К ЧЕМУ ВЕДЕТ ВАКХИЧЕСКОЕ НЕВЕЖЕСТВО
В тот день учителя одной из московских школ не могли скрыть своих заплаканных глаз. Да и дети как-то притихли, не хотелось ни бегать, ни прыгать... ничего не хотелось. Утром они не узнали свою школу. Ее стены были разрисованы фашистской свастикой, исписаны антисемитскими лозунгами, грязной похабной руганью.
А через несколько недель по телевизору показали чистеньких, с зализанными волосами мальчиков, называющих себя нацистами. Они спокойно давали интервью, а на лацканах их пиджаков поблескивали значки со свастикой.
«Он был великий человек» — бросил один из этих мальчиков. Это он о Гитлере.
Фюрер в зрелые свои годы был абстинентом. Факт этот на разные лады афишировался нацистской пропагандой. Не был Гитлер и наркоманом в общепринятом смысле этого слова. И тем не менее он, как крыса в известном опыте, нажимал и нажимал рычажок, замыкающий контакты и посылающий в мозг сильнейший импульс, приводящий его в состояние эйфории и экстаза. Гитлер упивался властью.
Вот перед нами кадры из роммовского «Обыкновенного фашизма», вот фюрер — приглядитесь... Каждый жест выдает его с головой, каждую секунду нажимает этот человек на рычажок и повергает себя в блаженное состояние. В чаплинском фильме «Великий диктатор» есть всемирно известные, поистине бессмертные кадры: в роскошном кабинете главный герой картины, парикмахер (его играл сам Чаплин), ставший диктатором, крутит глобус; глобус вертится, мелькают континенты, и вдруг он взмывает вверх, оказывается в руках тщедушного, с перекошенным лицом человека, который начинает играть глобусом, играть миром. Нет, зрителю в течение этой сцены даже сейчас не смешно. К тому же с этой поры мы вдоволь насмотрелись на реальных «великих диктаторов».
А тогда, в сороковых, вся эта сцена воспринималась однозначно. Тем более что Чаплин — в усиках и челке — зло и узнаваемо пародировал хорошо всем известную личность. Гениальный Чаплин на нескольких метрах пленки сказал о Гитлере все. На экране двигалось, подпрыгивало, щерило зубы и исступленно сверкало глазами ничтожество, опьяненное властью...
* * *
Надо полагать, что в детстве и особенно в юношестве Адольф Шикльгрубер (Гитлер) вполне сознавал себя законченным неудачником. Эти детские ощущения преследовали его всю жизнь, став одним из главных источников мировоззрения будущего «вождя нации»...
В его биографии много неясного. Взять хотя бы фамилию — Гитлер. Откуда взялась? Это вовсе не партийный псевдоним. Версий ее появления немало. Вот наиболее правдоподобная. Отец будущего фюрера, Алоис Шикльгрубер, фамилию Гитлер взял у тестя, отца первой своей жены. Тесть был евреем, в Австрию приехал из Бухареста, устроился на работу кельнером. И за какое-то время сумел сколотить небольшое состояние. Этим состоянием и прельстился сапожник Алоис Шикльгрубер.
Впоследствии Адольф Гитлер конечно же скрыл тот факт, что его папаша в первом браке был женат на еврейке. «Конечно же» потому, что Гитлер уже почувствовал вкус власти, положив в основу ее структуры национализм, и бредил будущим законом о расовой чистоте.
С состоянием кельнера-еврея произошла накладка. Тесть внезапно умер, так и не успев нотариально оформить завещание на имя своего зятя — теперь уже Алоиса Гитлера. Можно себе представить, какая атмосфера воцарилась в доме... Вскоре за своим отцом последовала в могилу и нелюбимая жена Алоиса, которая была старше своего мужа на 14 лет и красотой не отличалась. Состояние тестя, наконец-то, перешло в руки Алоиса, который незамедлительно женился на горничной своей покойной жены. На этот раз все было наоборот: муж оказался старше жены на 23 года. Но и второй брак не осчастливил Алоиса. Родив ему двоих детей, сына Алоиса и дочь Ангелу, она умерла от туберкулеза. Клара Пельцль, третья жена, родила ему троих детей, одним из которых и был будущий фашистский «фюрер» Адольф Гитлер. Так как отец не стал менять благоприобретенную фамилию, то и получилось, что все его дети носили фамилию бухарестского еврея.
Состояние, которое Алоис прибрал к рукам, дало ему возможность «выйти в люди». Он сделался таможенным чиновником, что обеспечило ему и его семье безбедную жизнь.
Как жила его семья? А как жили семьи его сословия? Несмотря на то что в доме появилось пианино, приличная мебель, жизнь проходила в обстановке скаредности, недовольства всем и вся. Самой большой, «высокой» эмоцией для них был антисемитизм. Все это почти досконально скопировал третий рейх, ставший концентрированным выражением идеологии и культуры этого сословия.
