Главная | Регистрация | Вход | RSS

Архиварий-Ус

Меню сайта
Категории раздела
>
Новости
Мои статьи
Политика и экономика 1980
Литературная газета
Газета "Ленинская Правда"
Газета "Правда"
Еженедельник "За рубежом"
Газета "Полярная Правда"
Газета "Московская правда"
Немецкий шпионаж в России
Журнал "Трезвость и культура"
Политика и экономика 1981
Журнал "Юность"
Журнал "Крестьянка"
Журнал "Работница"
Статистика
Яндекс.Метрика
Демон революции, часть 2

Поднявшись из-за стола, Сталин прошелся по кабинету, взял пачку журналов издания Троцкого «Бюллетень оппозиции». Нашел номер шестьдесят пятый за 1938 год, открыл страницу, которую как-то заложил и, стоя, погрузился в чтение передовицы Троцкого. Немногие люди могут возвращаться к строкам, где их поносят и ругают. Сталин не был таким. Он читал и получал заряд ненависти. «Что, Сталин еще посмеивается за кулисами? Фашизм идет от победы к победе и находит главную помощь... в сталинизме… Страшные военные угрозы стучатся в дверь Советского Союза, а Сталин избрал этот момент, чтобы подорвать армию... Придет время, и не он, а история будет судить его...


Сталин захлопнул «Бюллетень», бросил журнал на полку и пошел вдоль стола заседаний: «Неужели кто-нибудь может поверить подобному бреду? Разве троцкисты и их пособники не признались публично в своих преступлениях? Генсек помнил, что, когда шла борьба вокруг нэпа, Троцкий заявил на Политбюро: «Рабочий класс может приблизиться к социализму лишь через великие жертвы, напрягая все свои силы, отдавая свою кровь и нервы». Поверженный ныне соперник не уставал тогда повторять, что без «рабочих армий», «милитаризации» труда, «полного самоограничения» революция рискует никогда не вырваться из «царства необходимости в царство свободы».


Почти весь пятнадцатый том сочинений Троцкого посвящен «милитаризации труда». Троцкий призывал производственные районы превращать в миллионные дивизии, военные округа слить с производственными единицами, на особо важные объекты посылать «ударные батальоны, чтобы они повысили производительность личным примером и репрессиями...» Правда, Сталину тоже импонировала идея так поставить дело, чтобы люди были готовы добровольно «отдавать свою кровь и нервы». Может быть, поэтому Троцкий не раз писал об «эпигонстве» Сталина, подразумевая заимствования генсека в социальной методологии?


Сталина всегда уязвляло, что в годы революции и гражданской войны будущий изгнанник был ближе к Ленину, чем он, будущий генсек. Даже судя по опубликованной военной переписке, Ленин 78 раз обращался к Троцкому с телеграммами и письмами, а к Сталину 62 раза. Ленин не раз брал Троцкого под защиту, ценил его организаторский и пропагандистский талант. В то время, когда их отношения еще были терпимыми, Сталин с молчаливым одобрением отнесся к некоторым авантюристским левацким идеям Троцкого. 


Никогда не выступал Сталин против беспощадности Троцкого. В своих мемуарах тот так излагал свое кредо: «Нельзя армию строить без репрессий. Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. Надо ставить солдат между «возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади». Но он мыслил так не только масштабами армии: «Чтобы победить белых, мы ограбили всю Россию...» Сталин раньше других уловил, что авантюристическая натура Троцкого имела одну неизлечимую слабость: демон революции был убежден в том, что он гениален и почти не скрывал этого.


Генсеку было трудно признаться даже себе самому: в годы революции и гражданской войны следующим после Ленина по популярности лидером был Троцкий. При перечислениях фамилий тогда не пользовались «алфавитным» принципом, и Троцкий всегда (или почти всегда) шел вторым после Ленина. Но популярность Троцкого не выражалась в большом количестве его сторонников. Складывалась парадоксальная картина: Сталин, не будучи лично популярным, как бы олицетворял «линию» партии. Троцкий, заметно более популярный лично деятель, в то же время рано приобрел печать «фракционера», что не могло прибавить ему единомышленников. Никто не знает, каким бы был далее Троцкий, будь жив Ленин.


