|
Сквозь призму собственной судьбы
ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР
Журнал продолжает тему,
поднятую в письме В. Чаплинского «Где забота о трезвом поколении!» |№
10, 1988 г.) и в обзоре писем «Мы — против!» (№ 1, 1989 г.).
О чем бы мы ни беседовали с балаковцами то ли на многотысячном
предприятии или в заботливо опекаемом шефами детском доме, в тихом
домоуправлении или в мчащемся по широким проспектам автомобиле, наш
разговор неизбежно выходил на больную тему: расширение торговли
спиртным.
Чем оно обернется,
допустим, для нестойкого человека? Для молодежного города со сложными,
очень сложными, но решаемыми проблемами? Для страны, наконец, серьезно
пытающейся раскрыть свой духовный и экономический потенциал? Горячо
высказывались разные точки зрения,
и все же большинство моих неравнодушных собеседников были категорически
против появления на прилавках «благородных» вин. Они, не первый день на
этом свете живущие, ежились от воспоминаний о тех временах, когда
«культурное» пьянство — выпивки в банкетных залах, где хрустели
накрахмаленные скатерти, искрился хрусталь, где поначалу (только лишь
поначалу!) соблюдалась благопристойность, и «некультурное» — с граненым
стаканом в подворотне или вовсе без него затягивали в свой омут
миллионы. Многомиллионная страна, что называется, гудела. Пила,
веселилась, страдала. Такое из памяти не стирается. Впрочем, такое
грешно из нее стирать и пребывать сейчас в благодушии, когда сгубившее
столько умов и талантов прошлое грозит нам возвратом!
Понятно, что сегодня
крайне необходимы глубокие социологические исследования проблемы. Нужны,
как воздух, яркие выступления ученых с анализом алкогольной ситуации, а
не ссылки на Японию с ее круглосуточно работающими автоматами по
продаже вина и умеющими «не набираться» японцами. Важны доказательства с помощью цифр,
что наметившийся путь решения питейного вопроса — выпуск своих вин и
завоз заграничных — не оздоровит нашу запущенную экономику, не тот это
путь! За наукой здесь весомое слово. Но мне думается, что и частные
разговоры, которые слышишь на каждом шагу, тоже нельзя игнорировать: они
способны формировать общественное мнение. А тем более, если говорят
женщины — защитницы семейного очага и детства. Их голоса — гневные,
тревожные — раздаются сейчас все настойчивее...
Л. ГОРСКОВА, воспитательница детского сада:
К своим пятидесяти годам
я не знаю вкуса водки и знать его не хочу! Росла в непьющей семье.
Маму, правда, почти не помню: умерла она рано, оставив на отца семерых
детей. Но он не запил с горя, а всю свою любовь и внимание перенес на
нас, ребятишек. Работал отец грузчиком, кучером, и, кстати, случалось
ему подвозить от станции к магазину ящики с сорокаградусной. Доставит
товар целехоньким, без боя, ему суют в руки бутылку. Он от нее
отказывается, говорит: «Вы лучше моей малышне гостинец дайте!»
Таким его помню. И что же вы думаете: беда, связанная с традициями
застолий, обошла нашу дружную семью стороной? Меня она спустя годы в
самое сердце ранила: не дала стать счастливой матерью... Так можно ли,
скажите, человеку, потерпевшему в жизни крушение, приветствовать то, что
страну снова нашпиговывают винными точками?
Многие в нашем доме,
который мы на сходе всех его жителей объявили домом трезвого быта,
теперь приуныли. Да и как не пасть духом, если выпивохи опять из
ближайшего магазина тянутся к нашей ухоженной детской площадке,
распивают под грибками, разбрасывают бутылки в песочнице, сквернословят?
И попробуй им что скажи, тут же услышишь в ответ злорадное: «А с этой
вашей борьбой чья взяла?» Эх, победители...
Недавно начальник ЖЭУ
Дина Николаевна Мальцева, столько сделавшая для оздоровления атмосферы в
микрорайоне, с таким подъемом работавшая, сказала подавленно: «Коль
такой оборот, то до пенсии я дотяну, затем стану домашним хозяйством
и воспитанием внуков заниматься. А что? У меня дочь не пьет, зять не
сопьется — ни в его, ни в нашем роду алкоголиков не было, так что
тревожиться нечего». Эх, Дина Николаевна, энергичная вы и трудолюбивая
женщина, но до чего же наивны подобные рассуждения! Разве мог, к
примеру, предполагать мой честный отец, добросовестно доставлявший в
магазин водку, но сам от нее отказывавшийся, что именно эта горькая
отрава отнимет у него внуков?
