С. АЛЕШИН
Из моего окна виден детский сад. Зимой и летом дети выходят гулять вместе, с воспитательницами на площадку перед домом. Выходят — не то слово. Они выбегают и потом уже ни секунды не сидят на месте.
Влезают на специально устроенные трубчатые полусферы. Качаются на качелях. Бегают взапуски, играют с мячом, копошатся в песке, что-то строят, сооружают, ссорятся, мирятся, помогают друг другу. Летом, когда мое окно открыто, среди их крика можно различить отдельные голоса и слова. Зимой, даже при закрытой форточке, все равно их щебетание долетает, хотя уже каким-то более глухим и общим шумом. Этот шум — и летний, и зимний — совсем не мешает мне работать. Странное дело, их копошня, вроде бы бесцельная, наполнена каким-то высшим смыслом и этим привлекательна. Они все стараются сделать максимум того, на что способны: кричать — так кричать, бегать — так бегать.
Следить за ними — наслаждение: они честны и каждый делает свое дело изо всех сил...
Скажем прямо, читатель, мы с вами далеко не дети. И наши действия должны иметь несколько более осмысленный характер и приносить весомый результат. Но для этого надо Точно знать, как делать свое дело наилучшим образом.
К сожалению, слишком часты случаи, когда люди, причем охотно, берутся не за свое дело. А почему? Вот о чем хочется задуматься, и я попытаюсь это сделать позже. Но сейчас скажу: если бы человек знал, что за дело, за которое взялся, станет отвечать репутацией, карманом и даже пусть не «головой», но обязательно гласно, — тогда, полагаю, он сто раз взвесил бы, прежде чем решиться.
Нет, не согласен я с теми, кто вину за неполадки сразу я расширительно раскладывает на всех. Все-таки надо бы поточнее — с какого конца хотя бы начинать?
Непорядок, как мне кажется, надо исправлять, начиная не в пресловутого стрелочника. То есть коли взять, к примеру, транспорт, где стрелочник, скажем, спьяну вызвал крушение, то его следует судить, ибо каждый обязан отвечать за свое дело. Ну, а кто его назначил, пьяницу-то? Тут уж, пожалуй, стоит по цепочке пойти кверху. (Еще раз повторю: транспорт я взял всего лишь для примера. Хотя именно на линии Сухуми—Москва мне привелось ехать при пьяном начальнике поезда, и я видел, чем это оборачивалось: Правда, это было до указа. Надеюсь, что сейчас он протрезвел.)
Жизнь показывает: там, где руководитель на месте, там и дело ладится. Работники в почете, а холуи, подхалимы, осекшись раз-другой, поглядывает, куда бы смотать удочки. Их стиль поведения здесь не ценится, им тут не светит. Им здесь неуютно и опасно.
Нет, не зря сложилась известная поговорка о рыбе. Ее неплохо бы вспоминать при поисках причин неурядиц в каком-либо ведомстве. Правда, слышал я к ней и хитренькое добавление: «А чистят ее с хвоста». Но много ли от этого пользы?
Если руководитель занял свое место не по деловым качествам, а по протекции, родственным или иным связям, если он не прошел весь путь, как полагается, от солдата до генерала, если он, короче говоря, некомпетентен, то порядка не будет, хоть окажись у него в подчинении люди семи пядей во лбу, честные труженики, профессионалы, горящие желанием делать дело добросовестно. Неумолимым тормозом и путаником будет для таких подчиненных руководитель, и начнут опускаться у них руки. А кверху полезут лизоблюды и карьеристы, все усилия тратящие в услужение не делу, а упомянутому руководителю. И себе.
Но возьмем примеры, где беда вовсе не в отсутствии компетентности. Совсем в другом. Ну, скажем, ситуация, набившая всем оскомину. Да, разумеется, всем осточертело иметь дело с продавщицами, хамски покрикивающими на нас, когда мы спрашиваем их о цене: «Мужчина, у вас глаза есть? Женщина, вы что, ослепли?» Но ведь сколько об этом ни писалось, а дело не двигается. Да, продавцы, конечно, виноваты. Но главная вина не в них, а в их начальстве, которое не сделало так, чтобы продавцам было выгодно вести себя вежливо. Сделай оно, начальство, так — уже сегодня вечером и завтра утром продавцов не придется даже контролировать — станут шелковыми
Однако подозреваю, что тут как раз выгодна именно невежливость, а то и прямое хамство, потому они и живучи. А в чем суть? Да в том, что, когда покупатель «поставлен на место», то есть находится в положении униженного просителя, с которым продавец общается из одолжения, он, покупатель, даже не смеет предъявить никаких законных претензий. А если наберется храбрости и предъявит, то... Ну, тут уж каждый из нас знает, что на него обрушится.
