НА КОНКУРС «ДЕЛА И ЛЮДИ СОВРЕМЕННОГО СЕЛА»
ДЕВИЗ «РОДНИК»
В это утро Нина Михайловна Попова поднялась раньше обычного, до зари. Хотелось всюду успеть: и в Воронеж по делам и к матери в соседнюю область — завтра у нее семидесятилетие. У колхозного правления стоял готовый в дорогу «Москвич». Шофер Леник Арапов, молодой смуглолицый парень, протирал ветошью капот.
Нина Михайловна устроилась поудобней рядом с сыном Николаем — увязался-таки к бабушке! — и прикрыла глаза, представляя встречу с матерью. То-то обрадуется старушка!
Было их у матери трое: две дочери и сын. Выросли, разлетелись. Теперь только в гости наведываются, да и то не часто. Мать не упрекала, говорила без обиды; только бы они, дети, были счастливы да ее не забывали.
А живется ей хорошо, грех жаловаться.
Откуда у матерей такая потребность утешать? Как находят они эти простые и теплые слова? Каким секретом владеют? Почему рядом с матерью, сколько ни будь тебе лет, ты всегда ребенок? Видно, с матерей да бабушек и начинается в человеке понятие о семье. И отец, дедушка развивают его дальше. Руки отца, его взгляд, запах меда от дедушки, когда он с пасеки приходит, — все это тоже оставляет отпечаток в душе ребенка. Земля и Родина. любовь и сила, все лучшее, что составляет духовное богатство человека, начинается у колыбели, при родительском пороге.
Отчий дом... Потому, видно, так называют его, что начало ему — от отца.
Их отец был на все руки мастер: и сапожничал, и печь в избе мог сложить, и крышу перекрыть. Выучился работать и на комбайне. А потом проводили его на войну, и стал он артиллеристом-бронебойщиком. Много раз был ранен, но оставался живым. Он и на Курской дуге не погиб, а умер от ран.
Командир батареи известил; что погребен отец у деревни Петровки, на высоте 236. Это был его последний адрес.
А жизнь шла своим чередом. Нина и ее сестра Клавдия после школы поступили в техникум учиться на агронома. Получив дипломы, вместе поехали работать в колхозы возле реки Скупая Потудань. Клава — в село Платава, Нина — в Краснолипье.
- Раньше воронежские села были — что по грифельной доске посыпать снегом: среда черной пахоты белые кубари хат, крытые соломой. Теперь, конечно, дома оделись в рифленый шифер и жесть. Но и под соломенной крышей людей находило счастье.
Обе сестры вышли замуж. Свекром Нины Михайловны стал Николай Алексеевич Попов, эмтээсовский директор. Организатор первых коммун, партиец и активист, человек долга, он казался ей суровым. Родила ему двух внуков и, хотя он неплохо к ней относился, однако робела перед ним. Робела не в том смысле, что боялась, а скорее преклонялась перед его характером и умением работать. У него она училась понимать людей, брать на себя побольше и отвечать за порученное дело.
И еще ей повезло, что председателем в колхозе стал Василий Яковлевич Крюков. В прошлом учитель, Крюков был прекрасным человеком и работником, любил математику и баян да еще старинные песни, которым научился от матери. Несмотря на разницу в возрасте, Николай Алексеевич Попов и Василий Яковлевич Крюков водили дружбу, роднила их равно бескомпромиссная преданность долгу. А с сильным духом и сама становишься богаче.
Запомнила Нина Михайловна тот майский праздник, когда Василию Яковлевичу посчастливилось быть у Мавзолея Ленина среди гостей на демонстрации. Она отчетливо видела, как подошел к нему с микрофоном репортер телевидения — репортаж был прямой и сразу шел в эфир, — слышала, как Василия Яковлевича попросили сказать несколько слов. Все получилось с умом и складно. Он к месту припомнил слова позабытой песни о шумной роще за селом, о дальней дороге и матери, которая ждет с поля сына-пахаря. Нина Михайловна смотрела тот репортаж на полевом стане. Шел сев, гудели тракторы, — и она пронзительно ощутила, как туго завязаны воедино и Первомай, и Красная площадь, и отчий дом, и колхозное поле, о котором говорил с экрана председатель.
