ОКОЛО семи лет назад целый актерский курс Ленинградского театрального института отправился на родину писателя Федора Абрамова, в деревню Веркола. Результатом стал студенческий спектакль, сыгранный в Учебном театре, «Братья и сестры», высоко оцененный самим писателем, А потом многие из студентов стали артистами Малого драматического театра и уже на профессиональной сцене с тем же режиссером Львом Додиным показали спектакль по последнему роману Ф. Абрамова «Дом», идущий с большим успехом.
И вот — новая встреча с прозой Федора Абрамова. В ленинградском Малом драматическом театре поставлена Львом Додиным сценическая дилогия «Братья и сестры» по мотивам известной эпопеи. Два спектакля, «Встречи и разлуки» и «Пути-перепутья», идут два вечера подряд, раскрывая перед зрителями картины нелегкой военной и послевоенной жизни пинежского села Пекашино.
Оба спектакля начинаются с кинофрагментов. Экраном в обоих случаях служит стена из плотно пригнанных друг к другу бревен. На этом выщербленном топором, непогодой и временем экране оживают суровые черно-белые кадры военной кинохроники, запечатлевшие и тяжесть страданий, и неподдельную радость Победы. В начале второго спектакля перед нами — безмятежно радужные кадры «Кубанских казаков». Медленно поднимается вверх бревенчатый экран-занавес, а за ним, будто на большой фотографии, застывшие лица пекашинцев. Кино забыли выключить, и сыпучие горы зерна проецируются прямо на лица изголодавшихся людей.
Голодные, тяжелые годы, с болью утрат, с непосильной работой, не позволяющей расслабиться, подумать о личном счастье. Оно только мерещится героям: то вдруг пригрезится Михаилу Пряслину его свадьба с Варварой, то в финале первого спектакля шумно и неожиданно вернутся к овдовевшим пекашинским женкам их погибшие мужья, то, словно сойдя с экрана, в вальсе закружит Лизавету вырядившийся в кубанку Егорша.
Эти мгновения сказочны, несбыточны. И песня, и смех, и пляски, и радость здесь как-то неожиданны, вперемешку со слезами. Они тонут в тягучих паузах, в молчаливой тишине. Лишь слышен далекий журавлиный крик, несущийся из-под самого купола невидимого нам неба...
Театр неспешно погружает нас в свой мир. Герои, словно переживают не сценическое, а реальное время. Из абрамовской Верколы пришел на сцену театра неповторимый и яркий народный строй речи, особый пинежский говор, пришли песни, частушки и причитания, которые органично и естественно зажили в спектакле.
Художник Эдуард Кочергин нашел простой и емкий сценографический образ спектакля: своеобразный бревенчатый занавес, который превращается то в стену дома, то в его крышу, а то и просто взмывает к колосникам сцены. В зрительный зал распахиваются ворота, что на околице села, и весь пекашинский мир открывается нам навстречу с его радостями и горестями.
Одна из удач спектакля — образ Михаила Пряслина, который создал молодой актер П. Семак. Крупный, рослый, чернявый, скуластый, с чуть узковатым разрезом глаз — взрослый ребенок, мужик с душой честной, открытой, но и наивной, по-юношески еще не определившейся. Он может крепко тряхануть Егоршу, может, как щенят, расшвырять баб, набросившихся на Варвару, но он же может и заплакать от обиды на несправедливость, совсем по-детски уткнуться в грудь пригрезившегося ему отца, словно прося защиты, опоры, совета. Кому, как не ему, знать цену тяжелого труда, заботы о близких, кому, как не ему, ощущать меру ответственности перед людьми.
Небезгрешен Михаил: ведь это он не поверил Тимофею Лобанову, огульно записав его в «дезертиры лесного фронта», это он черной неблагодарностью отплатил Анфисе Петровне за то, что спасла от смерти всю его семью, когда голодали в войну, когда остались без отца. Но душа его открыта для голоса совести.
Маленькая, хрупкая председательша Анфиса в исполнении Т. Шестаковой поначалу как-то не вяжется с абрамовским образом женщины, которая на своих плечах тянула колхоз в годы войны. Ей как будто недостает стати. Но живет в ней какой-то природный инстинкт добра, сострадания к людям. Потом придет другой председатель — Лукашин (арт. Н. Лавров), который будет разрываться между жалостью к людям и суровой необходимостью отдавать последнее стране. Положа руку на сердце можно ли корить их, председателей, за суровую, полную лишений послевоенную жизнь? Но боль за людей Анфисы и Лукашина становится болью зрителя.
Мечта и завет Федора Абрамова — чтобы люди жили по совести. Правда и совесть — вот, что будоражит наши души на этом спектакле.
Ал. ЧЕПУРОВ
Литературная газета № 17 (5031) 24 апреля СРЕДА 1985 г.
Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области