Главная | Регистрация | Вход | RSS

Архиварий-Ус

Меню сайта
Категории раздела
>
Новости
Мои статьи
Политика и экономика 1980
Литературная газета
Газета "Ленинская Правда"
Газета "Правда"
Еженедельник "За рубежом"
Газета "Полярная Правда"
Газета "Московская правда"
Немецкий шпионаж в России
Журнал "Трезвость и культура"
Политика и экономика 1981
Журнал "Юность"
Журнал "Крестьянка"
Журнал "Работница"
Статистика
Яндекс.Метрика
Фактор человечности
Игорь Ачильдиев
Размышления о роли кадров в осуществлении перестройки

Конечная цель перестройки — обновление всех сторон жизни нашего общества, придание социализму самых современных форм общественной организации, наиболее полное раскрытие творческого потенциала социалистического строя.

Из постановления Пленума ЦК КПСС «О перестройке и кадровой политике партии»  

Музейно-заводской феномен 

В старинном украинском городе Никополе есть краностроительный завод. Еще десять лет назад о нем отзывались пренебрежительно: производство отсталое, продукция не блещет новизной. Преображение началось, когда директором назначил Анатолия Федоровича Гонтаренко,  работавшего до того секретарем парткома Днепропетровского комбайнового завода имени Ворошилова, где родился известный теперь на всю страну метод аттестации и рационализации рабочих мест. Так вот, Гонтаренко, главный инженер, завода Борис Федорович Жердев, славный технолог Леонид Александрович Бузин, еще несколько человек образовали «мозговой штаб» и за несколько лет сумели вывести завод из прорыва.

Далось это неимоверно тяжким трудом, вспоминает Гонтаренко. Сколько мучились с реконструкцией! А чего стоило введение подряда в организацию бригад? А сколько бессонных ночей ушло на разработку и внедрение той же аттестации рабочих мест! Даже и вспомнить страшно.

— Главное: тяжело было воодушевить людей, — говорит Гонтаренко. — То есть вроде все понимали, и народ неплохой... А отношение к производству было какое-то отчужденное, отстраненное. Не знаю, как это назвать. Словно дело касалось не нашего с ними общего завода, а только моего. Они числились в списках, получали заработную плату, производили какую-то продукцию — а завод чужой, «дядин». На дядю кто будет работать в полную силу?

С большим трудом Гонтаренко удалось переломить настроение коллектива. Перелом наступил, когда директор взялся за создание соцкультбыта. Привели в порядок и перестроили заводской профилакторий, отделали зону отдыха на берегу Каховского моря, приступили к возведению клуба и кинотеатра, стали строить жилье» Тут коллектив не выдержал, и глухая стеночка, отделяющая «начальство» от «работяг», стала рассыпаться, рушиться. Завод, явно получшел, хотя до рекордов было еще далековато.

В мае 1985 года Гонтаренко избрали первым секретарем горкома партии в Никополе. А весной нынешнего возникла ситуация, которую трудно уложить в привычные рамки экономических категорий. На заводе позвонили из министерства и решительно потребовали в кратчайшие сроки (за два, в крайнем, случае за три месяца) выполнить особо важный заказ.  

— А план? — с ужасом и надеждой спросил новый директор завода Николай Иванович Поночевный. — Как с планом?

— Корректировать не будем. План — дело святое.

Директор бережно положил трубку на рычажки и вызвал к себе «мозговой штаб». Что делать? Предстояло изготовить несколько сложнейших землеройных агрегатов общей стоимостью около двадцати миллионов. А завод с огромным напряжением выполнял годовой план в семьдесят миллионов. С ума сойти! После, некоторого размышления решили «идти в народ». Руководство (в том числе и городского комитета партии, поскольку Гонтеренко, не отделяя себя от заводского коллектива, принимал по-прежнему участие в его делах) обратилось к людям с просьбой помочь попавшим в беду. Разумеется, была продумана до мелочей технология работ в две и три смены, для заказа выделены специальные участки в цехах, создан полигон со стендами для испытания агрегатов. Но сами по себе — «мозговой штаб» отлично понимал! — эти меры не решали задачи. — И она никогда не была бы решена, если бы не люди! — утверждают Поночевный и его коллеги. — Возникло нечто, чему мы и название давно забыли, — «трудовой энтузиазм». Вот так, уважаемые читатели, Никопольский краностроительный за три месяца выдал два плана. Немыслимо, невероятно! Но — факт.