В общем-то атмосфера в доме у бывшего сапожника Алоиса была безрадостной. Каждый жил сам по себе. Подросток Адольф часами бродил по улицам, магазинам, базарам, пивным, впитывая в себя настроения толпы, ее постоянное недовольство, страсть к разрушению и страх перед силой и наглостью. Попадались люди, которые умели задавать тон и привлекать к себе внимание. Адольф Гитлер завидовал им, старался подражать.
В школе будущий наци № 1 особыми успехами не отличался, хотя имел склонность к гуманитарным наукам. Увлекался зоологией, географией и рисованием, позже геополитикой и астрологией. Известно, что рисование одно время стало его основной профессией. Впрочем, особенных успехов он на художественном поприще не достиг, хотя ловко научился делать зарисовки архитектурных памятников Вены. Это занятие в канун первой мировой войны давало ему возможность зарабатывать на хлеб насущный.
Начало первой мировой войны двадцатипятилетний Гитлер, как он пишет в «Майн кампф», встретил с воодушевлением. Однако война не принесла ему ни наград, ни офицерского звания, которое он, кстати сказать, присвоил себе в своей автобиографии. Поистине «темна вода во облацех»: молодые годы Адольфа Гитлера покрыты мраком, зрелые — кровью, потому как жалкий немецкий ефрейтор времен первой мировой войны не прощал тем, кто знал какие-либо малопривлекательные детали невыдуманной его биографии.
Так, в ночь «длинных ножей» (30 июня 1934 года), помимо нескольких сотен бывших «сподвижников» фюрера, было ликвидировано и несколько генералов, в их числе генерал фон Бредов, который весьма неосторожно приказал хранить в министерстве рейхсвера историю болезни пациента пазевальского госпиталя. Фамилия пациента была Гитлер. Диагноз — истерия. Сам же Гитлер в «Майн кампф» писал, что попал в госпиталь в результате «серьезного отравления газом». Многие другие «наци» поплатились жизнью за то, что «посмели» вступить в НСДАП раньше Гитлера и знали, что его членский билет имел вовсе не седьмой номер, как утверждал в той же «Майн кампф» ее автор, а всего лишь 555-й.
Политика — политикой, но был в жизни фюрера и откровенный, так сказать, личный криминал. 18 сентября 1931 года при совершенно загадочных обстоятельствах в мюнхенской квартире Гитлера была найдена мертвой его племянница — двадцатилетняя Ангела (Гели) Раубель. Нацисты, от бонз до простых «партайгеноссен», знали ее как возлюбленную «фюрера». Судя по всему, Гели была обаятельной, жизнерадостной, с артистическими наклонностями девушкой. Имела хороший голос, мечтала учиться вокалу. Гитлеру, которому исполнилось уже 42 года, не давали покоя ее красота и молодость. Он таскал девушку повсюду за собой, заставляя слушать крикливые речи на открытых и закрытых нацистских сборищах. Посещение этих сборищ не давало ей возможности заниматься пением. Она «провалилась» на экзамене, но не таков был ее нрав, чтобы из-за этого кончать жизнь самоубийством.
Некоторые исследователи полагают, что ее убил Генрих Гиммлер: девица-де за время «дружбы» с вождем узнала слишком много, могла по женской своей слабости и разболтать. Но в этом случае не поздоровилось бы и самому рейхсминистру, ведь Гитлер был очень привязан к своей племяннице. Есть еще одна версия. Вполне возможно, что Гитлер, явный психопат, натура вспыльчивая и неуравновешенная, в порыве ревности и гнева застрелил Гели.
Как бы то ни было, но смерть девушки повергла Гитлера в тяжелейшую депрессию и тоску, которую он принялся заливать вином. Очень скоро он довел себя до крайне плачевного состояния, что не на шутку встревожило Геринга и того же Гиммлера. Ими были приняты срочные меры, чтобы вывести вождя из запоя. Тогда-то фашистский «фюрер» и изрек фразу, что отныне его единственной невестой будет Германия.
Образ же «великого трезвенника» родился, когда нацистский вождь крепко схватил за горло немецкую аристократию и крупную буржуазию, у которых появился «спрос» на диктатора.
В 1931 году Гитлер уже разъезжал по стране в роскошном автомобиле, имел в личном пользовании самолет и был вхож в фешенебельные салоны с их лощеными обитателями, которые в молодости вызывали у него приступы бешеной зависти. Нет, Гитлер не был похож на светского льва, ему в этом отношении было далеко до фон Папена или Геринга. Он создал себе совсем другой имидж. Одно дело — бесноваться перед экзальтированной толпой, самым бесстыдном образом насилуя ее, доводя собравшихся до звериного состояния, когда в общий, однотонный рев вплетаются женские истерические вскрики: «Хочу ребенка от Гитлера». Совсем другое дело — вести хитрый разговор с теми, от чьего взгляда или жеста зависело в веймарской Германии почти все.