Я вышла замуж
за красивого, веселого парня, инженера по профессии. Сколько длилось
наше семейное счастье? Месяц? Два? Словом, пока мы не поехали к свекрови
на Белгородчину. Каждый день она выставляла на стол бутыль с самогоном,
потчевала дорогого сыночка. Оба не хотели понять моего отчаяния,
улыбались: мол, у нас так заведено. Однажды муж взорвался и заявил, что
он на этом свекольном самогоне вырос и нечего пытаться ломать порядки!
Когда вернулись домой, в городскую квартиру, самогон сменился водкой...
Первое мое дитя прожило недолго... Организм был настолько слабенький,
что врачи сразу сказали: малыша вряд ли удастся спасти. Однако у моих
сестер и братьев ребята росли крепкими, и надежда родить здорового
ребенка не покидала меня. Но после второй смерти, когда не стало
дочурки, приговор медиков был окончательным: из-за хронического
алкоголизма мужа на полноценных, здоровых детей мы не можем
рассчитывать. Надо ли говорить, какое я горе пережила? С мужем
рассталась, уехала от него за тридевять земель. Нахожу утешение в работе. Только нет-нет да" и вонзится тонюсенькая такая игла в сердце: чужих детей лелеешь, а свои... Больно мне!
Н. АВДЕЕВА, председатель женсовета ЖЭУ-3 производственного объединения «Химволокно»:
Только у
гуманного народа может появиться поговорка: «Врагу своему не пожелаю!»
Мы гуманны. Мы даже в потаенных мыслях не желаем другим, пусть не очень
дружественным с нами странам, чтобы люди там спивались, нации
деградировали. Но почему же себя не оберегаем от реальной опасности?
По радио, телевидению
каждый день слышу, что наше правительство при решении важных
государственных вопросов будет держать совет с народом. То есть и со
мной, частицей этого народа?! Так вот, я голосую против увеличения
выпуска спиртного! Много «дырок» в бюджете страны?
Давайте искать другие пути их «латания»... У нас на «Химволокне»
женщины говорят, что готовы перейти на один выходной, только бы те
«дыры» не затыкались прибылью от всеобщего горя. Как оно иссушает
человека, по опыту собственной жизни мне известно.
Я сама долго бедовала
из-за мужа, мастера «золотые руки», которого без угощения редко кто
отпускал. Придет, бывало, после «халтуры» и лыка не вяжет Я уж к нему
всякий подход пробовала: то по-доброму говорила, с мольбой и лаской, то
бранилась и плакала. Да ничегошеньки не помогало! Больно щедро его
угощали, благодарили за работу. Дети нередко шли в школу с невыполненным
домашним заданием. Потом я додумалась до одной хитрости:
стала переводить стрелки часов. Соединю их на цифре «двенадцать» и
ахаю: «Полночь, засиделись мы, спать пора!» Девчонки тоже для
правдоподобности в постель укладываются. Захрапит он — дочери тихо
поднимаются, готовят уроки. Вон оно как было! После двенадцати лет этой
каторги я поняла: уж лучше жить самим, без вечно «тепленького» отца и
мужа. Теперь моя беда в прошлом.
Детей (их у меня трое)
вырастила. Можно сказать, самостоятельно подняла на ноги, так как
алименты получала — не алименты, а слезы... Но болит душа за других:
неужели бутылка по-прежнему будет разлучницей в семьях?
А.
ЛОКАЛЕНКОВА, пенсионерка: Фашиста мы побороли. А водку? Мой муж всю
войну прошел, и судьба его хранила, но после Победы не уберегла... Стал
он выпивать. Не от горя, скажу вам. Все у нас тогда в семье хорошо было:
дети росли — думаю, это главное — добрыми и смышлеными.
Пил потому, что везде и всюду пили! С тостами, как водится, с
пожеланиями доброго здравия и долгих лет жизни. Какие там долгие лета,
когда кто от водки сгорел, кого из его друзей-товарищей «чертики»
замучали? А моего парализовало. Потерял речь, и лишь по мимике да еще по
глазам я узнаю, чего он хочет. Представьте себе: муж-калека и двое
внуков-школьников на руках (дочь умерла от неизлечимой болезни)...