Еще пример — торговля автомобилями. Одну ее сторону—продажу подержанного автомобиля — исчерпывающе описала в «ЛГ» Наталия Ильина. Подробно поведаю, о другой стороне — покупке, но не с тем, чтобы посетовать, а понять: откуда беды?
В автоцентре по продаже автомобилей «Жигули», что на Варшавском шоссе, машину полагается выбирать по очереди. Люди приезжают загодя, среди ночи, ведут запись, каждый назубок знает свой номер. Казалось бы, все предусмотрено? Ничего подобного! Когда вы наконец подойдете к заветному окошку, вам выдадут номер на две, а то и на три единицы ниже: кто-то, минуя очередь, получил первые два-три номера. Кто? Вне очереди получают либо Герои Советского Союза и Социалистического Труда, либо инвалиды Отечественной войны. Но ведь их не было даже рядом с очередью! Во всяком случае, в тот недавний день, когда при этой операции присутствовал я, по листкам с номерами 1 и 2 автомобили получали люди, явно к этим категориям не относящиеся.
Но вот номер есть. Теперь вам придется выстоять несколько часов (а то и дней), чтобы ее выбрать. Почему? По разным причинам. Во-первых, люди, вызванные на этот день открытками, вдруг узнают, что сегодня их модели не будет. Зачем же вызывали? Добиться ответа невозможно. Да и не надо. Потому что и эта информация может оказаться неверной! В упомянутый день по радио объявили, что фургончиков не будет, и те, кто должен был их получать, ушли. А не прошло и часа, как фургончики вдруг стали появляться на смотровой площадке, и их получали какие-то другие люди. (Тут все делается вдруг.) Во-вторых, вы можете стоять сколько угодно, но изредка, как кометы, появляющиеся и исчезающие механики будут выкатывать что угодно, только не то, за чем стоит очередь. И на это «что угодно» вдруг тоже сказываются покупатели.
Вы хотите пожаловаться? Ради бога! Поднимитесь на шестой этаж к начальству. Правда, вход в лифт закрыт на замок и вам придется подниматься по пандусу, по которому съезжают машины.. Да, вы будете при этом нарушать правила и получать замечания. Но вы накалены, и вас ничто не остановит.
А вот и кабинет директора. Ослепительная секретарша, по сравнению с которой звезды Голливуда мелко плавают, занята. Она разговаривает по телефону, разумеется, по делу. Вы терпеливо ждете — разговор долгий, — пока, наконец, промурлыкав: «Ну, хорошо, позвони мне позже, тут стоят» — она с привычной скукой смотрит сквозь вас: «Что вам?»
И оказывается, что директора нет, и вообще у него есть приемные часы, а вы, естественно, попали не вовремя. И зам. директора нет. А по интересующим вас вопросам есть внизу — и тут она сыплет на вас целый ворох фамилий, только успевай расслышать, потому что напрягать свой голос она не намерена. Ах, вы хотите их записать? Пожалуйста. И она дает вам лист бумаги, насмешливо прошелестев: «Вам хватит?» И тут же снова погрузится в телефонную технику. С вами все, дают вам понять. И вы, посрамленный, опять шествуете по пандусу в зал, где, переминаясь с ноги на ногу, уже несколько часов топчутся те, кто стоял с вами утром в очереди на улице.
Но очередь не сдвинулась. В чем же дело? Неужели машин нет? Оказывается, есть, но цвета «коррида», а проще сказать — морковного. Не каждому нравится. И вот эти упрямцы-покупатели за свои деньги (прямо скажем, немалые, даже очень большие — некоторым пришлось залезть в долги, да и копили не один год) хотят получить машины другого цвета. Но может быть, других нет? Есть, и стоят на складе, всем видно. И голубые, и бежевые, и темные. Так в чем же дело? Вы ловите пробегающего мимо сотрудника, и он на лету бросает: «Мойка не работает, конвейер не действует». Для «корриды», выходит, действует, а для других цветов — нет.
