Главная | Регистрация | Вход | RSS

Архиварий-Ус

Меню сайта
Категории раздела
>
Новости
Мои статьи
Политика и экономика 1980
Литературная газета
Газета "Ленинская Правда"
Газета "Правда"
Еженедельник "За рубежом"
Газета "Полярная Правда"
Газета "Московская правда"
Немецкий шпионаж в России
Журнал "Трезвость и культура"
Политика и экономика 1981
Журнал "Юность"
Журнал "Крестьянка"
Журнал "Работница"
Статистика
Яндекс.Метрика
Сокровенное слово
«ЛГ» рецензирует
Колокол света
Егор Исаев

Книга статей-размышлений. Издательство «Правда». М. 1984.

ЕСЕНИН... Как о нем сказать?

Сказать, как выдохнуть. Только так. Сказать не с языка, а с сердца прямо. Самим Есениным сказать о Есенине, сказать самой Россией».


Так начинает Егор Исаев свое слово о Есенине. Передо мной не только это слово, но вся книга — «Колокол света». Книга публицистики.

И тот же вопрос. Как сказать о ней? О нем самом? Какими словами?


Вот первая, открывающая книгу. Что? Статья? Нет, не идет к этому вдохновенному глаголу такое узкое и сухое слово — «статья».


«Часто ли мы думаем о Земле — о планете, о земле, по которой ходим, на которой стоит наш дом, растут дети? Часто ли заботимся о Земле-матери, сокровенно ли наше слово, наша мысль о ней? Вот что не дает мне покоя в эти трудные дни и годы. Все ли поняли на нашей планете, на что покушаются некоторые земляне?»

И сразу, с первых слов к читателю врывается ветер времени, все то, что не дает покоя автору в последние дни и годы.


В книге идет разговор о земле и человеке, о вершинах литературы — Маяковском и Твардовском, Есенине и Шолохове, о товарищах по перу, о Книге и Читателе. И повсюду, к чему бы ни прикоснулся поэт-публицист, это мысли и о нашей современности, сегодняшнем дне. Это чувствуется даже в слове о Куликовской битве.


Как современно предстает перед нами глубокая давность! Словно речь идет о сегодняшнем событии. Да оно так и есть! Ибо важна сегодняшняя память о нашей истории. Мне помнится, в юбилейные дни, посвященные Куликовской битве, много писалось о ней, но Исаев нашел свой подход и остро дал почувствовать, что событие это не уходило от нас. Автор схватывает его в потоке времени, в контексте истории, а не как отдельную точку на движущемся полотне народной жизни. Свежо и страстно чувствует он ход самой истории! Стоит присмотреться к этому. Вот сперва пробился родник, родилось слово, мысль, чувство, образ. Возникло течение. С истока, с первого слова:


«Век!.. Всего один слог в слове, а сколько смысла, сколько сомноженного, подробного числа в нем! Больше любого многословия. Особенно если смотреть с плеча века, с его маковки: сто лет, сто годов... Много, очень много...

Один век,
А два?
А три?
А шесть веков?.. Это так далеко, что туда уже и шагом не дошагаешь и крылом не домашешь. Туда доходит только память».


Так начинает развиваться тема поля Куликова. Это верно — чем дальше к календарю пережитого, тем холодней оно во глубине уходящих веков. Пока совсем не остынет, не потеряется там. Однако вот новый поворот:


«Но есть календарь не только числа. Есть календарь образа. Он гораздо медленнее остывает в сердце и дольше противостоит забвению... По времени это почти то же самое, что и век. Только там главное — число, абстрактный знак — 100, а тут образ, зримое лицо времени... Ведь годы вообще — это одно, а череда поколений — другое».


Затем мысль идет прихотливой тропой-дорогой к личной памяти, в которой не одна, а три памяти: дедовская, отцовская и своя собственная.


«Складывается, как видите, волна. А шесть таких волн — и Куликовская битва вот она, за восемнадцатой жизнью от нас!» А что означала победа на Куликовом поле для Москвы? Прежде всего «рубеж ее будущего величия». И прихотливо идет дальше развиваться мысль, идет не по набитой канве, а своей дорогой, путем самобытного осмысления отечественной истории. И есть тут чему удивиться, над чем задуматься, для многих, возможно, и впервые. После сильного и динамичного очерка исторического поля, не Куликова, а русского поля, в обобщенном смысле — страны, «в исторической перспективе которой суждено было стать родиной Ленина, родиной Октября, первым в мире государством рабочих и крестьян», — после этого мысль возвращается к полчищам Чингисхана. Они, говорит поэт, «повсеместно только разрушали, брали добычу и ничего не строили, не создавали. История не помнит ни одного города, возведенного этими полчищами кривого меча, копья и аркана. Не помнит ни одной построенной деревни, ни одной вспаханной и засеянной пашни... Полчища — как нельзя точно подходит к этому разноязыкому, пестрому, в целях захвата жестко собранному в «тьмы и тьмы», потому и подвижному, скопищу людей, сорванному с родового корня, перемешанному и таким образом лишенному чувства родины...