Конечно, автор высказывает много предположений, памятуя слова Ж. Жореса, что исследователь имеет право на гипотезу по отношению к уже свершившейся судьбе. Однако есть основание считать, что Троцкий в годы его активной деятельности в партии (1917—1924 гг.) не был врагом революции и социализма. Но он уже тогда был врагом Сталина. Нельзя не отдать должное Троцкому: он не сломался, как многие, перед, диктатурой Сталина. До конца своих дней он с уважением относился к Ленину. Но мы уже говорили: Троцкий любил себя больше в революции, чем саму революцию. Исток его трагедии не столько в борьбе со сталинизмом, сколько в борьбе со Сталиным, в борьбе за власть. Вечная горечь несостоявшегося взлета на самую вершину пирамиды власти выдвинули на шкале политических и социальных приоритетов Троцкого на первый план личные интересы.


Пока Сталин упрочивал свое единовластие, Троцкий скитался по миру. Принцевы острова в Мраморном море, Франция, Норвегия и, наконец, Мексика отметили путь депортированного лидера оппозиционеров. Вначале Троцкий надеялся на скорое возвращение в Союз, верил, что Сталин продержится недолго. Ему казалось, что интеллектуальные недостатки, бескультурье, промахи, грубость и хитрость Сталина столь очевидны, что они сами по себе должны генерировать очередную оппозицию, рождать все новых и новых противников генсека. Вновь, в который раз, Троцкий ошибся. Бродя среди коричневых валунов крошечного острова, затерявшегося в Мраморном море, Троцкий размышлял о причудливости человеческой судьбы. Когда-то этот остров был местом заточения знатных особ Византии. Теперь здесь оказался один из «архитекторов русской революции...»


Долгих четыре года, что пробыл Троцкий на Принцевых островах, были временем ожидания и определения дальнейших путей борьбы. У Троцкого постепенно гасла уверенность, что его «позовут» в Москву. Он все больше приходил к выводу, что единственный способ остаться «на плаву — это продолжать борьбу со Сталиным. Он еще не понимал до конца, что его третья эмиграция станет последней и он уже больше никогда не ступит па землю родины.


Сидя вечером в своей комнатке, оборудованной под кабинет, с окнами в сторону моря, Троцкий под шум прибоя перебирал, перелистывал тома своих произведений. Вообще из всего, что написал Троцкий, как он считал, лучшим была «История русской революции». Книга написана уже после разрыва со Сталиным. Главная особенность книги — обнаженный эгоцентризм автора. Трудно в это поверить, но к 1927 году Троцкий выпустил 21 том своих сочинений! Листая страницы, он сам поражался своей скорописи. Вот восьмой том: «Политические силуэты». О ком он только не писал: об Адлере, Каутском, Бебеле, Жоресе, Вальяне, Плеханове, Мартове, Раковском, Коларове, Лнбкнехте, Люксембург, Витте, Азефе, Николае II, Сухомлинове, Милюкове, Пирогове, Герцене, Струве, Свердлове, Литкенсе, Ногине, Мясникове, Склянском, Фрунзе и многих, многих других... О Ленине специального очерка нет, но он часто его упоминает в рассказах о других.


Находясь в 1936 году еще в Норвегии, Троцкий написал книгу «Преданная революция». В ней говорится, что вокруг Сталина, он знает, есть люди, которые не разделяют его политику. В его прогнозе высказывалась мысль, что в случае, если Германия развяжет войну против СССР, Сталину не избежать поражения.


Генсек залпом прочел перевод, сделанный для него в одном экземпляре, последней книги несостоявшегося диктат тора. Листая страницы, Сталин кипел желчью. У него созрели два «пункта» давно вынашиваемого решения. Сталин редко прибегал к мерам, которые он долго не обдумывал. Во-первых, нужно устранить Троцкого с политической арены. Цезаризм вождя не может быть полным, пока жив далекий изгнанник. Во-вторых, он еще больше утвердился в необходимости решительного и окончательного устранения всех, кто потенциально мог быть врагом его единовластия.

Помнил Сталин и полузабытое дело Блюмкина. Да, именно того эсера Блюмкина, который убил немецкого посла Мирбаха, чтобы сорвать мир. Тогда тот был приговорен к расстрелу, но благодаря вмешательству Троцкого смертную казнь заменили на «искупление в боях по защите революции». Блюмкнн долго служил в штабе Троцкого, а затем перешел работать в органы ГПУ. Возвращаясь летом 1929 года из Индии через Константинополь, он встретился с Троцким. Когда Блюмкин вернулся в СССР, его арестовали: то ли за ним следили в Турции, когда он садился на пароход для поездки на Принцевы острова, то ли неосторожно поделился с кем-либо о своей встрече с Троцким в Москве. После короткого суда Блюмкина расстреляли. Судьбе не было угодно вторично улыбнуться смертнику.