Давайте подумаем, как отнестись к этому «чуду». Радоваться или нет? Выводит, завод многие годы скрывал от самого себя резервы, заключающиеся в каком-то внутреннем раскрепощении работников? В экстремальной ситуации эти резервы раскрылись легко и естественно - что же мешало использовать их в другое время? Да, конечно, общая беда сплотила людей. Однако надо быть внутренне подготовленным к этому сплочению!

Разговор с Гонтаренко был трудный. Как же так, допытывался я у Анатолия Федоровича, вы старались изо всех сил, чтобы дойти до семидесятимиллионного рубежа, а тут скачок в производительности, да еще какой! Почему же раньше не удавалось?

Гонтаренко молчал, обдумывая ответ. Скулы его окаменели, глаза сузились, руки чуть не ломали карандаш.

— Раньше... — задумчиво повторил он и, наконец, выдавил: — Да все из-за того же музея. Не только из-за него, но вы понимаете, что я хочу сказать...

А с музеем произошла такая история.

После очередного рабочего дня на краностроительном — то было накануне разговора с Гонтеренко — я поехал в гостиницу. Попросил остановить машину у книжного магазина. Напротив высился красивый особняк, на нем вывеска: «Никопольский краеведческий музей». Дай, думаю, загляну... Но когда подошел ближе, то увидел, что за окном висит пожелтевшее от времени объявление: «Музей для посетителей закрыт».

— Вот так раз! — сказал я вслух, несколько обескураженно и вроде ни к кому не обращаясь. — Для посетителей закрыт, а для кого ж открыт?

Ко мне подошел какой-то человек и бодро, словно мы только что прервали с ним разговор, ответил: — Для начальства. Для него тут двери всегда были открыты настежь. — То есть как? — изумился я. Вокруг нас стал собираться народ, к разговору прислушались, он быстро стал общим. Выяснилось примерно следующее.

Здешний краеведческий музей некогда был богатейшей сокровищницей, куда свозили предметы старины, антикварный фарфор, книги, иконы, утварь из опустевших окрестных церквей. «Маленький Эрмитаж, — бросил кто-то реплику. — Возами когда-то свозили, а потом, все разграбили».

Я пошел в комитет народного контроля, который, как мне подсказали, занимался расследованием этого Дела. Выяснилось, что музей закрыт уже более десяти лет: поднялись грунтовые воды, здание дало трещину. И действительно, многие ценности из музея исчезли. Куда?

— А вот мы сейчас посмотрим, — сказал председатель Никопольского КНК Николай Алексеевич Овечкин. — Минуту. Он раскрыл передо мной папку. И тут я увидел... Нет, описывать не стану, приведу цитаты из акта народного контроля: «8 октября 1973 года представитель Днепропетровского исторического музея получил из фондов Никопольского музея 67 штук икон разных. Акт передачи не имеет номера, не указаны перечень и инвентарные номера экспонатов». «По акту номер 13 через тов. Бондаренко А. Б. отправлена мраморная доска с церковного престола для Днепропетровского обкома партии». «По акту без номера передано тов. Шило С. И. 10 штук икон разных. Акт без печати, не указано, на каком основании производилась передача». (Естественно, ни в одном акте нет описания икон, какого они века и т. п.) «По инвентарным книгам 1948 года в музее числилось 78 единиц посуды (фарфор саксонский, мейсенский, XVIII века, фабрик Франции, Англии, России), а в 1975 году по акту передачи экспонатов значится посуды только 43 единицы. Местонахождение остальных единиц никто не знает». «Часть старых инвентарных книг исчезла»... Были, оказывается, случаи обменных сделок с частными лицами, когда из фондов музея переходили в чьи-то руки старинные монеты. Установлена недостача 700 экземпляров книг, среди них имелись ценные. О том, что после закрытия в Никополе Преображенской церкви ее ковры были развезены «по начальству», известно всему городу...