Это был, пожалуй, самый кровопролитный, межконтинентальный всплеск дикого, я бы сказал, космополитизма. Добыча — вот была родина!»

И заслуга русичей видится автору не только в том, что они сумели «отстоять в зародыше свою государственность, но, как это ни парадоксально, дать возможность пришельцам освоиться на земле, обрести чувство родины. И становясь оседлыми, укореняясь на земле, они все больше и больше становились народами, а не просто теми, кого исчисляли как «тьмы и тьмы» и называли ордами».


А заканчивается все прямым выходом в сегодняшний день. В нашей многострадальной и великой истории автор видит не одно, а три поля: Куликово, Бородинское и самое последнее — Прохоровское поле под Белгородом, которое вошло в историю в дни минувшей войны. Простирается это последнее поле до Бородинского и дальше — до поля Куликова. Простирается оно и в каждом из нас, «в сердцах миллионов и миллионов советских людей, чьи родные и близкие погибли там, на той Великой...


Так пусть же, пусть же
От верхов до устья
Не убывает памятью народ!»
Высоко, торжественно звучит слово о поле Куликовом.


То же самое можно сказать и о других статьях сборника, которые я называю маленькими поэмами в прозе: «Воспоминание о снеге», «Не царь, а сын», «Шестой океан — Книга», «Пусть летят его журавли...», «Послушайте звезду...».


И если в них автор, к примеру, говорит о Шолохове, то вы не найдете ни у какого шолоховеда тех мыслей и соображений, которые Исаев высказывает, кажется, экспромтом, как бы по наитию. То же и о Достоевском, Исаковском, Твардовском. Размышления поэта предстают перед нами в виде ярких, запоминающихся образов. Именно это обстоятельство дает мне право говорить о новом характере публицистики, когда предмет охватывается во многих измерениях, когда имеешь дело не с чистыми понятиями, а с тем, что называют философы «смыслообразами», когда говорят, например, о Гераклите.

Некоторые специалисты, толкуя об этом давнем нашем предшественнике, отказывают ему в праве называться философом на том основании, что он, мол, мыслит не понятиями, а «смыслообразами». Другие настаивают на том, что его смыслообраз, например, река, в которую нельзя войти дважды, содержит и образ и философскую категорию единства противоположностей. Историк философии Феохарий Кессиди заканчивает свою книгу о Гераклите следующими словами:


«И если верна мысль, согласно которой в наши дни назрела потребность замены категории точности категорией глубины проникновения, то с уверенностью можно сказать, что Гераклит Эфесский является одним из таких философов прошлого, «диалог» с которым... диктуется современной эпохой».


Подстраиваясь под философа, хочу сказать, что если действительно в наше время назрела такая потребность замены категории точности категорией глубины проникновения, то вот вам и первый ответ на эту потребность. Что же тогда, как не смыслообраз, этот «Колокол света»? В нем не только слово о Маяковском, именно с таким названием, в нем вся книга в целом. И не случайно эти слова — «Колокол света» — стали названием всей книги. Через него я вижу каждую из сорока с лишним статей-поэм книги, в нем я вижу и слышу самого поэта.


С другой стороны, хочется спросить: откуда такая искусная ткань повествования? Где таится секрет рождения ярких «смыслообразов», секрет владения словом, мыслью, когда автор ведет волнующий разговор о земле и мире, о людях и нашем государстве, о мастерах земли и культуры, о хлебе насущном и хлебе духовном?


Где тайник этого умения, мастерства? Ответ простой: конечно же — в сердце поэта. Каждое слово им выношено в душе, в ее сокровенных глубинах. Потому нет нужды ни в изысках мастерства, ни в словоухищрениях. Поэт говорит, как чувствует, как думает, как дышит. Он — советский писатель, верный единомышленник советского читателя. И слово его поистине сокровенно.


В. РОСЛЯКОВ


Литературная газета № 17 (5031) 24 апреля СРЕДА 1985 г.


Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области

Похожие новости:


Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
publ, Литературная газета | Просмотров: 4093 | Автор: platoon | Дата: 29-11-2010, 09:51 | Комментариев (0) |
Поиск

Календарь
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Архив записей

Февраль 2024 (1)
Ноябрь 2023 (7)
Октябрь 2023 (10)
Сентябрь 2023 (128)
Август 2023 (300)
Июль 2023 (77)


Друзья сайта

  • График отключения горячей воды и опрессовок в Мурманске летом 2023 года
  • Полярный институт повышения квалификации
  • Охрана труда - в 2023 году обучаем по новым правилам
  •