«Вождь» тогда вспомнил о Блюмкине неспроста. Может быть, такие «блюмкины», проинструктированные Троцким, находятся где-то рядом с ним? Ведь убили же Мирбаха... Сколько их? Кто они? Кто может знать размах реальной опасности? Как далеко запустил свои щупальца Троцкий? Сомнения, опасения, злоба, страх, раздражение, ненависть к Троцкому переполняли Сталина. Троцкий стал для него олицетворением универсального зла.


В действительности же все было не так. Троцкизм даже в пору своего наибольшего влияния, в середине двадцатых годов, имел совсем немного сторонников в партии. После высылки Троцкого лишь отдельные его приверженцы сохранили ему верность. Но таких были единицы. Может быть, десятки. Пусть — сотни. Многие почувствовали, что Троцкий уже давно борется не за идеалы, а ведет личную борьбу, все более смахивающую на антисоветизм. Другие отошли от активной политической деятельности или, осудив троцкизм, стали честно трудиться на ниве созидания. Троцкизм, другими словами, не представлял уже серьезной опасности. Но Сталину нужен был повод, чтобы «раз и навсегда» покончить со всеми, кто когда-либо не разделял его взглядов. Или кто может потенциально, в будущем, поступать враждебно по отношению к нему.


Ведь не мог же он допустить реализации пророчеств Троцкого, от воспоминания, которых становилось не по себе. Особенно после последней книжонки Троцкого, которую тот «накатал» спустя два-три месяца после январского 1937 года политического процесса в Москве над Пятаковым, Радеком, Сокольниковым, Серебряковым и другими. Одно ее название «Преступления Сталина» могло вывести из себя. Ему уже было известно из интервью, которое Троцкий дал корреспонденту одной из буржуазных газет в 1938 году, что он приступил к написанию книги с лаконичным названием «Сталин».


Но, решив стать биографом своего смертельного врага, Троцкий обрек себя на неудачу. Кроме мести, зла, желчи, у него уже ничего не могло сойти с кончика пера. Да, большим усилием воли Троцкий смог написать семь глав задуманной им книги. В ее центре Каин, носивший маски Сосо, Кобы, революционера, могущественного человека во главе партии и великого народа. Но как заметил однажды Наполеон, «все имеет предел, даже ненависть». Переходя за эти пределы, обязательно что-то теряешь: истину, рассудок, спокойствие. Троцкий за обложками незаконченной биографии оставил последние капли объективности, он не проявил даже элементарного уважения к своей родине, народу, к которому когда-то принадлежал. В своих сочинениях Троцкий позволил издевательские пассажи по адресу русского народа. В его представлении «ни один государственный деятель России никогда не поднимался выше третьеразрядных имитаций герцога Альбы, Меттерниха или Бисмарка».


По Троцкому, вслед за которым идут и многие хроникеры исторических событий, Сталин родился злодеем, с детства выл моральным чудовищем. Не нужно доказывать, что такой подход, с которым мы нередко сталкиваемся и сегодня, ненаучен. Априори никто не может считаться преступником. И никто не рождается злодеем. Наличие отрицательных черт: подозрительность, скрытность, жажда власти, мстительность — не всегда и не сразу реализуется в преступлениях. Нельзя на Сталина смотреть одинаково в 1918-м, 24-м, 37-м годах. Это тот и... не тот человек. Конечно, в силу объективных и субъективных причин и обстоятельств Сталин сильно изменился. Им совершено много такого, чему нет прощения. Но в том-то и сложность анализа политического портрета этой личности, что она, борясь за идеалы социализма (понимаемые извращенно, вульгарно, догматически), одновременно совершала ошибки и преступления. Троцкий имел время, чтобы оценить Сталина. Он мучительно метался в петле противоречия: полностью отвергая Сталина, никак не мог отделить от него то, что оставалось пролетарским, рабочим, марксистским. Троцкий полагал, что сталинизм был не закономерностью, а «исторической ненормальностью». Находясь на финише своей жизни, не зная, когда он наступит, Троцкий заблуждался, утверждая, что СССР «остался рабочим государством лишь в потенции»,


Конфедерация мексиканских рабочих, Компартия Мексики и ее лидер Ломбардо Толедано яростно протестовали против приезда Троцкого в Мексику. У изгнанника была прочная репутация «врага социализма».