Музей разбазаривали на глазах у горожан. Мало того, что он был закрыт десять лет и целое поколение никопольчан ни разу в нем не побывало, произошло и нечто другое. Горожане видели, как грабят наше национальное достояние, культуру. Выходит, они работают на заводах, чтобы множить народное добро, а его бессовестно растаскивают — даже из музея!

Хочу сразу сказать, что как только в 1985 году сменили в Никополе руководство, для музея отыскалось помещение, в нем сделали ремонт и когда я был в командировке, многие экспонаты уже упаковывались, готовились к переезду в хорошее здание.

Вернемся к разговору с Гонтаренко.

— Вы понимаете, что я хочу сказать? — спрашивал Анатолий Федорович, ломая в сердцах карандаш. — При такой ситуации, при таких нравах разве можно было надеяться пробудить в людях отношение к заводу как своему? Что они, слепцы, что ли? Требовался решительный перелом в общественной атмосфере — его принес новый курс партии, апрельский Пленум ЦК, закрепил и упрочил XXVII съезд. Партия доказала всем, в том числе и нашим горожанам, что хозяин у нас — народ, а не хапуги и расхитители.

Сердцевина

Тут, мне кажется, Гонтаренко подошел к самой сути проблемы: взаимоотношению социальной справедливости и производительности труда. Вот где зарыты корни многих производственных бед, когда равнодушие к общим экономическим делам невозможно переломить никакими мерами, кроме оздоровления духовной атмосферы в обществе. Сегодня никто не станет отрицать, что, к примеру, крупные провалы в экономике Узбекистана и некоторых других республик и областей были порождены самой обстановкой, нравственным климатом в них. Не случайно перестройка всюду началась с наведения порядка, восстановления попранной законности, с открытой и нелицеприятной критики. Результат известен: принятые меры дали ощутимую прибавку в производительности! Выяснилось, что правдивое слово лечит экономику от многих заболеваний, в том числе от бюрократизма и бесхозяйственности.

Поэтому с такой остротой и был продолжен разговор о социальной справедливости на недавно состоявшемся Пленуме ЦК КПСС. Он призвал открыто показывать все, что сковывает нас и мешает двигаться вперед..
Никольский музей — символ, если хотите, — даже мелочь по сравнению с теми реалиями, которые отлично видели и знали все, кто приходит сегодня на завод, стройку, шахту, в НИИ и лаборатории. Прикрывшись щитом полугласных инструкций, устных и письменных распоряжений, телефонных накачек и келейных указаний, несправедливость проросла, накопила силу, обрела обыденную незаметность.

В статье «Умение жить»?» («ЛГ», 7 мая 1986 г.) социолог Е, Андрющенко называет слои и группы, которые живут порой на нетрудовые доходы: «Среди них, по мнению авторов (писем в газету. — И. А.), особенно часто встречаются работники торговли, общественного питания, сферы обслуживания. К ним примыкают медики, владельцы личных домов и квартир в курортных местностях, работники хозяйственных организаций и местных органов власти, правоохранительных органов». Подумаем, что стоит за этой многозначительной фразой. Ведь очевидно: раз есть какие-то слои, живущие не по труду, значит, должны быть и слои обиженных. То есть те, кто живет хуже, чем на то имеет право, кто обеспечен менее, чем мог, если бы заработанные им блага хитрым образом не отобрали другие, не так ли?

Полно, воскликнет читатель, разве есть у нас такие? Горько сказать, но есть. Кого назовем первым?
Начну с молодежи. Той, которая выносит на своих плечах основную тяжесть освоения Сибири, Дальнего Востока, назову ее главную и острейшую проблему — жилищную. Каждому, кто едет на стройку или в молодой город, предстоит суровое испытание: годы в общежитии. В гор. Брежневе — он строится уже более 16 лет — чуть не четверть населения живет в рабочих общежитиях. Многие долгие годы ютились в вагонных городках «шанхайчиках», диких поселках «самостроя» — без всяких удобств, кроме крыши над головой.