...Судьба человека, когда знакомятся с ним в благополучный момент его жизни, может показаться ровной и гладкой. Жил, мол, и жил, поливало его теплыми дождями, согревало солнцем, а холодные ветры дули стороной.
Нина Михайловна никогда не знала «затишья». А надо — так и бури не боялась. Был у них в районе один руководитель. «Лишить диплома», «понизить в должности», «пиши заявление» — его любимые выражения.
Однажды Нина Михайловна — она к той поре заочно окончила институт — с районной трибуны тихо спросила зал, с каких это пор их стали запугивать и откуда вообще такой стиль руководства. Очень ее поддержали тогда, многие выступили. А наутро узнала: комиссия к ним посевные дела проверять приедет. Ну, комиссия, так комиссия. А Нине Михайловне в поле надо. Сеяли горох на Ярушке Егоровой. Все было хорошо, а на одном участке семена ложились мелко, агроном и трактористы ничего поделать не могут — солонец. И тут видят, районный «газик». Гость вышел из машины, идет, прихрамывая, по пашне.
— Ну, что тут делаете?
— Горох сеем.
— И как?
Она спроста и объясни все, как есть. И даже провела гостя к солонцу. А тот важно так оглядел трудный участок и устроил разнос. Одно слово хлестче другого. В поле тракторы рокочут, жаворонок трепещет, облака, как на картинке, а она позор принимает.
— Что же вы кричите на меня? — спросила. — Я женщина все-таки. Неужели не стыдно?
А «гость» дверцей машины хлопнул и укатил.
Назавтра районная газета раскритиковала колхоз и агронома, и Нина Михайловна пошла к Крюкову в кабинет писать заявление об уходе.
— И не вздумай! — строго сказал председатель. — Дождемся бюро. Посмотрим, что там скажут.
К счастью, так в мире устроено, что хлеб растет не потому, что сверкают молнии и громыхает гром. Тот, кто «лишал ее диплома», давно освобожден от должности. А Нина Михайловна как взялась за работу, так и ведет ее, не оставляя, уже четверть века. И все это время в Краснолипье что ни год, то с хлебом. А сама Нина Михайловна награждена золотой звездой Героя Социалистического Труда.
Ей часто приходится выступать с докладами. Вот и сейчас ее пригласили в Воронеж—на открытие сельхозвыставки. Она подготовила текст, но все равно было тревожно: а вдруг что не так или забыла о чем, — ей хотелось загодя показать кому-нибудь свой доклад.
С тем и едет сейчас в Воронеж, это по пути к матери.
Замечаний по докладу не было, напротив, похвалили и еще раз напомнили, чтобы не опоздала на открытие выставки.
— Первым выступает секретарь обкома, — сказали ей. — А вы, Нина Михайловна, будете вторым оратором.
— Понимаю, — сказала она. — Я вот только до матери и обратно. Это по соседству, в Липецкой области.
К матери было две дороги. В объезд через Липецк — без малого двести километров. А напрямую — вдвое меньше. Короткий путь представлялся заманчивей. Правда, был там участок полевых дорог. И всего-то километров десять, но размокший от дождей чернозем цепко держит колеса. Однако она решила рискнуть.
Там, где кончается Воронеж и начинаются поля, по правую руку — Вечный огонь Неизвестному солдату. Нина Михайловна попросила остановить машину и на минуту прошла к огню. Желтое пламя стелилось под ветром, ветер плющил его и рвал, налетая то сверху, то со стороны, то утихал, затаившись, то вновь нападал с удвоенной силой. Но огонь был сильней. Сколько их, негаснущих огней по нашей земле! Каким бы ветрам ни дуть, их пламя всегда будет светить для людей.