Но что это? Неожиданно откуда-то возникшим покупателям с номерами 1 и 2 механики вдруг (опять вдруг!) выкатывают машины коричневого и темно-синего цвета. «Так вот же!» — восклицает очередь, но ей отвечают: «А таких больше нет. Есть только «коррида». Не берете? Дело ваше». И очередь стоит. Еще час, два. До обеда. Но вот и обед (их обед) прошел, а машины желаемого цвета так и не подают, пока кто-то из очереди, изнемогая от ожидания, не соглашается взять «корриду». И еще у кого-то нервы не выдерживают. И еще кто-то обессилел. И еще. Правда, в тех «корридах», которые им выкатывают, то фара не горит, то педаль сцепления проваливается, то стекло подфарника разбито, то еще какой-то мелкий дефект. Но механики хорошо знают психологию сдавшегося покупателя. Уж если решился взять цвет, который не нравится, то, как говорится, снявши голову, по волосам не плачут. Черт с ними, с мелкими дефектами, лишь бы поскорее убраться Отсюда, тем более что день склоняется к вечеру и еще надо успеть Оформить машину в ГАИ, где уже кончают работать, а бланки перестают выдавать за полчаса.
И лишь когда до конца работы остается совсем немного и механики видят, что нескольких «уважаемых покупателей» (как именуемся мы на всех плакатах в автоцентре) так и не удалось сломить, вам выкатывают машины того цвета, который вы ждали с утра. Но вы будете наказаны за строптивость и упорство. Лишь потом вы обнаружите, что в машине часы не идут и чего-то не хватает.
И тогда естественно возникает вопрос — а не запланированный ли перед вами хаос, в котором пробегающие мимо механики и прочие, доступные вашему обозрению сотрудники играют лишь роль громоотводов? А организаторов всей этой унизительной и изнуряющей процедуры (вот уж воистину коррида, где вам выпала незавидная роль быка) надо искать не только на шестом этаже, где сидит ослепительная секретарша, но, наверное, и повыше.
Так случилось, что в эти же дни мне пришлось пойти в нотариальную контору на Ленинградском проспекте оформить доверенность. Четко, быстро и вежливо мне все сделали в какие-нибудь десять минут. А ведь дело-то посложнее, чем выписать номер очереди. И тут за столами тоже сидели молодые симпатичные женщины, правда, постарше тех, что в автоцентре. Ведь в отличие от автоцентровских им пришлось получить высшее юридическое образование, которое, как и вообще все высшее, вряд ли понадобилось тем, кто в автоцентре.
Эти женщины-юристы, как и любые женщины, естественно, стремятся украсить себя доступными средствами. Но, боже мой, насколько же их средства — это очевидно! — скромнее! Знаний, обязательности, деловитости больше, а возможностей меньше. Почему? Тоже ведь, если широко смотреть, сфера обслуживания. Правда, другая ветвь. Но здесь действительно обслуживание, а там отлынивание от него. Почему же та ветвь имеет столь явные преимущества?
Вот мы и дошли до беды. Ибо беда, очевидно, начинается там, где руководители (а за ними и подчиненные) перестают понимать, что выгода выгоде рознь. И они имеют право на личную выгоду лишь тогда, когда она основана на нашей с вами общей, а не за счет ее. Тут и беда, тут и вина. Но разве не виноваты и те, ради которых этим правилом пренебрегают?
Вопрос законный. Вот представителям закона и надо в нем разобраться.
Мне поведали историю — может, это байка, если так, то байка прекрасная,— как одного крупного руководителя за твердость характера хотели перебросить на должность тоже почетную, но в совершенно другой сфере. А этот руководитель, вместо того чтобы подчиниться, написал заявление, в котором отказывался от новой должности, поскольку совсем той сферы деятельности не знает. И добавил, что если считают, будто он со своим масштабом работы не справляется, то готов пойти на любую должность ниже, даже самую низовую, но только по тому делу, которому отдал всю жизнь. Дескать, лишь тогда он может приносить пользу.
Рисковал головой. Но, к счастью, нашлись люди, которые его поняли и оценили поступок по существу.
