартира — три рубля в сутки с человека. Питаться тоже нужно.
И она, и муж отпущены с работы без сохранения содержания. Тяжело. Но с другой стороны, за исцеление ничего не жалко... В зале восемь рядов, все места заняты: около 90 человек присутствует. Нет, не деньги в чужом кармане я считаю. Вопрос о правомерности оплаты должен решаться с учетом следующего: методика не принадлежит Соколову. Ее разработал и практически применил Шичко. Самого Соколова Шичко спас и сделал это бескорыстно, поскольку помощь несчастным, утверждал он, не может быть платной. У тебя есть единственная форма отблагодарить учителя — помогать другим.
Кстати, вдова Геннадия Андреевича Люция Павловна Шичко решительно протестует против того, чтобы метод ее мужа использовался как средство заработать деньги. Не знаю, как это выглядит с точки зрения юридической, но с точки зрения нравственной мне это кажется единственно правильным.
Т. ДУРАСОВА, наш нешт. корр. Ленинград
Журнал "Трезвость и культура" № 3 1989
Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области