Я не знаю, сколько пришло откликов в «Литературную газету» по поводу опубликованной в этом уважаемом издании статьи Евгения Евтушенко «Притерпелость» (11 мая 1988 года). Думаю, что немало. В моем предположении я исхожу из анализа почты нашей редакции. Письма на «Притерпелость» хлынули, что называется, широким потоком, добрая половина из них в копиях была направлена в «Литературку». Поток этот не иссяк и до сих пор.
Задел Евгений Александрович читателей. Крепко задел. Какое письмо-отклик ни возьми — настоящая отповедь, большей частью сердитая и доказательная. Три года назад, когда трезвенническое движение только начинало новый, подкрепленный государственной волей этап своего развития, мы обязательно обрушились бы на публицистические рассуждения знаменитого нашего поэта. И впрямь: они представляют собой весьма удобную мишень для критики. Чего стоит, скажем, его восхищение парижскими верхолазами, преспокойно пьющими красное вино в обеденный перерыв, после которого им предстоит вскарабкаться аж на самую Эйфелеву башню. Или упоминание о кавказских долгожителях, взращенных на молодом виноградном вине. Или детски неуклюжее социальное исследование причин самогоноварения...
Но не дадим увлечь себя обсуждением деталей и упреками в адрес автора «Притерпелости». Такое обсуждение в данном случае представляется необязательным. Все-таки статью «Притерпелость» написал не социолог, не юрист, не медик и даже не журналист, но Поэт. «Поэт в России больше чем поэт» — это слова самого Евгения Александровича. Хороша формула?
Итак, «Притерпелость» — плод размышлений Поэта. И нам очень важно понять: почему он подумал и написал так, а не иначе. Не осудить сразу за очевидную неосведомленность и нелогичность. Понять! Ведь тот же Евтушенко — ПОЭТ! — написал «Братскую ГЭС». В этой поэме есть глава, в которой описывается симбирская ярмарка: «Ярмарка! В Симбирске ярмарка! Почище Гамбурга, держи карман...» И вот среди ярчайших красок, среди бесшабашного этого упоения вдруг, как черная молния:
И продав свою картошку,
И хвативши первача,
Баба пляшет под гармошку,
Еле ноги волоча.
И нет больше ярмарки, нет нарядных и фальшивых декораций. Есть Россия... Расея-матушка... Эта пьяная баба — несчастная, забытая и забитая, одурманенная...
Я была у Оки,
Ела яболоки...
С виду золоченые,
В слезыньках моченые.
Действительно, нужно быть Поэтом, чтобы добраться в считанных строчках до такого обобщения. И падает Россия в грязь, и не может, пьяная, подняться... И лабазник стороною, А из бороды: «Вот лежит. А кто виною? Всё студенты да жиды». Не знаю, как вас, уважаемый читатель, а меня оторопь берет от этих стихов. Даже страх, вбитый в меня прежними годами, просыпается, не дает покоя. Ведь эту картину, отнесенную Поэтом на сто лет назад, можно написать и с нашей действительности. Пьяная Русь...
И те же лубочные сталинско-брежневские декорации, и те же «яболоки», и тот же первач-панацея от тоски, несправедливости, неверия. И тот же лабазник с кондовыми его объяснениями народной трагедии... Столь подробно (и не скрою — любовно) цитирую я «Братскую ГЭС» затем, чтобы читателям, особенно тем из них, кто прислал в редакцию гневные письма с требованием гражданской казни Евгения Александровича, стало ясно, что Евтушенко не только автор «Притерпелости», но и пронизанных болью стихов, обобщающее, публицистическое значение которых для трезвеннического движения, для нравственной его основы велико. Стихов, написанных больше четверти века назад...
* * *
Кто спорит: творчество Евгения Евтушенко противоречиво. Иначе и быть не может, он же поэт, он осмысливает сложнейшую эпоху. Иные же читатели, не понимая этого, ставят на поэте клеймо флюгера. Но противоречивость-то вызвана болевой реакцией на происходящее вокруг.
И все-таки: почему «Притерпелость» с ее неудачной попыткой осмысления трезвеннического движения и борьбы за искоренение пьянства?
В появлении статьи немало повинны мы сами. Потому что и трезвенническое движение, и борьба с пьянством до сих пор не освободились от чиновничьего духа.
Потому что дело огромной государственной важности, дело нравственной перестройки стало вершиться прежними административно-командными методами, возводящими запрет и окрик в абсолют, напрочь отметающими необходимость научного, социального, политического обоснования и нравственного подкрепления запрета.
Потому что к пропаганде трезвости не привлечешь талантливых людей, не верят они в трезвость.
Но нет ли таких трезвенников, в которых и которым не хочется верить. Нет ли среди них таких, кто стал в ряды движения не ради оздоровления народа, но ради собственных неудовлетворенных амбиций, ради властишки, ради дешевой популярности?.. Среди них — те же лабазники из «Братской ГЭС», с постоянной и самодовлеющей настойчивостью выискивающие причины повального российского пьянства в инородцах, в происках западных разведывательных служб, даже в наступлении демократии, как бы ненароком вспоминая «отца народов», который бы всеобщую трезвость установил бы декретом, в одночасье, а тех, кто, не дай бог, опрокинул рюмочку — в Турухань. Есть от чего растеряться. Тем более человеку, от которого смешно требовать специальных познаний в антиалкогольной борьбе, в социологии и
экономике, к тому же человеку, мышление которого основано на эмоциях.
