Омерзительное это зрелище — пьяница. На добровольное безумие, болезни, преждевременную старость обрекает себя такой человек, а близких своих—на мучительный стыд и горе. Светлана Васильевна Татаринцева считает, что алкоголь, как эрозия, разъедает душу человека, смывает с нее плодородный слой.
И не может она на это равнодушно смотреть. Борется. Когда надо — жестко, когда надо — деликатно, но всегда настойчиво. Вместе с товарищами по работе сумела вернуть к нормальной жизни тех, кто, казалось бы, потерян. Вот так бы каждый...
Иваном Захаровичем Блохиным, бригадиром чабанов первого отделения совхоза «Овцевод», дружу я больше пяти лет. Люблю приезжать к нему в овцегородок, и когда ни зайдешь в корпус, всегда он возле овец и ягнят, всегда что-то мастерит, совершенствует. В полевом вагончике, где ночуют чабаны, Блохин угостит чаем своей заварки — душистым, целебным, настоянным на зверобое, душице, чебреце и еще каких-то неведомых мне степных травах.
Иван Захарович — видный в совхозе человек. Золотые руки, светлая голова, безотказный труженик, И еще есть у Ивана Захаровича качество, за которое уважают его люди: он, если так можно выразиться, неутомимый борец с «зеленым змием».
Несколько лет назад Иван Захарович встретил бывшего скотника Александра Д. (по понятным причинам не называю его фамилии). Тот стоял у магазина и просил полтинник на «опохмелку».
Тогда-то, по словам Блохина, у него «сердце перевернулось». Ведь гибнет же хороший человек ни за что ни про что. Подошел к нему.
— Вот что, Сашко. Пойдем работать со мной в овцегородок.
— А я, — отвечает тот, — и там пить буду.
— Не будешь. Я не пью, и ты не будешь.
Взял Блохин парня к себе. Тот проработает неделю абы как — и запьет. Когда придет в себя, спрашивает:
— Уходить?
— Не надо,— говорит Иван Захарович, — я с тобой еще помучаюсь.
Чего скрывать, попил Александр бригадировой кровушки. Приходилось тому и работу за него делать, и дружка-пьянчужку отгонять... Но не отступался бригадир. Понял Александр, что Иван Захарович сражается за его судьбу, за его будущее.
Взмолился:
— Сам бросить не могу. Помоги...
Так появился у Ивана Захаровича первый «крестник». И ничего бы в этой истории не было удивительного, если не сказать, что было такое время, когда сам Иван Захарович... нуждался в помощи.
...Первое отделение совхоза «Овцевод», где работает Иван Захарович Блохин, именуют Пикетом. Название его произошло так. Перед станицей Рождественской стояла на горе вышка — пикет, где круглосуточно несли службу караульные казаки, защищая станицу от набегов горцев. Прошло время, вокруг вышки поставили хаты-мазанки, распахали каменистые склоны. Так образовалось селение.
Двадцать пять лет назад приехала в Пикет зоотехник Татаринцева. Улыбчивая, веселая, работящая, по сердцу пришлась она людям. Могла, если надо, быстрее доярки выдоить группу коров. Могла взять вилы и поспевать наряду с дюжими скирдоправами. Но главное — специальность свою почитала лучшей на свете, с утра до ночи пропадала на ферме. Это вызывало уважение. «Надо же, такая молоденькая, а в работу вцепилась, не оторвешь.
Такого толкового зоотехника у нас отродясь не было», — говорили станичники.
Жила, работала Светлана Татаринцева, жил и работал Пикет. К концу 60-х годов первое отделение крепко стало на ноги — радовались люди высоким показателям полей и ферм, радовались полным амбарам и богатым подворьям, пели и плясали на веселых свадьбах и ведать не ведали, что подкрадется к их станице беда.
