Вы думаете, это действительно автограф?
— Возможно. Почерк похож. Характерны, между прочим, буквы «ять», «у» — без петелек внизу. Но меня смущает, что эти «у» слегка дрожат. Так бывает
при подделке чужого почерка.
— Может быть, это объясняется тем, что поверхность бумаги неровная? Видите эти рубчики вдоль листа? Перо наталкивалось на них. Потом для подделки автографа Лермонтова выбрали бы не такую малоизвестную книгу, а томик стихотворений Пушкина, например, или сочинения Байрона — для большего эффекта. Про друга Андрея, которому адресована надпись, мало кто знает. Автор подделки должен был хорошо изучить литературу о Лермонтове. И чернила как будто старинные, орешковые...
— Ну, и не такое подделывали...
Такой приблизительно разговор происходил некоторое время назад в одном из отделов Государственного литературного музея. Среди книг, давно обитавших в хранилище без движения, вдруг обнаружили одну, привлекшую общее внимание. Небольшого формата, в старинном переплете. На титульном листе напечатано: «Размышления Додда и сетования его в темнице. Пер. и изд. П. Богд. В Санкт-Петербурге 1795 года». А дальше, на чистой странице,— надпись:
«Любезному другу Андрею
М. Лермантов 1830 года».
В Литературном музее внимательно изучили надпись и содержание книги и затем направили ее на экспертизу во Всесоюзный научно-исследовательский институт криминалистики.
Надписью на книге Додда занялись старшие научные сотрудники института А. А, Выборнова и А. А. Эйсман. Их заключение: надпись сделана в прошлом веке гусиным пером, орешковыми чернилами, употреблявшимися в ту пору; незначительные искривления в начертаниях букв объясняются фактурой бумага. Сличение с почерком Лермонтова по копиям с его подлинных рукописей позволяет считать надпись на книге лермонтовской,
Итак, открыт новый автограф Лермонтова — событие редкое и волнующее. Кто же этот «любезный друг»? И почему именно
эту книгу подарил своему другу шестнадцатилетний студент-поэт?
«Размышления Додда и сетования его в темнице» — книга, переведенная и изданная писателем Петром Ивановичем Богдановичем. Это предсмертные записки английского поэта и проповедника Вильяма Додда (1729—1777), известного своим красноречием, широкой благотворительностью и окончившего жизнь на виселице.
Имя Додда могло быть известно Лермонтову и раньше — по антологии «Красоты Шекспира», составленной Доддом и неоднократно переиздававшейся в Англии и в России. Юношу-поэта могла заинтересовать и драматическая судьба английского собрата по перу, писавшего свои записки в тюрьме, в ожидании казни, и в особенности те вопросы, которые подняты в его «Размышлениях»,— вопросы, глубоко волновавшие самого Лермонтова.
Додд бросает обвинения богатым в том, что жестокие законы государства служат исключительно их собственническим интересам. Обращаясь к судьям, к правительству, он призывает их покончить с народной нищетой, вместо того чтобы карать смертью несчастных, которых голод толкает на преступления. «Скажите,— спрашивает Додд богачей от Имени бедняков,— для чего все блага мира сего присваиваете вы только себе, а нас от них устраняете?»
Мог ли Лермонтов остаться равнодушным, читая эти строки!
Додд был известен не только Красноречием и благотворительностью. Он был тщеславен, и честолюбивые замыслы толкнули его на поступок, принесший ему Печальную репутацию. Его приговорили к смертной казни за подделку крупного векселя. Но личные интересы он полагал совместить с интересами бедняков; помочь тысячам тяжело нуждающихся, обрести среди них еще большую популярность. И, пользуясь ею, достигнуть сана епископа. В своей книге Додд сознается в тщеславии, толкнувшем его на преступление, и горько в нем кается.
Петицию на имя короля о помиловании Додда подписали двадцать три тысячи человек. Это было выражением признательности за щедрую помощь, которую он оказывал бедным, и за
его выступления в их защиту «Не помыслите, государи мои, чтоб я чрез сие защищал самого себя,— писал Додд, обращаясь к судьям,— Нет, не себя, но человечество я защищаю».
Мысли Додда, высказанные в предсмертные часы, мысли о порочности общественного устройства, основанного на власти богатства, несомненно, могли оказать влияние на взгляды Лермонтова.
Можно предположить, что «любезный друг Андрей», которому поэт подарил эту книгу, разделял в какой-то мере интересы своего товарища. Был ли среди друзей Лермонтова такой человек по имени Андрей? Был. Так звали студента Московского университета Закревского. Приятели часто видели его вместе с Герценом и Огаревым. Об этом писал потом в своих воспоминаниях Я. Костенецкий.
Андрей Дмитриевич Закревский входил в кружок ближайших друзей и единомышленников Лермонтова. Существует предположение, что он явился отчасти прототипом студента Заруцкого в лермонтовской драме «Странный человек», где студенты спорят об исторических путях развития России, о национальном самосознании русских. Все, что известно нам об этом юноше с четко выраженным интересом к вопросам общественного бытия, к прошлому, настоящему и будущему своей родины, позволяет предположить, что Лермонтов подарил эту книгу именно ему.
Н. Любович, Н. Туркус
Журнал «Юность» № 6 1963 г.
Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области