Особенно тяжело матерям-одиночкам, их детям. В том же гор. Брежневе в общежитиях живут ребятишки, которые с молоком матери всосали какую-то особую психологию: при крике «Комендант идет!» шныряют под кровать. В Старом Осколе в общежитиях шестьдесят матерей-одиночек. В одной комнате вместе с матерью и ее ребенком проживают другие женщины. Прошу задуматься: мыслимо ли от этих людей, пятилетку за пятилеткой кантующихся по «общагам», ожидать полной отдачи сил производству?

Разумеется, с жильем худо не потому, что в торговле и общепите воруют, а на юге сдают втридорога квартиры. Но связь между отставанием соцкультбыта и тем, что некоторые работники хозяйственных организаций и местных органов власти до недавнего времени имели возможность (всюду ли они ее лишились?) улучшать свои жилищные условия до шикарных, прослеживается четко. Зачем усиленно заниматься строительством жилья, поликлиник, детских садов и т. п., когда лично мои интересы удовлетворены полностью и даже с избытком? Как говорится, сытый голодного не разумеет...

А вот иная проблема. 70 процентов слушателей Дипломатической академии — дети руководящих работников различных рангов. Удивительно, что не все 100... Мне кажется, и в институте международных отношений давно введен конкурс не абитуриентов, а их родителей. Что это значит? Да только одно: те, кто держал конкурс и хотел принести свои знания, свой талант на алтарь Отечества, оказались за бортом привилегированных вузов. Теперь пойдите и поговорите с ними о справедливости.

А разве, не делим мы страну на разные зоны питания и снабжения, из-за чего многим приходится ездить за колбасой и мясом в ближайшие столицы?

Заметьте: чтобы разрешить иные из трудных проблем, достаточно порой снять заклятие и сказать о них во всеуслышание, открыто. Лишившись покрова умолчания, они быстро улетучатся, словно мрачные призраки, живущие ночью и исчезающие с первыми лучами зари. Для этого не требуется ни капитальных вложений, ни долгой подготовки. Только слово — правдивое, чуткое, совестливое.

Могут возразить: и на строительство жилья не потребуется затрат? Это же миллионы рублей...

Отвечу: да, средства нужны. Но вот в том же Старом Осколе за прошлую пятилетку не освоили около 17 миллионов рублей на сооружение жилья. Деньги лежали мертвым капиталом, а мощности тамошнего домостроительного комбината не использовались на треть. Так позвольте молодежи самой строить себе дома — через два года в городе не останется ни одного общежития! Что же мешает — нерешительность? Скорее, привычка, непонимание требований перестройки: терпят люди многие годы, потерпят еще...

Где же заклинило колесо?

Такое впечатление, будто мы запрягаем телегу впереди лошади. И понукаем ее, бедную, нахлестываем кнутом... Порой — в порядке материального стимулирования подкидываем ей в ведерке овсеца. Телега, разумеется, ни с места. А мы доискиваемся: где же у нее заклинило колесо?

Не кажется ли вам, читатель, что за последние годы мы изобрели кучу нудных и вредных правил, обычаев, традиций, даже законов, которые опутывают нас по рукам и ногам, сталкивая инициативных, творческих людей с бетонным административным барьером? За ним сидят люди, обеспокоенные не общим исходом дела, а личным положением.

Передо мной лежат документы одного необычного — нет, пожалуй, необычным его не назовешь! — дела.

Группа изобретателей (А. Колискор, А. Кобринский, А. Ксрендясез, Е. Лезковский) получила два авторских свидетельства на особый способ измерения сложных поверхностей деталей. Произошло это в 1967 и 1971 годах. Для непосвященных скажу, что эти два документа практически открыли целую отрасль станкостроения, на их принципиальной основе за рубежом создана индустрия координатно-измерительных машин (КИМ), которые, автоматически контролируя качество продукции, дают огромный экономический эффект. Но и ценятся они солидно! Каждая КИМ — от 250 тысяч до миллиона долларов.