Эту веху в истории села все помнят... Обрушилась на земли Пикета зимой 1969 года черная буря, а летом следующего года промчался пыльный суховей, соскребая с каменистых склонов остатки плодородной земли.
Положение казалось катастрофическим. Чтобы не погубить от бескормицы высокоудойное стадо, ферму на Пикете ликвидировали и коров передали в менее пострадавшее хозяйство. Так же поступили и со свинофермой. В крае решался вопрос о полной ликвидации на Пикете сельскохозяйственного производства. И «зашатались» станичники, стали перебегать в газопромысловое управление, осваивать новые профессии.
Благо рабочий поселок Рыздвяный в пяти километрах. Там благоустроенные квартиры, высокий заработок, отличное снабжение... Однако не так-то легко оторваться от земли прирожденным хлеборобам. Многие еще работали, возможно, веря в какое-то чудо. Но трудовая дисциплина упала...
Долго рассказывать, как благодаря настойчивости и усилиям руководителей района «не упразднили» здесь совсем земледелие и
животноводство — на самых бесплодных землях был организован в 1970 году совхоз «Овцевод». Управляющим на Пикете, по согласию людей, поставили Бориса Гавриловича Литвишко, фронтовика, инвалида войны, человека твердого, энергичного, в работе безотказного. Агрономом назначили Григория Никифоровича Ноздрачева. Зоотехником осталась Светлана Васильевна Татаринцева.
Начинать им пришлось, можно сказать, на пустом месте. Овцеводство — новая отрасль, ее еще нужно осваивать. В чабаны набрали бывших скотников и дояров. Решили организовать на Пикете племенное ядро: переоборудовали под овчарни корпуса МТФ, построили поблизости несколько кошар — получился овцегородок. Но для того, чтобы было племенное ядро, его еще нужно вырастить. А возможно ли это, когда среди чабанов никакой дисциплины? То один, то другой «под мухой».
«Семиглавой гидрой» назвал Литвишко пьянство. И они, руководители отделения, стали с этой гидрой сражаться. Одну за одной отрубали ее головы, изрыгающие алкогольный яд, добровольное безумие, преждевременную старость и болезни. Главной в этой борьбе была Светлана Васильевна Татаринцева.
Светлана Васильевна, как она объяснила однажды, не могла видеть, как пьянство, словно эрозия, разъедает душу человека, калечит ему и окружающим жизнь.
Первым, за кого она взялась, был бригадир Иван Захарович Блохин.
«Больше всего — вспоминает Иван Захарович, — я на Татаринцеву злился. В ту пору она была председателем товарищеского суда, и по ее настоянию суд принял постановление: за выход на работу в нетрезвом виде — штраф 50 рублей. Мы к ней, бывало, сильно выпивши, приходили ночью окна бить. Но она не испугалась и не отступила, свою линию гнула. Меня особо стыдила. «Ты, — говорит, — Иван Захарович, из-за этого проклятого пьянства свою жизнь ногами топчешь». Не доходило до меня. Уволился я из совхоза. А уж что вытворял, и говорить стыдно.
Раз шел домой пьяный, но не дошел, заснул в кювете, а зима была. Очнулся я дома, на кровати, а возле меня жена и Татаринцева сидят. У обеих слезы по щекам ручьятся, а Светлана Васильевна надо мной причитает: «Ой, лишенько, погубил себя человек, дети при живом отце сиротами растут, что они о батьке скажут, когда вырастут?» Тут-то до меня кое-что дошло. Дал я ей слово, что больше пить не буду. С тех пор ни капли в рот не беру...»
Иван Захарович оказался человеком сильным. Но и ему первое время приходилось туго. Вчерашние собутыльники насмехались, совали стакан: «Хоть глоточек пригуби!..» Тут Татаринцева коршуном налетала: «Не трогайте человека!»
То, что Иван Захарович категорически бросил пить, на односельчан произвело сильное впечатление. И Светлана Васильевна в разговорах не забывала заметить: «А вот Иван-то Захарович...»
