Господа из бундестага ФРГ желают прекратить преследование нацистских преступников, виновных в кровавых зверствах, в гибели миллионов ни в чем не повинных людей.
Да что вы, «добрые» господа! Такое не прощается. Такое не забывается. Мы правнукам, мы потомкам своим завещаем нашу ненависть к убийцам. Это неважно, что самих фашистских палачей уже не будет в живых — вечный позор падет на их могилы!
Те люди, которые сожжены, задушены, замучены, расстреляны, не могут сказать эти слова. А они бы сказали! Тысячи юных и старых сказали бы эти слова! Они не могут прийти. От них остались кости и пепел. Но их пепел стучит в наши сердца.
В годы Великой Отечественной войны я была на судебных процессах над немецко-фашистскими преступниками. Один процесс в Краснодаре, другой — в Харькове.
У меня и сейчас стынет кровь, когда я вспоминаю, какие страшные рассказы слышала от представителей судебно-медицинской экспертной комиссии и от свидетелей. Да и от самих эсэсовцев, которые дрожали на скамье подсудимых, как пойманные крысы.
Мне до сих пор мерещится по ночам Дробицкий яр под Харьковом, эта чудовищная могила... Там зарыто более тысячи человеческих тел!
Перед началом первого судебного заседания Военного трибунала 4-го Украинского фронта я была в этой страшной балке. Я стояла у этой огромной могилы. Ветер стонал, и мне казалось, что это стонут загубленные гитлеровцами люди, мне казалось, что из-под земли доносится тонкий, жалобный
детский плач...
Я видела другую гигантскую могилу — лесопарк в районе харьковских Сокольников. Туда день за днем гестаповцы привозили мирных харьковчан. Матери с детьми на руках кидались от дерева к дереву, ища защиты. Гестаповцы вырывали из материнских рук детишек, хватали их за ноги и швыряли
в яму. Хищными пальцами впивались они в косы украинских девушек, стреляли им в затылок. Подростки выкарабкивались из ямы, гестаповцы толкали их обратно, закапывали живыми. И шевелилась земля...
Так вы, «добрые» господа из бундестага ФРГ, хотите, чтобы это было забыто?! Вы хотите, чтобы были забыты «газенвагены» — эти ядовитые серые гадины (люди звали их «душегубками»)?!
Я помню, как гитлеровский холуй Рецлав Рейнгард говорил на суде: «Массовые казни путем повешения и расстрела казались для германского командования слишком хлопотливыми и медленными средствами; была поставлена задача найти более простой способ, и он был найден».
В моих записях есть такие слова этого ублюдка и садиста: «Впоследствии я убедился, что газовые автомобили соответствуют своему назначению». Я до сих пор хорошо помню отвратительную физиономию этого чиновника гитлеровской тайной полевой полиции, коротенького человечка с большой головой. Он получил воспитание в батальоне особого назначения «Альтенбург», в специальной школе, где его вместе с сотнями других молодчиков учили, как применять на практике теорию массового уничтожения советских людей — «унтерменшей» — «неполноценную , низшую расу»... И он усердно
выполнял распоряжения тех, кого вы хотите простить, господа из бундестага ФРГ.
Нет, не простим, не забудем! И все честные немцы не позволят вам это простить!
Помню, коротенький человечек, давая показания суду, монотонным голосом отсчитывал: «Две тысячи трупов... три тысячи... четыре тысячи.,.» Этот человечек был непосредственным виновником казни многих рабочих Харьковского тракторного завода и электростанции. На допросах он колол людей иголками...
Его повесили потом... Я помню площадь, где в присутствии сорока тысяч харьковчан был приведен в исполнение приговор трибунала. Но где те, кто давал установки о массовом истреблении невинных людей Рецлаву Рейнгарду? Где те, кто, нарушив правила ведения войны, установленные международными конвенциями, и все правовые нормы, разработал и превратил в целую систему массовое истребление стариков, женщин, малолетних детей, удушение окисью углерода в «душегубках», расстрелы, сожжение, погребение заживо? Ведь многие из них еще не понесли заслуженной кары.
Они травили овчарками советских военнопленных. Они не щадили раненых. Эсэсовцы дивизии «Адольф Гитлер» ворвались в харьковский госпиталь, где лежали тяжелораненые советские солдаты и офицеры, и подожгли здание. Огонь охватил оба этажа. В пламени метались беззащитные люди.
Одних огонь пожирал прямо на койках, другие, цепляясь за пылающие костыли, бросались к окнам, а эсэсовцы стреляли в них...
Я была в этом здании, я видела останки сожженных заживо советских воинов, наших родных братьев... Это видели и покойный Алексей Толстой, и Илья Эренбург, и Леонид Леонов — они присутствовали на том процессе в Харькове.
Невыносимо было сидеть на судебных заседаниях так близко от загородки, за которой поеживались садисты в военных мундирах. Невыносимо было слушать перечень чудовищных злодеяний. Мы говорили друг другу: «Спокойно, товарищи. Лучше отвести глаза от этих звериных физиономий и слушать. И не пропустить ни одного слова...» Мы слушали и навечно записали каждое слово в своих сердцах...
Но разве преступники — только эта горстка пойманных с поличным? Где остальные? Почему они в тени? Почему они спокойно спят, жрут, развлекаются, ходят по земле?
А какие ужасные преступления нацистских главарей раскрылись на судебном процессе в Краснодаре в июле 1943 года! За короткое время в «душегубках» погибло одиннадцать тысяч краснодарцев. Среди них были дети, много детей. Я помню показания одной из больничных нянь. К зданию
детской больницы на хуторе «3-я речка Кочеты», Усть-Лабинского района, подъехал серый крытый грузовик. Фашистский «доктор» Герц, гестаповец, изощренный садист, выводил больных малышей. Дети шли в майках, в трусиках. Самым младшим едва минуло три года. Герц сладко улыбался, подсаживая их в машину. Потом захлопнулась дверь, заработал мотор, газ пошел по шлангам... Дети колотили кулачками в оцинкованные стены «душегубки».
Вы это хотите забыть, господа?
Кто применил «газенвагены»? Полковник Курт Кристман, шеф краснодарского гестапо, начальник особой карательной «Зондеркоманды СС-10-А»... Его заместитель Раббе...
Кристман, Раббе, Герц и прочая гитлеровская сволочь удрали, когда Советская Армия подходила к Краснодару. Где они теперь? Они живы, они на свободе, им спокойно спится.
Не крови жаждут советские люди и все честные люди мира, требуя суда над преступниками-нацистами. Мы хотим, чтобы из справедливого приговора народов извлекли урок те, кто вынашивает планы новой войны.
Никогда не должно повториться такое! Никогда и нигде!
Пепел сожженных стучит в наши сердца.
Работница № 03 март 1965 г.