Анатолий САНЖАРОВСКИЙ
Как-то шел я по двору, вижу: то пластаясь по земле, то взлетая в прыжках, соседская рыжая кошка по кличке Сонечка гонится за молодым скворцом.
Скворец еще не умел по-настоящему летать. Он то и дело взлетал и тут же, через каких-нибудь пять-шесть шагов, тяжело падал.
— Ты, бандитка — попытался я отогнать Сонечку. Но она даже не глянула на меня и через мгновение была уже с поживой. Тогда я подбежал — рыжая зверюга отпрянула под плетень. Поднял я птенчика — весь в крови.
До чего же пакостна эта Сонечка! Как поддела зубом-иглой, так всю ногу скворцу до самого верха развалила.
Промыл я раны одеколоном. Потом смочил в нем шелковую нитку с иголкой, зашил рану и перевязал скворушке ногу синей чистой проглаженной тряпицей. Перевязал натуго, чтоб не скинул.
Первое время скворушка квартировал в сарае, в ящике, выстланном соломой, а там, как пострадалец мой чуток поправился, сладил я ему скворечню, целый домик.
Выйду, бывало, во двор, выпрыгнет из своего оконца на крылечко и мой скворушка, стоит-поет мне сверху свои благодарности.
За лето скворец окреп. В осенний час полетел за теплом в чужие края.
Весной, правда, с припозданием, заявляется — я узнал его по моей синей повязке, — и заявляется не один, а с подружкой.
Все б хорошо, да в зиму-зимнюю заняли домик воробьи-быстролеты. Миром не отдают, будто мало им чердаков. Ну что ж, ушли с битьем. Изрядную трепку учинили воришкам скворцы.
Чистоплотные новоселы выстлали свой домик полынью, зажили себе с песнями.
Встанут чуть свет, напоются, а там и полетели. Видят, идет стадо коров или отара. Сядут на спины животным, прокатятся, да не задарма: почистят шерсть, выберут линялый волос на гнездо себе, не оставят живой ни единой мелочи, что всегда досаждает скотине, — как не радоваться таким ездокам...
Передохнут скворушки—понеслись в поле к тракторам: на вспашке каких только червей не выворачивает!
А не то собирают жуков и гусениц в садах.
Хорошие у моих певцов дела...
С днями забот прибавилось, появились скворчата. Вовсе круто стало. В сутки семнадцать часов на крыле. Двести раз принеси в день корму!
Но однажды, сильно проголодавшись, их огольцы учинили невозможный крик. Забыли мои скворцы про осторожность, полетели за кормом на пару. Тут затаившие зло воробьи порхнули в леток — и посыпались наземь слепенькие еще, совсем голые скворчата. Всех до единого повыкидывали.
Будто по уговору, внизу дежурила Сонечка, всех мальцов и прибрала.
Я видел в окно, как воробьи юркнули в скворечник. Покуда обувался, покуда бежал... Воробьи умчались, и Сонька уже из-за плетня сыто и нахально облизывалась.
С кошки какой спрос? Как была зверь, так зверем и останется.
Но вот воробей... Пичужка домовая, мирная, вроде без жадности к крови, а поди ты, способная на такую месть, на такое злодейство.
Подлетают мои. Рады-радешеньки. В клювах жирные червяки извивами ходят. Сели на приступочку у оконца — тихо. Оглядываются... Смотрят на меня. Чем же я помогу вам, горюшата?.. Утекшую воду не воротишь...
Мои сюда, мои туда — нету нигде малых... В скворечник так и не вошли. Улетели с горя в лес. С неделю-другую еще появлялись. Сядут в сторонке на кухоньку, смотрят на скворечник, в печали смотрят-ждут: вот пойдут оттуда голоса родные... Далеко до обычного срока улетели на юг. Думал: все, не увижу больше.
И на счастье, ошибся: на новую весну воротились-таки! И опять в их домике запищали скворчата.
Журнал "Крестьянка" № 6 1983 г.
Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области