Ах, как жаль, если это только байка! Как хотелось бы, чтобы сей превосходный пример ответственности перед обществом был правилом всеобщего поведения! Но, скажем прямо, подобные истории не только общим правилом, но и частым случаем далеко не стали. Нет, не стали. А жаль.
Чтобы человек состоялся, чтобы он был, попросту говоря, счастлив, ему следует работать по призванию.
Вот теперь я, пожалуй, и вернусь к тому обещанию, что дал вначале: задуматься, почему люди так охотно берутся не за свое дело. Ну, не боятся, что отвечать придется, об этом уже было сказано. Но это, как говорится, страховка. А вот что привлекательного — заниматься не своим делом? Или: почему далеко не все работают по призванию?
Во-первых, призвание не так просто обнаружить. Особенно в молодые годы. Призвание — категория социальная, за ним стоит не только счастье данного человека, но и его максимальная отдача обществу. Помочь найти свое призвание — задача важнейшая, и ее решать надо как можно раньше, желательно еще в школе.
Во-вторых, даже осознав свое призвание, необходимо приложить немало усилий, обладать волей и верой в себя, чтобы добиться соответствующей работы. Сложность заняться делом по призванию нередко связана и с тем, что места уже заняты, причем частенько теми, кто оказался на них далеко не по призванию. Особенно это относится к профессиям, которые ныне принято называть престижными. Трудовые династии — это хорошо, если им соответствуют истинные пристрастия и способности к тому делу, которому отдали жизнь родители. Но будем откровенны: часто ли мы встречали, скажем, в области искусства детей, добившихся результатов, хоть в какой-то мере соизмеримых с родительскими? Чаще это люди хоть и обеспеченные связями, но не приносящие полноценной пользы обществу. А амбиции у них и претензии, основанные на славе отцов и матерей, несоразмерные. Значит, в лучшем случае они бесполезны, а в худшем — мешают делу, и при всех случаях занимают чужое место.
Но обратимся к обстоятельствам не трагическим и нередко встречающемся, когда истинного призвания не удалось обнаружить смолоду или, если и удалось, то не хватило решимости ему следовать. Так бывает. Скажем, человек овладел уже другой профессией и менять весь строй своей жизни страшится. Начинать с нуля боязно. Да и, возможно, уже появилась семья, возросли обязательства перед постаревшими родителями. Что же, повторяю, случай совсем не трагический. Ибо почти всякая работа обладает удивительной особенностью: если ею всерьез заниматься, то чем глубже проникнешь в суть дела, тем оно становится привлекательней. И глядишь — так тоже бывает, — это дело вполне может превратиться в призвание. А раз так, то оно приносит уже не только средства существования, но и удовлетворение, и полноценным становится вклад обществу.
Так почему же, спрашивается, людей нет-нет, да и тянет взяться не за свое дело? Казалось бы, погружайся в свою профессию, овладевай ею до тонкостей — приобретешь уверенность мастера, а значит, возникнет и уважение окружающих, укрепится и чувство собственного достоинства.
Не воспитано сызмальства трудолюбие. Не развита настойчивость и вкус овладеть мастерством. Нет уверенности в справедливой оценке, при которой твой труд будет замечен и оценен по заслугам. Нередко отсутствует должный контроль из-за неквалифицированного руководства. И, наконец, соблазны. Да, да, соблазны. Не всякий может устоять перед соблазном заменить трудолюбие угодливостью, почуяв, что начальству последнее приятней. Глядишь, и продвинулся на ступеньку повыше. И вот ты уже осваиваешь фальшивую шкалу ценностей. И пошло-поехало, уже не по прямой, а по кривой. А куда она вывезет — неизвестно. Но только не к добру.
Те случаи, когда человек оказывается не на своем месте, можно отнести, грубо говоря, к двум видам.
Первый — это когда втащили. Предложили, а характера отказаться не хватило. Был хорошим специалистом на своем месте, передвинули на другое, повыше, и, по малодушию, согласился. Почему — мотивы понятны.