Горюшка я хлебнула! Помог выстоять в трудные минуты сын. Он, отличный
специалист, работал долгое время за границей и подбадривал меня в каждом
письме. Недавно сын вернулся из своей длительной командировки, часто
нас навещает со своей славной женой. Однако с тревогой я вслушиваюсь в
его рассказы о новой работе (пошел здесь по административной части).
Приходится, говорит, иногда и рюмочку пригубить, чтобы успешно решить
какой-то вопрос. Значит, опять она в посредники между людьми лезет?
Л. МЕЛЬНИКОВА, маляр
ЖЭУ-3: А ведь за последние год-два мы другими стали! По своему
коллективу помню: до Указа не было в управлении планерки, чтобы не
разбирался случай пьянства на рабочем месте.
Пили дворники и уборщицы, напивались слесари и сантехники. И вот,
представьте, 1987 год прошел необычно, 88-й тоже: ни одного «сигнала» о
выпивках или безобразном поведении наших работников не поступило.
Да разве лишь на работе
изменилась обстановка? Я живу в стоквартирном доме по улице Волжской,
объявившем себя домом трезвого быта. Прежде в любой семье старались по
праздникам бутылок понаставить! Своего рода соревнование у нас шло и,
помнится, с каким азартом! Теперь заглядываем друг к дружке с пирогами,
вареньями, соленьями — про бутылку думать забыли! Хорошо! Еще одно
изменение: перед каждым подъездом появился цветник.
Мы словно очнулись, мы потянулись к красоте: сажаем ромашки, розы,
астры, хризантемы, увлечены этим. Цветы никто из подростков не рвет, не
топчет. Сознание выросло. Однако табличку «дом трезвого быта» какие-то
хулиганы несколько раз срывали. Они срывали — мы ее прибивали снова.
Многие из жильцов почувствовали, что после взятых ими обязательств
атмосфера в доме стала душевнее. Худо будет, если не удастся ее
сохранить. Как мне тогда воспитывать свою пятнадцатилетнюю дочь? Как
прежде, когда во многих семьях выпроваживали детей на улицу, чтобы не
мешали взрослым гостям веселиться? Не хочу творить беду собственными
руками!
***
...Пожалуй, в мартовском, «женском» номере журнала можно было дать лишь
«крик души» женщин, с которыми я встретилась в командировке. К слову,
на вышеназванные публикации в № 10 за 1988 год и в № 1 за 1989 год
«Трезвости и культуры» особенно горячо, заинтересованно откликнулись
именно представительницы слабого пола (хотя не устарело ли безнадежно это определение?
Наши семижильные женщины — слабый пол?). Но все же хочу предоставить
здесь слово и мужчине. Он, приверженец здорового, трезвого образа жизни,
сегодня отчетливо понимает, сколько физических и душевных сил
понадобилось его терпеливой жене, чтобы вытащить его из трясины. Только
вот слова благодарности перемежаются в его исповеди с горькими
раздумьями о нынешней алкогольной ситуации в стране...
В. БЕЛОВ, руководитель предприятия:
К тридцати годам у меня в
медицинской карте появилась запись: хронический алкоголизм. Был год — я
шесть мест работы поменял! Нигде из-за пьянки не задерживался, хотя
работать умел, и во время сооружения Саратовской ГЭС, когда участвовал в
испытании первых в мире двухтонных кранов, моя фамилия по всей стройке гремела. Теперь отгремела, думал потерянно. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!
Муж-пьяница,
две малышки с многочисленными детскими болезнями — лишь теперь понимаю,
как изматывалась моя жена. Но именно благодаря ей, ее уму и такту, а
также настойчивости, поехал я лечиться. Первый раз продержался восемь
месяцев, потом сорвался. Такое у алкоголиков часто бывает! Но после
повторного лечения не пью уже около двух десятков лет и надеюсь остаться
трезвенником всю жизнь.
Почему любящий муж, счастливый отец деградировал, терял человеческий облик? Какая бацилла попала в его организм? Мы вместе с женой пытались во всем этом разобраться. И...
Начну со
своего детства. Наша семья жила весело, дружно. Отец был мужиком крепким
и работящим, плотничал, столярничал, а после трудов праведных как
стакан молока, выпивал стакан самогона. Верил, что пьет с пользой для
своего богатырского здоровья, укрепляет тело и дух. Верила в это и мама:
самогон она называла самым верным средством от разных хворей. Мама
нередко присоединялась к отцу.