Сталин помнил, как ему доложил Берия, что троцкистские организации с помощью мексиканских властей в местечке Койукан приобрели большой дом для изгнанника, который превратили в настоящую крепость, окруженную высоким бетонным забором со смотровой вышкой. Это было здание с обитыми железом дверями, системой сигнализации, пулеметами у охраны. Троцкого постоянно охраняли не менее десяти полицейских и специальных агентов. У него был даже бронежилет, который можно было бы использовать при выходе за пределы двора. Находясь в своем убежище, Троцкий делал антисоветские заявления, давал интервью, в которых предрекал крах СССР, конец Сталина, неизбежную победу IV Интернационала. Последние два года Троцкий полностью переключился на идеологическую войну со своей бывшей родиной. В апреле 1940 года он подготовил послание к советскому народу «Вас обманывают», фактически призывающее в канун войны сместить Сталина.


На Троцкого были совершены два покушения, последнее из которых окончилось его смертью, Первое — в мае. Рано утром группа неизвестных в форме полицейских разоружила охрану и атаковала помещение, где жил Троцкий с женой — Натальей Седовой и внуком. Но чета успела забиться в угол, за кроватью. Несколько десятков пробоин от пуль оказалось на месте, где они только что находились. Множество выстрелов в направлении закрытых и запертых комнат оказались безрезультатными. Ни Троцкий с женой, пи их внук не пострадали. Но каждый последующий прожитый день они расценивали как подарок судьбы. Они знали: на них идет серьезная охота. Троцкий жил, как смертник в камере, не зная, когда наступит момент казни. Полицейский, приехавший для следствия, спросил:


— Подозревает ли господин Троцкий конкретно кого-либо в покушении?


— Конечно,— ответил тот. Наклонившись к уху полицейского, не без шутовства сказал: — Автор нападения — Иосиф Сталин...


Однако убийца был уже давно рядом. Еще в 1939 году он стал вхож в Дом Троцкого под именем Жака Морнара, друга американской троцкистки Сильвий Агелоф, работавшей одной из секретарш у Троцкого. Морнар, занимаясь в сфере торгового кинобизнеса, в деловых кругах представлялся еще и Джексоном. Сначала Джексон познакомился с друзьями Троцкого — Альфредом и Маргаритой Роемерами, что облегчило в конце концов доступ к тщательно охраняемому Троцкому. В мае, наконец Джексон лично познакомился с Троцким. После этого он эпизодически бывал в Койукане н в частных разговорах давал понять, что ему «симпатична» позиция Троцкого, предлагал различные планы улучшения финансовых дел IV Интернационала.


Так или иначе, как стало известно позднее из американской печати, Джексон вошел в доверие к Троцкому. Не раз заводил разговоры о «сильных личностях», «твердой руке». У Троцкого, как вспоминала впоследствии его жена, даже возникли подозрения — не является ли этот бизнесмен фашистом?


Как-то в середине августа Джексон попросил Троцкого поправить его статью по какому-то мелкому вопросу. Троцкий высказал несколько замечаний. Двадцатого августа во вторник вечером Джексон с выправленной статьей прошел я кабинет Троцкого, попросил посмотреть текст. Троцкий сидел над рукописью книги «Сталин». Войдя, как показал позже Джексон, он «положил плащ на стул, незаметно достал из-под него альпеншток и, закрыв глаза, обрушил его на голову читающего Троцкого со всей силой». Жертва, по словам Джексона на суде, издала «страшный, ужасный, пронзительный вопль. Я буду слышать этот крик всю мою жизнь». Агония Троцкого продлилась сутки.


Белый обелиск на могиле во дворе его последнего прибежища в Койукане отделяют тысячи километров от Яновки под Бобринцами на Украине, где Троцкий, один из будущих «выдающихся вождей», родился. 


Да, Сталин хотел смерти Троцкого. Пока был жив Троцкий, он оставался носителем того далекого времени, когда «вожди» обменивались холодным рукопожатием, слушали Ленина, спорили и враждовали. Троцкий знал Сталина лучше, чем Каганович, Молотов, Ворошилов, Маленков, хотя они и были сейчас с ним рядом. Троцкий смог понять Сталина изнутри, его мотивы и намерения. Они оба хотели и стремились первыми. К великому несчастью для истории и народа, старая ленинская гвардия, оставшись без Ленина, отстранила от руля одного, но оставила на капитанском мостике партии другого. А нужно было отстранить обоих.


После смерти Троцкого получит повышение Берия. На Западе долго писали, что именно Берия был главным исполнителем и организатором решения в отношении Троцкого. Думаю, однако, что в обозримом будущем подлинных документальных свидетельств, подтверждающих или отвергающих эти версии, получить не удастся.


