ЭТА СТРАНИЦА ПОСВЯЩЕНА СЕГОДНЯШНЕЙ КУЛЬТУРНОЙ ЖИЗНИ ГОРОДА-ГЕРОЯ ЛЕНИНГРАДА
Илья ФОНЯКОВ
ДАЖЕ не верится, что в одном квартале отсюда — вечно шумный Невский. Залитая асфальтом площадь с круглым сквером посередине уютна и тиха. Бронзовый, аникушинский Пушкин стоит, откинув руку, на фоне белой колоннады Русского музея. Девушки, щебечущие у его подножия, наверное, думают, что он стоял тут всегда. А я — старожил этих мест — помню те времена, когда его здесь еще не было. А вокруг сквера — его называли тогда Малым Михайловским садом — была невысокая оградка. И еще трамвайные рельсы. Наш студенческий поэт писал:
Каждый вечер они долго шепчутся в скверике —
Он кольцом трамвайным обвит.
Каждый вечер они открывают Америки
В океане своей любви...
Площадь Искусств — недаром так назвали ее в советское время! Конечно, не все театры, не все музеи и концертные залы Ленинграда собрались здесь. Но все-таки такая площадь есть только в нашем городе. Площадь-символ. Площадь Муз. Здесь, куда ни глянешь, — афиши. Что сегодня в Малом оперном? Крупные буквы: «Пугачев», музыкальная трагедия В. Кобекина по С. Есенину. Как и всякий театр, наш Малый оперный знал периоды взлетов и периоды неудач, и я не стану пытаться в нескольких строках оценивать его работу.
Скажу только, что всегда его репертуар отличался тяготением к новизне, духом смелого эксперимента. Помню очень давние времена, когда впервые пошла здесь, вызывая неистовые споры, прокофьевская «Война и мир» — еще в первом, «двухвечеровом» варианте. А сейчас? В театральной афише — имена Б. Тищенко, С. Слонимского, А. Туника. На воскресное утро для детей анонсируется опера С. Баневича «Фердинанд Великолепный», где главное действующее лицо — Фердинанд; великолепный, пудель. Это тоже традиция: о маленьком зрителе-слушателе здесь всегда заботились особо! Кстати, наискосок, в Музкомедии — премьера «Путешествие Нильса с дикими гусями» на музыку В. Шаинского. Тоже для детей...
А чуть подальше, в Драматическом театре имени В. Ф. Комиссаржевской, — «Генерал Серпилин» К. Симонова (драматическая композиция в двух частях народного артиста СССР Р. Агамирзяна). Когда-то этот театр называли «Пассаж», на его фасаде — мемориальная доска: «...Открыт в Ленинграде в 1942 году». И Музкомедия тогда тоже работала. В знаменитом музее 235-й ленинградской школы «А музы не молчали...» хранятся театральные реликвии той поры: афиши, сценические костюмы. Зрители могли сидеть в пальто — впрочем, чаще на них были шинели или ватники, — но ведь на артистов это не распространялось. И премьерши с обнаженными плечами в адский холод в какой-нибудь великосветской сцене обмахивались веерами: «Ах, как жарко!»...
Ты многое помнишь, площадь Искусств! Здесь в филармонии прозвучала в блокаду великая Седьмая симфония Шостаковича. На противоположной стороне площади — Русский музей. К нему и приближаться-то — праздник, такое чудо гармонии сотворил когда-то гений Карла Росси. Этот музей — живой. В его залах — всегда что-то новое и неожиданное. Например... Репин! Да, недавно был незнакомый нам доселе Репин из музеев и частных собраний Финляндии. Выставка невелика — всего один зал. И, конечно, никак не может конкурировать с собранием самого Русского музея. Но в чем-то дополняли его. Вглядываешься, например, в небольшой этюд мужской головы — и воочию видишь, как «шел» художник к знаменитым, потрясающим глазам Ивана Грозного... А не менее известная картина «Не ждали» начиналась, может быть, вот с этого этюда «Фигура входящего»— видно, как в дальнейшем усиливал мастер психологическое напряжение и драматизм своей работы. И, наконец, одна из работ последних лет жизни — портрет друга и собрата по искусству Акселя Галлен-Каллела. Полотно кажется незаконченным, но мощь таланта ощущается и в нем: бритоголовый, усатый, с трубкой, похожий на старого солдата, художник вызывает большую человеческую симпатию.