Прошли годы. Минстанкопром не внедрял эти изобретения в производство. Мало того, когда аналогичные машины начали ввозить из-за рубежа (через семь-восемь лет после создания их у нас 8 стране!), никто не подумал даже сделать отметку в патентном паспорте о том, что идея КИМ принадлежит советским авторам. Из-за этого машины покупали за границей без соответствующей скидки, затратили лишние десятки миллионов долларов.

Между тем изобретателям не выплачено ни гроша. Но послушайте, что произошло дальше! Когда авторы разузнали, что КИМ поступают к нам по импорту, они попытались получить справку о том, что в них использовано отечественное изобретение. Ее должно подписать предприятие, где используется машина. Стало известно, что на «Красном пролетарии» КИМ установлена. Там поначалу выдали акты — куда денешься. А потом, чтобы выручить министерское начальство, написали: да, такая машина в цехе вроде бы давно стоит, в углу, но ею не пользуются, и что она такое — неизвестно, потому акты подлежат аннулированию как ошибочные.

Блестящий ответ, правда?

Борьба за отечественный приоритет перенеслась под сень Фемиды. Фрунзенский районный народный суд Москвы назначил экспертизу, доказавшую правоту авторов. Решение вынесено в их пользу. Вы думаете, минстанкопромовцы сдались? Ну, нет, их на голую бумажку не возьмешь... К тому же восторжествуй истина, грянет и час расплаты. А кто это, спросят, подписал патентный паспорт не глядя? По чьей вине переплатили миллионы долларов? И потащат ведь… Поневоле надо изощряться. В Минстанкопроме отыскали ход: подали жалобу в Госкомитет изобретений с просьбой... отменить его решения 19-ти: 15-летней давности о выдаче авторских свидетельств, признав их недействительными. 

А что тут удивительного? Такие маневры не раз удавались прежде. Напомню историю с Д. Раксиным, который изобрел приспособление для формовки и раскроя воротника из меховой шкурки («АГ», 31 мая 1978 г.), его авторское свидетельство было опорочено именно так. Когда нужно было заплатить изобретателю, принесшему стране многомиллионный выигрыш, положенную сумму вознаграждение в Минлегпроме СССР «зачесались»; а не многовато ли одному человеку? Нет, ничего незаконного в такой выплате не было бы, наоборот, закон требовал ее! Но то ли зависть кому-то глаза застила, то ли в министерстве решили себя показать ретивыми защитниками государственных интересов, пекущимися о казне, но только по настоянию Минлегпрома Госкомизобретений взял да и отменил выданное Д. Раксину авторское свидетельство. И можно не платить. 

Новшество давно применяется во многих местах, приносит ощутимую пользу, уже материально поощряются те, кто его и дальше усовершенствовал, а создатель «корня», из которого оно произросло, не может добиться справедливости. В его защиту выступают авторитетнейшие специалисты, но Госкомизобретений стоит твердо, как скала. Как памятник. Только — чему? И вдохновит ли такая твердость новаторов на новые поиски?

Откуда пошла беззащитность творческого человека перед аппаратом, на, чем она держится и чем чиновник силен? На мой взгляд, только одним: экономической независимостью. Ведь аппаратчик не оплатит государству прямой ущерб и упущенную выгоду от невнедрения изобретения или расхолаживания изобретателей.

В крайнем случае, он уступит себе место другому (в крайнем, повторю!). Большего бояться не надо. Перестройка пока не задела аппарат управления с этой стороны.

И оборона противников ускорения здесь глухая, прочная, круговая. Хоть грудью бросайся на ДОТ - не поможет. Да вот один совсем недавний пример: Всем известно, с каким трудом складывается хозяйственный механизм ускорения. В нем особое место занимает система стимулирования за экономию-топливно-энергетических и сырьевых ресурсов. Мы обращаемся с ними крайне расточительно. Поэтому было решено, что определенная доля от суммы экономии ресурсов обращается на вознаграждение тех, кто ее добился.