После смерти Троцкого было опубликовано его завещание, основная часть которого была написана 27 февраля 1940 года. Затворник Койукана пытался составить его в духе последних писем Ленина. Но этого не получилось. У Ленина его последняя мысль и воля были обращены к народу и партии. Только и исключительно! Троцкий же составил свое завещание из нескольких текстов и различных приписок, говоря в них главным образом о себе, своей «чести», жене, личных принципах. В завещании он даже не упомянул своего «детища» — IV Интернационал... Но место Сталину нашлось.

Троцкий думал и о самоубийстве. «Я сохраняю за собой право определить время моей смерти...» — таковы последние; строки завещания Троцкого. Но время его смерти определили другие.


Свою горькую чашу испили до конца члены обеих семей Троцкого. Первая жена Троцкого Александра Соколовская и две ее дочери, Зинаида и Нина, как и их мужья, были горячими поклонниками троцкизма. Троцкий оставил первую семью еще в 1902 году, когда младшей дочери шел лишь четвертый месяц. Первое время он писал Александре Львовне из-за границы, но затем время и новая семья отодвинули Соколовскую с двумя дочерьми, по его словам, в «область невозвратного». Троцкий всегда заботился о том, что останется о нем в истории. Знал, что вспомнят и о его первой жене. Упредив историков, он напишет в первом томе своих воспоминаний:


- «Жизнь развела нас, сохранив непорушимо идейную связь и дружбу». Обе дочери после революции оказались в лучах славы отца; затем, через несколько лет — в положении глубокого остракизма. Судьба первой семьи Троцкого в последующем печальна. За принадлежность к «роду врагов» всем было отмерено одной страшной платой.


Вторая жена Троцкого — Наталья Седова — тоже начинала «революционеркой». Одно время они с Троцким жили в Петербурге под фамилией Викентьевых. Седова в дальнейшем постоянно была с мужем, разделив с ним и его взлет в годы революции и гражданской войны, и бесконечные метания на чужбине. От второго брака у Троцкого было два сына. Старший, Лев, был всегда рядом с отцом, стал активным троцкистом и умер при загадочных обстоятельствах в Париже уже после изгнания отца. Младший, Сергей, ушел из дома, когда Троцкие жили еще в Кремле, заявляя, что ему «противна политика», погрузился в науку. Отказавшись уехать с отцом в изгнание, он, естественно, как «сын Троцкого», был обречен. В январе 1937 года в «Правде» появилась статья «Сын Троцкого Сергей Седов пытался отравить рабочих». Сосланный к этому времени в Красноярск, С. Седов был объявлен «врагом народа».


Наталья Седова пережила мужа на тринадцать лет и умерла в один год со Сталиным — «неразлучным врагом» ее мужа. Кое-кто из дальних родственников Троцкого уцелел.. Живут в Москве. Мне довелось с ними встречаться. Носят они, естественно, другие фамилии.

Вскоре после получения вести об убийстве Троцкого было отдано распоряжение о «ликвидации в лагерях активных троцкистов». И накануне войны прокатилась еще одна, малозаметная волна, сметающая последних осужденных, причисленных к «активным троцкистам». Печора, Воркута, Колыма стали немыми свидетелями мести «вдогонку» убитому лидеру IV Интернационала. Сталин не хотел понимать, что смерть человека — неэффективное средство для борьбы с идеями.


Троцкий назвал себя «гражданином планеты без паспорта и визы». Он пытался играть роль «второго гения». Ему принадлежат слова: «Ленина везли в революцию в пломбированном вагоне через Германию. Меня, помимо волн, привезли на пароходе «Ильич» в Константинополь. Поэтому свою высылку я не считаю последним словом истории». Троцкий навсегда остался актером, который был согласен играть лишь первые роли. Но он не учел, что истории угодно самой распоряжаться в своем храме, в котором, по Гомеру, иногда рождаются демоны — божества, превращающихся в злых духов.

Сталин перестал расхаживать по кабинету, раскурил трубку, сел за стол. Газету с сообщением о «смерти международного шпиона» отложил в сторону и придвинул к себе папку с надписью: «Документы Наркомата обороны». К порогу подходила война...


Газета «Правда» 9 сентября 1988 г. № 253 (25605)


Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области

Похожие новости:


Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
publ, Газета "Правда" | Просмотров: 3275 | Автор: platoon | Дата: 14-11-2010, 11:40 | Комментариев (0) |
Поиск

Календарь
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Архив записей

Февраль 2024 (1)
Ноябрь 2023 (7)
Октябрь 2023 (10)
Сентябрь 2023 (128)
Август 2023 (300)
Июль 2023 (77)


Друзья сайта

  • График отключения горячей воды и опрессовок в Мурманске летом 2023 года
  • Полярный институт повышения квалификации
  • Охрана труда - в 2023 году обучаем по новым правилам
  •