В салонах Гитлер перевоплощался в думающего, умеющего слушать и понимать загадочного человека. Гитлер неназойливо давал понять, что он и только он способен спасти униженную Англией, Францией, коммунистами и евреями Германию, создать «третий рейх». И никакой вульгарщины, никакой истерии, ни одного уличного... что там слова, даже жеста. Безошибочно действовали тщательно «разработанные» привычки и склонности: фюрер холост, фюрер вегетарианец, фюрер любит породистых собак, особенно овчарок, фюрер ценит женскую красоту, считая ее символом белокурую арийку, фюрер несколько неуклюж, потому что ему не до аристократических условностей, он-де постоянно отягощен заботами о нации, фюрер несколько эксцентричен по той же причине и, наконец, фюрер — трезвенник...
Все это производило впечатление на салонных дам. Каждый раз на приемах им разыгрывались целые спектакли, он упорно «делал лицо». Ничтожеству нужна была власть. Ради нее Гитлер готов был стать кем угодно и исповедовать что угодно. В том числе, и прежде всего, создавать мифы. Что ж, он преуспел в этом, коль скоро портреты фюрера можно видеть теперь даже на улицах столицы государства, которое связывает с его именем самые тяжелые годы своей истории.
Впрочем, дело тут не столько в личности Гитлера, сколько в наглядности примера: человек, не блещущий ни талантами, ни силой, страдающий десятком комплексов, серенький обыватель, вдруг прорывается к самой вершине социальной лестницы, встает над толпой и ставит над ней таких же закомплексованных. И еще в том, что под это дремучее стремление упиться властью подведена идеологическая платформа. Она примитивна, зиждется на догматическом фразерстве, национализме и шовинизме, но тем страшнее и безотказнее действует.
«Массе,— заявил Гитлер в 20-е годы, — нужен человек с кирасирскими сапогами, который говорит: этот путь правилен!» Безусловно, это упрощение, анатомия фашизма рассчитана не только на инстинкты, но и на реакцию испуганного и злобного буржуа на крутые социальные повороты, стремление финансовой олигархии обезопасить и укрепить приносящую дивиденды общественную систему.
Не Гитлер отец фашизма. Фашизм породил Гитлера, предоставив ему возможность защищать интересы господствующего класса. Будучи авантюристом по натуре, он четко уловил «спрос» на себя, возможность подобраться к власти, но не той, которая огромным правам противопоставляет огромные же обязанности. Для Гитлера и прочих фюреров всех стран и народов власть — всего лишь возможность поставить на колени людей, до которых они могут дотянуться, держать на кончике пера их жизни, честь, достоинство и свободу, внушить им животный страх, слить их в безликую, в инертную, серую массу, в толпу. Узурпировав власть, диктатор непременно деформирует общество, используя все доступные ему меры, чтобы превратить это общество в послушный, не имеющий права на сопротивление организм. Во имя этого создается грозный механизм подавления личности, ее разрушения и дегуманизации. Происходит страшное, кощунственное святотатство, когда опьяненная властью авантюристическая личность «спаивает» своими идеями целое государство. Тот, кто не поддается, легко и просто уничтожается.
«Что значит толпа?» — вопрошал Гитлер своих приближенных. И сам же отвечал: «Это понятие я могу разъяснить вам одним кратким сравнением: толпа как женщина, которая скорее отдастся повелителю, чем просителю». Дешевая эта сентенция, как нельзя лучше, характеризовала внутренний мир фюрера. Ее можно уподобить зловещему, но к месту произнесенному тосту в похмельном застолье, где роль спиртного играет власть.
Но фашизм — наркотик универсальный. Предоставив власть ничтожествам, привязав и связав их жаждой власти, он опьянил и саму толпу. В толпе нет личностей, они стерты, не слиты, а именно — стерты. И этой толпе вдруг обещается власть. Не важно над чем и над кем. Над одним конкретным человеком. Над евреями. Над коммунистами. Над Германией. Над Россией. Над миром. В принципе — не важно...
«Внимание, Европа!» — писал Томас Манн, обеспокоенный тем, как он выразился, «вакхическим моментом коллективного опьянения», в котором находится не только Гитлер и его окружение, но и большинство немецкого народа. «Вакхический момент» писатель видел в чисто эгоистически-чувственном, не несущим в себе ничего реального наслаждении молодого человека, наслаждении, начинавшегося с массовых маршей и пения песен, представлявших собой «смесь деградированной народной песни с газетной передовицей». Этой молодежи прививалось стремление к дебильному удовольствию, получаемому от растворения человеческой личности в массе, от ухода от личной жизненной ответственности, от презрения к интеллекту.
Вакхическое невежество породило тиранию ничтожества. Похмелье наступило весной сорок пятого.
Т. ПОПОВА
Журнал "Трезвость и культура" № 3 1989
Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области