Растерявшись, легко впасть в искус и напасть на трезвость. И потребовать вместо сверхъядовитой домашней «томатовки» ядовитую в меру казенную «столичную». Легко сделать из не всегда верных посылок окончательно неправильные выводы.
Но будем до конца объективными: легко ли устоять под прессом бессчетных газетных публикаций, всех этих откровений вполне ответственных работников о необходимости вернуть алкогольную ситуацию на круги своя. Легко ли удержаться от публицистического вскрика, если большинство нашего общества с подачи прессы и части ученых перепутало причины со следствиями. Если истинной причиной всего негатива, о котором упоминается в «Притерпелости», стали не запреты и антиалкогольная политика, а чудовищная алкоголизация народа — национальное бедствие, во много раз большее, чем Чернобыль и народившаяся мафия. Поэтому появление «Притерпелости»— логично и закономерно. В ней нашли отражение мысли огромного числа людей, в ней их растерянность, незнание, неуверенность, неумение подвергнуть происходящее беспристрастному социальному анализу.
* * *
Повторю: три года назад Евгения Евтушенко мы бы посчитали непримиримым врагом трезвости. Тогда то и дело слышался боевой клич: кто не с нами, тот против нас. И многие гордились этим максимализмом, принимая его за единственно верный подход к отрезвлению, не желая понимать: те, кто не горит желанием быть с нами, составляют подавляющее большинство. При этом мало кто из максималистов утруждал себя поиском ответа на вопрос: почему большинство? и что это за большинство? Проще было объявить всех инакомыслящих врагами.
Ну а какой диалог может быть с врагом? Врага надо уничтожить. Три года перестройки, как ни мал этот срок, обновили общественное сознание.
Забрезжило понимание нужности идейного плюрализма — диалектического условия постижения и достижения истины. Образец такого подхода продемонстрировала та же «Литературная газета». Опубликовав свидетельство растерянности и неосведомленности поэта, издание печатает очерк Юрия Роста о спившейся станции Зима — той самой сибирской станции, где живал в эвакуацию подросток Женя Евтушенко, которая описана им в стихах и прозе и даже попала в сделанный им фильм. Ситуация, о которой пишет Рост, однозначно взывает к введению самых что ни на есть крепких и радикальных запретов на спиртное. Станция Зима, погруженная в осенний холод и мрак, люди, гибнущие от казенного, ворованного спирта — продукции местного завода, безысходность и беспросветность — чем не пьяная, лежащая в грязи баба из «Братской ГЭС»?
Вот как все переплетается в жизни поэта.
Мы упорно говорим о безучастности (в лучшем случае) представителей творческой интеллигенции, об их нежелании участвовать в борьбе за трезвость. И с легкостью бросаем им обвинение в этом. Более того, извлекая на свет старые махровые лозунги, кричим, что они идут против народа. Трудно придумать более радикальный способ идейного разрыва с творческими людьми... Тем более что большинство из них — люди искренние, как безусловно искренен Евтушенко. Честное слово, стоит задуматься: что нужно сделать, чтобы искренность эта стала объективной правдой. А заодно озадачить себя вопросом: неужели мы с нашей правотой так идеологически слабы, что хватает нас только на то, чтобы на все лады клеймить инакомыслящих и заблуждающихся, а чтобы побороться за них, переубедить — кишка тонка.
Художники прозревают сами... И мы помним фильмы Д. Асановой, помним многострадальную вампиловскую «Утиную охоту», помним его Зилова — некое человеческое обобщение годов пьянства и вранья, вранья и пьянства, наполнивших страну ворами, мошенниками и алкоголиками. Помним «Серую мышь» В. Липатова и «А поутру они проснулись...» В. Шукшина, только-только подбирающуюся к публикации, но уже нашумевшую повесть В. Ерофеева «Москва — Петушки»... Помним картины Г. Доброва. Помним стихи Е. Евтушенко и А. Вознесенского. Нет, не безучастны наши художники, не оторваны они от народа... Болеют его болями.
Растерянность же их объяснима. И надо бы помочь им преодолеть ее. Как? Ну уж во всяком случае не окриком, не демонстрацией кулака, не обструкцией... С ними мы будем сильней.
Стало быть, не обида, не пренебрежение, но стремление понять, убедить, заинтересовать, увлечь... И не надо прибегать к бюрократическим всхлипам вроде: «Такая-то писательская организация не хочет создавать первичку ДОБТ». Не хочет и не надо, потому что суть конечно же не в этом. Художники на «охват» реагируют резко отрицательно. Кому нужно формальное членство в такой организации?..
Важно подвигнуть художников на творческий труд во имя прежде всего духовного оздоровления народа, во имя нравственного его очищения.
Пожалуй, это одна из важнейших задач, которую должно решать Общество борьбы за трезвость. Но для этого надо раз и навсегда отказаться от методов его работы, привнесенных прошлыми годами, от министерских замашек, от чиновничьего духа. Ибо я не думаю, что Евгений Александрович Евтушенко захочет вести диалог с замшелым функционером или с оголтелым фанатиком. Он и от функционеров натерпелся, и от фанатиков...
Ему умного собеседника подавай, эрудированного, объективного и доброжелательного. Вместе с таким собеседником у него гораздо больше шансов добраться до истины.
Л. КОНДРАТЬЕВ
Журнал "Трезвость и культура" № 1/89
Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области