Главная | Регистрация | Вход | RSS

Архиварий-Ус

Меню сайта
Категории раздела
>
Новости
Мои статьи
Политика и экономика 1980
Литературная газета
Газета "Ленинская Правда"
Газета "Правда"
Еженедельник "За рубежом"
Газета "Полярная Правда"
Газета "Московская правда"
Немецкий шпионаж в России
Журнал "Трезвость и культура"
Политика и экономика 1981
Журнал "Юность"
Журнал "Крестьянка"
Журнал "Работница"
Статистика
Яндекс.Метрика
Связной отряда
H. EФИMОBCКИЙ

До войны я работал в районном отделении HКBД фельдсвязи фельдъегерем, а затем старшим инкассатором в Кандалакшском отделении Госбанка. 20 июня 1941 года получил трудовой отпуск и собрался ехать отдыхать. Узнав по радио о начале войны, я, не дожидаясь вызова, явился на работу.

Над городом почти ежедневно летали немецкие самолеты. Началась эвакуация детей и стариков. Стройку Hива ГЭС-3, алюминиевый завод законсервировали, а ценное оборудование вывезли.

В Кандалакше был создан истребительный батальон на случай борьбы с вражеским десантом. В военкомате меня отправили на должность командира взвода всеобуча, где готовили пулеметчиков, автоматчиков, снайперов, истребителей танков. Ополченцы занимались каждый день по 2-3 часа, а в воскресенье по 4-6 часов. И хотя я понимал, что делаю нужное, очень важное дело, меня, как и всех, тянуло на фронт. В военкомате на мои настойчивые просьбы отвечали: "Будет необходимость - сами вызовем".

Семья была эвакуирована. Сначала уехали отец и мать с моей трехлетней дочерью. Жена в это время находилась в роддоме. Ее с месячным сынишкой вывезли позже морским путем.

В районе Тихвина эшелон, в котором следовали мои родители, подвергся налету немецкой авиации. Семидесятилетний отец был тяжело ранен. Пришлось ампутировать ему ноги.

С августа 1941 по август 1942 года я обучил стрелковому делу свыше 300 человек. За активную работу получил Почетную грамоту Осоавиахима.

Настроение у людей во всеобуче было подавленным. Рабочий день длился по 12 часов. Хлебный паек урезали с 800 граммов до 600-400. Уменьшилась норма отпуска жира, крупы, сахара. Радио ежедневно приносило тяжелые вести: наши войска оставляли города... В этих условиях политическая работа стала не менее необходимой, чем изучение боевого оружия.

Как-то в июле 1942 года меня вызвали в Кандалакшский горком партии:

- Товарищ Eфимовский, мы собираемся комплектовать партизанские отряды из добровольцев. Как вы на это смотрите?

Я, конечно, обрадовался, тут же попросил записать меня. Секретарь горкома Елисеев поинтересовался делами во всеобуче, настроением людей.

- В партизаны пойдет вся рота, - ничуть не сомневаясь, выпалил он.

- Об этом говорить еще рано, наш разговор не подлежит пока огласке, - осадил меня Елисеев.

Через некоторое время случайно узнаю от знакомых, что в Mуpманcке формируется какой-то партизанский отряд и туда уже уехали зав. военным отделом горкома А. В. Селезнев, работник Осоавиахима Н. Ф. Никифоров, П. К. Ляпин с механического завода.

Расстроенный прибежал в горком:

- Как же так получается? Вы что, забыли наш уговор?

- Нет, товарищ Ефимовский, не забыли. Командир и комиссар всеобуча попросили для вас отсрочку на месяц. Занятия в разгаре, срывать их нельзя.

В первые дни я очень переживал, что не попал в отряд. Инкассаторов Госбанка призвали в армию, на их должность брали женщин. В сентябре, проводив на фронт начальника группы Будника, я по сути дела остался единственным мужчиной в отделе...

И вдруг 1 октября звонок из горкома партии. Понял: наконец-то мой черед. Правда, пришлось просидеть в приемной часа два. Когда окончилось заседание, прошел к секретарю по кадрам. Разговор шел о моей прошлой службе с 1935 по 1939 годы в 52-м Кировском полку НКВД на ст. Кандалакша. Какие получил навыки, насколько знаю стрелковое вооружение. В заключение беседы секретарь горкома партии сказал, что мне необходимо завтра с группой быть в Мурманске, спросил, нуждаюсь ли в медицинском освидетельствовании. Я ответил, что здоров как бык. Вместе со мной выехали Саша Утицын, Саша Кротов, Митя Беликов, Саша Воронов, Ваня Штыков.

В Мурманске, в обкоме партии, нас уже ждали. Сразу позаботились насчет питания, а после обеда отвели отдыхать. На другой день к 11 часам все мы, приезжие, явились в городское убежище на совещание, которое открыл секретарь обкома М. И. Старостин. Затем вновь прибывших стали распределять по отрядам. Я попал в "Бoльшeвик Зaпoлярья". На весь переход от города до партизанской базы (высота "Ударная") отрядное командование дало нам, новобранцам, трое суток.