У нас в доме любили музыку,
песни, я выучился играть на баяне, на балалайке. Когда мне на свадьбах
подносили стопочку-другую, отец или мать подбадривающе кивали головой:
не робей, хлопец! Докажи всем, что ты сын крепких родителей!
Окажись тогда
рядом с ними провидец и намекни им, что оба умрут от алкоголизма и еще
один из моих братьев по этой причине сойдет в могилу в расцвете лет,
подняли бы говорившего на смех. Это сейчас я прочитал массу специальной
литературы, знаю о страшных последствиях ежедневной рюмки для аппетита, а
родители даже не ведали, что творит алкоголь в организме. За свое
неведенье они дорого поплатились. Да только ли они? Несколько раз вместе
с женой начинал считать, сколько знакомых выкосили самогон и водка на
нашей «малой родине», в саратовской глубинке и... обрывали мы счет.
Страшно становилось. А ведь многие пили с той же верой в замечательные
свойства спиртного, что мои мать и отец. Кто виноват в поразительном
невежестве людей, мечтавших построить светлую жизнь?
Что касается моей жизни,
она, к счастью, наладилась. Вот уже четырнадцать лет я руковожу
предприятием, поставляющим городу железобетонные конструкции. Выдал
замуж дочерей, подрастают внуки. И дорогой мне человек, стойкая моя Нина
Дмитриевна, рядом. Чего, казалось бы, еще желать? Но горько становится
от мысли, что к непьющим у нас относятся, как прежде. Снисходительно.
Коль не пьет, то неполноценный он человек — и весь тут сказ! Слушал я
выступление медсестры, председателя первичной организации ВДОБТ, и с
какой болью она говорила, что в объединении детских поликлиник лишь трое
— члены ВДОБТ, а остальные насмехаются над трезвенниками,
отпускают в их адрес едкие шуточки. Удастся ли нам когда разбить
стереотип мышления, погубивший моих не очень грамотных родителей?
Вернулась в
редакцию, прочла кипу «свежих» писем и вспомнилась поговорка: «У кого
что болит, тот о том говорит». Говорили в Балаково, писали со всех
уголков страны о своей реакции на коррективы (так изящно назвал их
проинтервьюированный «Трудом» зам. начальника Главпродторга Министерства
финансов СССР А. Конобов), которые вносятся в решение жгучего вопроса
современности — шампано-коньячно-винного. Значит, болит...
«Хочется спросить у
товарищей из высоких инстанций, до каких пор мы, женщины и дети, будем
страдать от выпивох, сидеть на пороховой бочке? Целый день работаешь, не
присядешь, а придешь домой, так пьяница никакого отдыха не дает. Если
уж наши банки пусты, без денег, пусть их все наполняют не за счет наших слез, нервов, здоровья. Женщины из города Счастье Ворошиловградской обл.»
Несчастье поселилось в городе Счастье? Не каламбур это, не игра слов, а жестокая, выходит, реальность...
«Неужели нельзя сделать так, чтобы пропало проклятое вино, как пропало у
нас все в магазинах: и обувь, и одежда. Даже валенков стало не купить?
Скоро, наверное, будем плести лапти. В. Зубарева, Л. Гончарова.
Переславль-Залесский Ярославской области». «Единственно оправданная
очередь во время перестройки — это очередь за спиртным. С. Хромых,
главврач участковой больницы, с. Ольховка Шадринского района, Курганская
обл.». И вот, думается, самые горькие строки отчаявшегося человека,
которого трудно корить за это отчаянье: «Очень вас прошу не называть мою фамилию.
Город у нас небольшой, трезвенников в нем мало: если узнают, что я
написала о подмене борьбы с пьянством чистой демагогией, то придется
перебираться на необитаемый остров. Вообще, я везде открыто
высказывалась против алкоголя, но теперь нам рот закрыли. Читинская
обл.».
Сколько же подобных писем, пропитанных горечью, идет в разные высокие инстанции? И будут ли их авторы услышаны?
Н. СТАВИЦКАЯ, наш спец. корр.
Балаково Саратовской области — Москва
Журнал "Трезвость и культура" № 3 1989
Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области
Похожие новости:
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
|