По дороге к выходу задержимся немного у знакомых, любимых полотен: они ведь тоже живут, в каждом возрасте мы видим их в чем-то по-новому. Да и помимо нас, время что-то добавляет к ним. Ну, например, никак не могу отделаться от ощущения, что у возлежащего в своей ладье суриковского Разина — совершенно «шукшинский» взор: та же неистовая российская синева в глазах! И еще немного постою у окна, выходящего во внутренний дворик. Там неловко стоит у стены огромный чудовищный всадник. Бывший памятник Александру III с площади у Московского вокзала. Скульптор Паоло Трубецкой создал в свое время произведение резко сатирическое. Беспощадная издевка над косностью и тупостью самодержавия отчетливо «читалась» мыслящими современниками. Власть имущие предпочли ее не заметить и памятник все-таки установили. После революции его нарекли «Пугалом» и выбили на цоколе сатирические строки Демьяна Бедного.
Потом скульптура оказалась во дворе музея. Не только искусствоведы, но и рядовые ленинградцы задумывались о ее дальнейшей судьбе: все-таки уникальное в своем роде произведение — монументальная сатира! В корпункт «Литературной газеты» как-то пришло письмо от рабочего из-за Нарвской заставы — он и место присмотрел для бывшего «Пугала» в одном из городских скверов, предлагая установить его там вместе с соответствующим пояснением. Была идея создать «зал скульптуры» на открытом воздухе, в прилегающем к музею саду. А пока памятник-сатира ждет своего часа.
Так что не все и у площади Искусств на виду, на афишах. Кое-что есть и в резерве, про запас. Вхожу в ничем не примечательную подворотню рядом с оперным театром и музеем-квартирой художника Исаака Бродского.
Двор как двор, за ним — второй, совсем маленький. Ничем не приметная лестница в ничем не приметный подвал. Кажется, здесь какая-то мастерская. Или склад. А когда-то — в 1912—1915 годах — здесь помещалось знаменитое литературно-артистическое кафе «Бродячая собака». Его душой и организатором был актер и режиссер Борис Пронин, стены расписал художник Судейкин, знаменитый архитектор Иван Фомин собственноручно сложил камин из красного кирпича. Здесь бывал едва ли не весь тогдашний литературный Петербург-Петроград, от Маяковского до Ахматовой.
«Несколько лет назад мне довелось побывать в этом подвале с целой группой «заинтересованных лиц», — рассказывал мне старейшина ленинградских коллекционеров книг и литературных реликвий Моисей Семенович Лесман. — Был представитель управления культуры, историк, художник-реставратор. Заглянули под штукатурку — вся роспись, оказывается, сохранилась! Она там прекрасно «законсервирована». Так что восстановить интерьер «Собаки» при случае было бы не так уж трудно. Но тогда же встал вопрос: а кто будет ее «хозяином» в новом качестве — управление культуры? Общепит?
Вопрос не такой простой, как кажется... В общем, решено было отложить дело до поры до времени. А пробную расчистку снова закрыли...»
Что ж, решение, между прочим, разумное. Объектов, достойных реставрации, в таком городе, как Ленинград, хватает. Вот и сейчас: только что открыто — не так далеко от площади Искусств — бывшее кафе-кондитерская Вольфа и Беранже, связанное с именем Пушкина. Большие работы идут в доме поэта на Мойке.
До всего сразу руки не доходят. А поспешностью можно все испортить. И все-таки будем надеяться, что и легендарная «Бродячая собака» откроет когда-нибудь снова свои двери — хотя бы в качестве чисто музейном. И в неповторимом облике ленинградской площади Искусств появится новый колоритный штрих!
Литературная газета № 17 (5031) 24 апреля СРЕДА 1985 г.
Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области