Пример Блохина и агитация Татаринцевой заставили многих по-другому посмотреть на себя, понять, что пьянка — это подмена радости жизни.
Светлана Васильевна продолжала воевать. Никогда не отступалась она даже от самых горьких пьяниц, и в ее душевной щедрости черпал человек силы, которые помогали одолеть страшный порок.
— Мы, члены товарищеского суда, — рассказывала она, — и домой к пьющему пойдем, и с женой посоветуемся, и с друзьями поговорим. А если не поможет — и оштрафуем, и на люди выставим. Как бы низко ни опустился человек, а суда своих товарищей он боится и стыдится.
Стыд... Уверена Светлана Васильевна, что живет он в душе самого внешне черствого и грубого человека, только нужно пробиться «вглубь», расчистить дорогу родничку совести, пока не забьет он светлым ключом. Но и это не все... — Потребовать не пить, создать обстановку нетерпимости — это лишь начало, — считает Светлана Васильевна, — главное — создать такие условия жизни и работы, чтобы человеку пить не хотелось.
Внимание и забота о человеке, осмысленный и интересный досуг — все это лечит... Важную роль в лечении играют доброта, чуткость, отзывчивость. Бывало, «мелочь» какая-нибудь заставляла человека окончательно расстаться со спиртным. Он домой злой приходит, а во дворе уже уголь свален. Или же утята пищат, о которых хозяйка давно мечтала, а то стоят в ящиках отборные помидоры. Трогает человека такая забота. Светлана Васильевна многих именно этим взяла.
По ее инициативе восемь лет назад в станице открылся вечерний университет сельскохозяйственных знаний, занятия два раза в месяц. Вначале Татаринцева не могла собрать чабанов: «На что мне наука, я без нее неплохо чабаную».
Но вот по просьбе зоотехника дирекция совхоза направила Ивана Захаровича Блохина и еще одного бригадира в передовые племзаводы края, получающие высококачественную шерсть. Опыт передовиков задел овцеводов за живое—провели детальный анализ, Татаринцева помогла разработать мероприятия, слушатели изучили их на занятиях и позднее внедрили у себя. В итоге намного улучшилось качество шерсти.
На занятиях стали практиковаться взаимопроверки. Однажды предупредили толкового, но изрядно выпивающего чабана, что всем составом факультета животноводства через месяц приедут к нему. Когда слушатели университета прибыли к нему в кошару на двух автобусах, у хозяина все было на высшем уровне.
И как выяснилось, пока он готовился к встрече, целый месяц капли в рот не брал, а потом и вовсе бросил пить.
Очень открытый человек Светлана Васильевна. И радость, и горе выражает бурно, так, что всем видно. Вот светится от счастья: еще один «крестник» прошел «испытательный срок» — год трезвости. А то, смотришь, идет мрачная — после двенадцати лет трезвости явился в кошару навеселе передовой чабан, за которого уже и опасаться перестала. «Как же так? — недоумевает. — Почему споткнулся? Чего не хватает?» И снова начинается борьба за работника, отца, мужа...
Когда я приезжал в прошлом июне, Татаринцева не могла идти в отпуск, потому что был сенокос. Все до единого работники отделения были в степи — ежедневно скирдовали свыше ста тонн сена. При мне Литвишко восхищался:
— Светлана, ты что, «заговоры» знаешь? Ни одного больного-хворого, все в поле.
А «заговор» Татаринцевой, возможно, только в личном примере: за 25 лет ни разу не была на больничном, не совершила ни одного прогула. Впрочем, так же, как и Борис Гаврилович, — с них-то и начинается трудовая дисциплина. Никто не кивнет: мол, а сами?
Взаимопонимание между руководителями отделения, слаженность в работе тоже, наверное, причина того, что в Пикете каждый знает, какую работу, где и когда он должен выполнить.