Звезды и огни Родины одинаково ярки. Как свет в окне родительского дома, как угольный жар печи, натопленной матерью на ночь. И разве не к этому свету память возвращает человека всю жизнь?
Есть у Нины Михайловны и еще одна маленькая звездочка, печальный огонек: на высоте, где похоронен отец: С самой войны, как принесли похоронную, жгла душу неизвестность. Где эта загадочная высота 236? Где та деревушка Петровки? Они и прежде думали начать поиск, но находились помехи. Ехать в мае, к празднику Победы — они с сестрой, агрономы, — не могли: полевая работа не отпустит. Там, не заметишь, нахлынет уборка. А зимой что увидишь? Но два года назад дети сказали матери, что едут к отцу.
— Вместе поедем, — ответила мать и молча достала из комода потертый на сгибах бумажный квадрат — похоронную.
Положила ее на стол, словно билет в дорогу.
Василий Яковлевич дал Нине Михайловне колхозную машину, чтобы побыстрей обернулась.
— Жатва. Сама понимаешь. Без тебя как?
Выехали они тогда чуть свет. Деревня Петровки находится на Орловщине, в Покровском районе. Военком был человек с понятием. Выслушав чего они хотят, достал списки всех бойцов, захороненных в районе. В братской могиле у Петровок числилось 186 человек, отца там не значилось. Да и высота 236 вовсе была не в Петровках, а на хуторе Петровские выселки, в глухом месте.
Майор знал, что на хуторе захоронено две тысячи человек. Рядом еще такая же могила. Но списка тех, кто там лежит, нигде не имелось. Однако майор вызвался показать дорогу к высоте.
И вот она, деревянная тумба с жестяной звездой. Они пропололи сорняк, поправили тумбу и положили венок.
С хутора пришли старушки. Нина Михайловна достала нехитрую снедь, тут же на траве устроили поминки. По оврагу густо уродилась земляника, бугры сочились ярким цветом. Майор, ползая на коленях, насобирал полную фуражку ягод и передал матери.
— Помяни их, мать, всех, кто лежит здесь...
Старушки рассказали, что у хутора шли большие бои, клочка земли целого не осталось, все было перерыто снарядами. А по склонам, как снопы, лежали убитые. Они сами, женщины с хутора, и хоронили их.
Уезжали из Петровских выселок со смешанным чувством. Клавдия и брат говорили, что отца они не нашли. А Нина Михайловна будто побывала у отца в гостях. С этой высотки она многое сумела разглядеть. И еще заботливее стала к матери.
...Вечерело. Изредка припускал дождь. Асфальт давно кончался, и «Москвич» местами отчаянно буксовал. Приходилось вылезать из кабины и плечом толкать машину! Нина Михайловна с утра обулась в черные лакированные туфли. Но по сырому году держала в багажнике — на запас — резиновые сапоги. Переобулась и тоже помогать вышла. А тут новая напасть — у машины вытекла тормозная жидкость и лопнул ремень вентилятора.
— Придется в село за помощью идти, — сказала ребятам. — Вы ждите здесь. Я скоро — места знакомые.
В Никольском она отыскала правление колхоза. Молодой высокий мужчина — оказалось, секретарь парторганизации колхоза — встретил ее радушно, сказал, что по позднему времени она бы никого в правлении не нашла, да и он лишь случайно заскочил сюда — вернулся за плащом. А что посильно, он сделает.
У заляпанного «Москвича» поздоровался с Леником и Николаем — промокшие, они почти валились с ног — и предложил остаться у него на ночлег. А завтра он сам отвезет их в Грачевку. Потому что святое дело — навестить мать, да еще в такой день.
Нина Михайловна вдруг подумала о том, что сыну надолго, а может, навсегда запомнится эта поездка. И сама она не забудет ее.
А утром «Волга» легко и быстро домчала их до Грачевки, до материнской избы. Мать выбежала на крыльцо, и солнце отразилось в ее глазах.
Колхоз имени Куйбышева, Репьевский район. Воронежская область
Журнал "Крестьянка" № 3 1980 г.
Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области