Сразу и всюду взялись экономить! Процент отчисления от экономии указывался в коллективных договорах, о нем знали рабочие.  

И вдруг в декабре 1985 года решается на четверть сократить средства на выплату премий за экономию ресурсов. Только-только, наладили дело, воодушевили людей — бах, «артиллерия бьет по своим». Можно понять, что порой обстоятельства складываются неблагоприятно и в бюджете образуется дыра,, которую требуется; срочно залатать. Но тогда объясните вразумительно, скажите открыто:, так, мол и так, принимаем эту меру как исключительную... Ничего подобного не произошло. Что теперь сказать рабочим, когда они приходят в кассу завода получать премию за экономию?

Ограничений, половинчатых решений, барьеров, рогаток, запрещений в последние годы накопилось много. Главное — запретов, бессмысленных, никчемных, словно специально призванных показать власть аппарата над рядовым работником. А потому — не хватит ли примеров?

«Езда в незнаемое»

Отчетливо сознаю, что сказал далеко не все, что хотелось и что накипело. Никопольский музей, жилье для молодежи, бесправное положение изобретателя, шатания в создании хозяйственного механизма — все это факты разного характера и взяты не по соседству.

Они объединены одним: вызывают чувство протеста! Я ощущаю боль тех, кого всё это бьет по самолюбию, по судьбе. И то, что мы задумываемся об этих фактах, сосредоточиваем на них общественное внимание — одна из глубинных достоинств перестройки.

Мне думается, мы еще не до конца осознали, что она такое. Мы толкуем о ней как о чем то привычном, известном, всем понятном. А так просто быть не может! Мы должны обсуждать ее проблемы постоянно и с разных сторон, сопоставляя точки зрения, позиции, доводы. Партия учит, что между перестройкой и революцией стоит знак равенства. А революция, как и поэзия, вся — «езда в незнаемое». Революции начала века были интегрированным возмездием за социальную несправедливость, копившуюся в России столетиями.

Народный идеал счастья сомкнулся в с политическими целями, и на какое-то время проблема была решена, В стране возник высокий творческий накал, он сплотил и укрепил народ в своей вере в социальную справедливость, человечность нашего строя. Я бы сказал — обострил совестливость. И потому мы болезненно переживаем накопившиеся у нас в стране зло, шлак и пепел. Болезненно ощущаем чиновное пренебрежение интересами личности и общества, прорехи хозяйственного, механизма. «Ни рабочий класс, ни крестьянство, ни техническая, ни творческая интеллигенция, — сказано было с высокой партийной трибуны, — никто больше не хочет жить по-старому, мириться с тем, что устарело, что тормозит наше движение и омрачает нашу действительность, нашу жизнь, наш социалистический строй. Поэтому-то, стремясь привести в движение, «человеческий фактор» на производстве, мы обязаны не только, улучшать, быт, торговлю, здравоохранение, организацию труда и т. п. Представляется, что все это — лишь части многогранной проблемы восстановления социальной справедливости. Расчистка многолетних завалов на путях развития общества способна дружно, по-весеннему двинуть в рост и экономику.


Литературная газета , 4 февраля 1987 г. № 6(5124) Цена 20 коп.


Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области

Похожие новости:


Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
publ, Литературная газета | Просмотров: 4657 | Автор: platoon | Дата: 6-12-2010, 19:19 | Комментариев (0) |
Поиск

Календарь
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Архив записей

Февраль 2024 (1)
Ноябрь 2023 (7)
Октябрь 2023 (10)
Сентябрь 2023 (128)
Август 2023 (300)
Июль 2023 (77)


Друзья сайта

  • График отключения горячей воды и опрессовок в Мурманске летом 2023 года
  • Полярный институт повышения квалификации
  • Охрана труда - в 2023 году обучаем по новым правилам
  •