— С Литвишко легко в упряжке, — шутит Светлана Васильевна, — он у нас за коренника, мы с Никифоровичем —пристяжные.
Трудно сказать, кто у них за «коренника», кто «пристяжные», только сумела эта «тройка» вернуть былую славу Пикета. И тут доброе слово нужно сказать в адрес агронома Григория Никифоровича Ноздрачева.
Тогда, после пыльных бурь, поднял он людей на дело, казалось бы, обреченное на неудачу — возродить плодородие земли.
День-деньской пропадал агроном в поле, а ночью читал специальные журналы, делал вырезки из газет. Накопил солиднейшие, знания и опыт. Трудно измерить все, что сделано им с семидесятого года. Были и долгие раздумья над выбором почвозащитной технологии, были советы с учеными НИИ сельского хозяйства, разработки проекта по возрождению унесенного бурями чернозема. Были и споры, отстаивание мнений о необходимости залужения части массивов. И нужны были годы, чтобы претворить эти планы в жизнь.
Радостно сейчас смотреть Ноздрачеву на покрытые зеленью ветроударные участки когда-то лысых склонов. Давно залужены выгоны, на тысячах гектаров — посевы многолетних трав. С 1975 года обрабатывают почву только плоскорезами и противоэрозийными культиваторами, сеют стерневыми сеялками. Земля получает хорошую заправку минеральными и органическими удобрениями, прочно введены совсем было исчезнувшие чистые пары.
Урожай стали снимать по 25—30 центнеров зерновых. Конечно, это победа! Но главное в этой победе то, что люди поверили в себя и в свою землю.
Два года назад Григорий Никифорович ушел на пенсию. Провожали его с большим почетом. На смену Ноздрачеву пришел молоденький агроном Александр Мальцев. Светлана Васильевна ему при знакомстве сказала: «У нас, чтоб вы знали, не пьют. Трезвое отделение...»
Пять лет назад выделили отделению средства на строительство новой типовой кошары. Бригадир Борис Гаврилович вместе со Светланой Васильевной собрали местных умельцев, подумали хорошенько и поставили кошару, но не кирпичную, а каменную. Обошлась она в 12 тысяч рублей вместо ста. А на сэкономленные деньги в Пикете построили отличный клуб на 250 мест. Сейчас в Пикете лучшая в станице самодеятельность. Одним из первых в фольклорный казачий хор записался Александр Д. Вернее сказать, записал его Иван Захарович Блохин: «Голос, у тебя, Сашко, знатный, давай пой...»
И Сашко поет. О жизни своей, той, угарной, и не вспоминает. Женился, дети растут. Сейчас он уже старший чабан, трудится умно, самостоятельно, трезво.
Многое можно еще рассказать о трезвом отделении. К примеру, такой еще факт. На Пикете, как вы помните, сосредоточено маточное поголовье.
Ежегодно требуется до ста сакманщиков. Где брать? Раньше привлекали горожан. Потом Татаринцева запротестовала:
— Вы все прекрасно знаете, что даже самые лучшие шефы ценного работника вряд ли пришлют, «освобождаются» чаще всего от собственных прогульщиков. Мы объявили войну водке, а люди привозят с собой спиртное — погулять на волюшке, вдали от своего начальства...
Так на Пикете появились в кошарах и овцегородках школьники-сакманщики. В школах на уроках трудового обучения они получают теоретическую подготовку, а тут применяют знания на практике. Очень полезное во всех смыслах дело.
Мне, бывшему свидетелем дружбы чабанов и школьников, хочется сказать вот о чем. Лишь в трезвом коллективе взрослых могут получить дети не только трудовую, но и нравственную закалку. Смогут правильно ориентироваться не только в выборе профессии—в выборе жизненного пути.
В. КУРОПАТКИН
Совхоз «Овцевод», Ставропольский край.
Журнал "Крестьянка" № 2 1985 г.
Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области