- Ну, ребята, хоть пешком, хоть бегом, а в указанное время прибыть на место.

На беду, к нам подключили еще подводы, груженые радиооборудованием. Меня назначили сопровождающим. Подобрал 12 человек, большей частью своих, Кандалакшских, и ночью отправились в путь. До Юркино доехали хорошо. Покормили лошадей, сами отдохнули и двинулись дальше. На подъезде к Падуну, в Кривцах, одна лошадь провалилась в воду. Страху наделала - не передать, шутка ли - намочить радиооборудование! Но все обошлось.

Лошадку с трудом, но успели вытащить на лед, аппаратура в сохранности. Ночевка в Падуне прошла без происшествий, если не считать, что утром в избе, где спали, Митя Беликов нечаянно поджег сено. И чуть не спалил нас заживо. Несмотря на наши конно-обозные мытарства, приехали на полчаса раньше остальных.

На второй день расписывали по взводам. Всех по одному вызывали в штаб. Командиры безошибочно угадывали, кто на что способен. Меня сначала определили командиром разведгруппы. Ко мне попали Митя Беликов, Саша Кротов, Кирилл Будник, Василий Мазанов, Анатолий Гoлубeв, Мaкаров и Cеденин. К сожалению, имена их забыл.

Весь ноябрь и половину декабря шли занятия. Изучали оружие, отечественное и трофейное, боеприпасы, мины, термитные шары и т.д. Часто устраивали учебные выходы в лес на одну-две ночи.

17 декабря 1942 года наши отряды отправились на боевое задание. Этот поход, прозванный "ледовым", окончился трагически. Мы наткнулись на противника и вынуждены были в тяжелейших условиях уходить от преследования.
 
Я в этой операции не убил ни одного немецкого гада, а потерял многих своих друзей. Погибли Игумнов, Утуцин, Макаров, Ситов, Ковалев. Сильно обморозились и уже не смогли вернуться в отряд Ляпин, Рябошапко, Незговоров, Анисимов, Третьяков, Романов, Смагин, Виноградов, Седенин, Хальченко, Корнеев, Штыков.

Спустя несколько дней после "ледового" похода в отряд прибыли полковник Федоренко и подполковник Бетковский из штаба партизанского движения и зав. военным отделом обкома партии Буторин. Меня вызвали в штаб. Зашел в землянку, доложил, стараясь ничем не вызвать своего волнения. Предложили сесть верхом на чурку, заменяющую стул. Разговор начал комиссар Селезнев, он был из Кандалакши и знал меня не первый год. Ты, мол, Николай, служил в погранвойсках, четыре года работал в органах НКВД. Уж кто-кто, а ты, как чекист научился язык за зубами держать.

От этих слов мне стало как-то не по себе: неужели допустил оплошность, сболтнул что? Но нет, вижу полковник Федоренко мягко улыбнулся и стал что-то шептать комиссару. Расслышал только одно слово: "Подойдет..." Вдруг заходит в землянку комотряда Cмирнов:

- Ну вот, Николай, - обращается ко мне Селезнев, - с сегодняшнего дня ты назначаешься связным командира отряда и его боевым телохранителем.

Смирнов подошел ко мне. Не говоря ни слова, положил свою тяжелую руку на плечо и попытался придавить к полу. Но я знал натуру командира: если поддашься, обязательно скажет: "Да ты что-то слабоват!" Я напрягся.

- Шея крепкая - это хорошо, а хомут подберем!

Шутка командира вызвала всеобщий смех.

В нескольких словах о том, кто такой связной. Его роль и функции четко определены в боевом Уставе Красной Армии. Круг моих обязанностей был, правда, куда шире. О некоторых из них не знал и сам командир. В тылу врага, далеко за линией фронта, может случиться всякое, и я, как телохранитель, должен держать ухо востро. За жизнь командира отвечал головой. Старался делать все, чтобы уберечь его от опасностей, облегчить ему походную жизнь.

Однажды, когда мы уходили от карателей, командир почувствовал себя плохо - что-то с сердцем. Я взял у него автомат и рюкзак. Но даже после этого Смирнов не мог самостоятельно передвигаться. А гитлеровцы приближались, началась перестрелка. Пока группа прикрытия вела огонь, я отдал поклажу другим партизанам, взвалил Александра Сергеевича на спину и потащил в гору. Вскоре ему стало получше, приступ миновал. Командир снова вернулся в строй.

Нельзя быть связным и не читать карты, не ориентироваться по компасу. Мне доводилось ходить на "большую землю" с донесениями к С. И. Старостину - первому секретарю Мурманского областного комитета партии, члену Военного Совета 14-й армии. Естественно, не одному. Для такого важного дела всегда выделяли охрану в 6-8 человек.

Командование партизанских отрядов после выполнения боевых задач выезжало для отсчета в г. Беломорск, в штаб партизанского движения Карельского фронта. Иногда я сопровождал их. Хорошо сохранился в памяти день, когда нас принимал генерал-майор Вершинин. После делового совещания, на котором были командиры, комиссары, начальники штабов и помощники командиров отрядов по разведке, для партизан устроили торжественный ужин. Наш отряд, по оценке Вершинина, в 1943 году лучше всех выполнял боевые приказы, поэтому мы чувствовали себя на вечере настоящими именинниками, А. С. Смирнову одному из первых вручали орден Красного Знамени. Сколько было громких одобрительных аплодисментов, когда к груди моего командира генерал прикреплял орден!

После награждения С. Я. Вершинин поздравил нас с дерзким разгромом офицерского дома отдыха, по-отечески расцеловал Смирнова и сказал, что за его голову немецко-финское командование обещало 50000 марок.

...По физической силе меня считали в отряде одним из первых. Я с малых лет рос крепким парнем, но основательно накачал мускулы, плавая в Северном пароходстве. Пять навигаций работал на пассажирских судах, совершал рейсы по Северной Двине, Вычегде, Сухоне. В то время погрузочно-разгрузочные операции выполняла сама команда. Скажу не преувеличивая, я мог тогда уверенно взять и перенести с одного места на другое груз весом 300 килограммов. Так уж повелось, что в отряде мой "сидор" был всех тяжелее, но я еще обязательно помогал другим партизанам.

И еще в одном завидовали ребята: меня не брали ни комары, ни мошкара. Других никакие мази не спасали. А вот моей персоной они почему-то совсем не интересовались. Я мог спокойно спать под "комариные напевы", даже не укрываясь плащ-палаткой.

У нашего командира была одна страсть, доставляющая мне кучу хлопот. Смирнов, видать, родился рыбаком. Не было такого летнего похода в тыл врага, чтобы он не тащил с собой рыболовные принадлежности. Иногда на этой почве между нами возникали крупные споры.

Как правило, место для большого привала выбирали у реки или озера. Только остановимся, расставим посты - смотрю, мой командир уже вытаскивает из рюкзака снасти и пытается улизнуть, "забросить разок", как он выражался.

Я отнюдь не противник, но в чужих местах, прежде чем закинуть блесну, надо было знать наверняка, что вокруг никакой опасности. Приходилось всякий раз просить начальника штаба или комиссара высылать разведчиков на берег реки, где пытал рыбацкое счастье Смирнов. Ох как не любил этого командир! Но порядок есть порядок. Он это и сам хорошо понимал. Поворчит-поворчит и соглашается.

А вы знаете, кто такой Смирнов в бане? Бог и ас! Я не встречал людей, которые могли бы так истязать себя в парной, как мой командир. Он спокойно терпел жар на самой верхней полке, когда других раскаленный воздух заставлял ложиться на пол. На таком великом жару мы его парили в четыре веника. После этого Смирнов выбегал на улицу, если зимой - катался в снегу, если летом или весной - бросался с нашего лодочного пирса в холодную воду. Крепкий мужик!

...Однажды, когда мы возвращались с "языком" на свою базу, кончились продукты. Ох и хватили же мы голодухи! Как всегда, перешли на подножный корм, но ни у кого не оказалось и щепотки соли. Пленный категорически отказался есть пресные грибы. Миновали государственную границу, остановились у речки Яурийоки, и здесь Александр Сергеевич наловил столько рыбы, что хватило накормить всех.

Хочу вспомнить добрым словом наших молодых парней и девчат, которые провели в отряде всю войну. Был среди них семнадцатилетний Володя Астахов по прозвищу Диверсант. Это прозвище пристало к нему с первого боевого похода. Дело в том, что Володя представлял себе границу чем-то вроде высокого забора с воротами на замке. Когда мы, следуя во вражеский тыл, дошли до границы - широкой просеки, - 

Володя удивленно спросил:

- А где же забор? Смирнов сказал ему:

- Эх ты, диверсант, даже этого не знаешь!

Так и остался Володя Астахов "диверсантом" до самого конца партизанской войны.

Володиными сверстниками были Жора Вызов, Миша Андреев, Валя Дерябина, Матвей Мошников, Коля Кузнецов, Вася Романов - отважные ребята, ветераны, преданные товарищи- Надо непременно назвать здесь и Женю Краснову - отрядного повара, которая искусно, с большим старанием готовила для нас пишу на базе.

Прошло много лет с тех пор, как кончилась война. А для меня, честное слово, будто бы она окончилась вчера.

Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области

Похожие новости:


Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
publ » Мои статьи | Просмотров: 6006 | Автор: Guhftruy | Дата: 15-03-2016, 09:44 | Комментариев (0) |
Поиск

Календарь
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Архив записей

Февраль 2024 (1)
Ноябрь 2023 (7)
Октябрь 2023 (10)
Сентябрь 2023 (128)
Август 2023 (300)
Июль 2023 (77)


Друзья сайта

  • График отключения горячей воды и опрессовок в Мурманске летом 2023 года
  • Полярный институт повышения квалификации
  • Охрана труда - в 2023 году обучаем по новым правилам
  •