Вы спросите, а зачем водружать такого не на его место? О, тут тоже бывают резоны! Один — искреннее и благородное стремление поощрить человека: а вдруг он способен на большее? И, бывает, расчеты оправдываются. Другой резон противоположный. Да, вроде бы при продвижении надо руководствоваться деловыми интересами. Но они важны лишь для того начальника, который сам на своем месте. Ему нужны помощники, которыми он знает, как руководить, как их проверить, как на них опереться, короче, как с ними эффективно дело делать. Ну, а если начальник занимает свое кресло не по праву, а по знакомству? Или утратил некогда имевшуюся квалификацию? Как говорится, отстал от жизни, устал, устарел? Такому нужен помощник, который, чего доброго, не подсидел бы. Очень-то деловой, да еще не самим выбранный, может представлять потенциальную опасность: обскачет. А свой, всем обязанный да еще мало в деле смыслящий будет ручным. А в отношении своих подчиненных, особенно тех, кто дело знает, подозрителен и сугубо осторожен. Такой пять раз все запретит, прежде чем что-либо разрешит, да и то не раньше, как с соответствующего указания. Конечно, дело с таким будет двигаться со скрипом, но перестраховка всегда может сойти за осторожность.
Выработались даже типы таких руководителей. Назову их! Обещалкин и Запрещалкин. Обещалкин вежливо выслушивает, одобрительно кивает головой и даже что-то себе в календаре записывает — дескать, дам указание. И ничего не делает. А Запрещалкин как-то доверительно поделился своим методом: «Ежели, — говорит, — я что-нибудь не то разрешу — меня снимут. А запрещу — поправят».
Итак, это первый вид, когда не сам взгромоздился, а водрузили. Случай не такой уж редкий и сравнительно простой.
Второй — когда сам человек из кожи вон лезет не за свое Дело взяться. Что им движет? Оголтелый карьеризм? Авантюризм? Тщеславие? Честолюбие? Алчность? Суетность? Безнаказанность — это, повторяю, не причина, а лишь нечто вроде сетки в цирке. Но там не каждый полезет под купол, даже над сеткой, выкидывать номера. Там — дело чистое. И при сетке уметь надо. А спустимся-ка из-под купола на грешную землю. Здесь дело посложнее. Представьте, человек всю жизнь занят чем-то одним. Тогда каждому видно, чего он стоит. И, кому следует, может его спросить: «Скажи, сердешный, а что ты умеешь? Чего достиг? Что превзошел?» И совсем другой оборот, если человек делает и то, и се, и пятое, и десятое, а возможно, и вообще неизвестно что. Тут уж впору (а есть и на это охотники) восхититься и взять, скажем, интервью, как этакому сердешному удается все совместить. На что уже выработался и ответ, при котором полагается, скромно потупившись, произнести: «Да, жаль, конечно, что в сутках всего 24 часа, а не 48 или еще бы лучше 64. Но что поделаешь, раз жизнь того требует, укладываемся». И еще иногда добавляют: «Есть ведь, знаете ли, такое словечко — «надо». А раз «надо», значит, «через не могу». На что интервьюеру только и остается, что выронить от восторга перо (или диктофон), дабы, всплеснув руками, пролепетать: «Нет слов!»
А проследи тот интервьюер, на что тратит упомянутый сердешный свое время, так и нашлись бы слова.
Безнаказанность, и безответственность — это не только предохранительная сетка, но и отправной трамплин «универсализма». Не боится потерять свое место человек — вот каким боком выходит нам истинно великолепное наше завоевание — отсутствие безработицы.
Так вы что же, спросят меня, за безработицу, что ли? Нет, не дай бог, когда этот топор висит над головой. И уж согласен на все, лишь бы топор долой и была уверенность в завтрашнем куске хлеба. Но нельзя ли, попробовать другую меру? Скажем, гибкую зарплату из двух частей. Одна — постоянная, основная, договорная, а вторая — меняющаяся каждый месяц, дополнительная. Проработал спустя рукава — тебе вторую из первой вычли. Проявил дельную инициативу — прибавили. Просто работал, добросовестно, но без выдумки — получай основную, и все. Я не экономист и рассчитывать предложенное не сумею, Но, может, в нем что-то есть? Может, при такой системе зарплаты появится стимул не разбрасываться, не хвататься за все, что заблагорассудится, а расти на собственном месте?
Да, конечно, всегда надо обратиться к сознательности, к разуму человека. Ведь он — хомо-то — все-таки сапиенс, то есть существо разумное. Правда, не у каждого хомо это самое сапиенс действует в достаточной мере. Но когда налицо четкая задача да жесткая ответственность и неумолимая гласность, то и обращение к разуму почему-то оказывается весомей.
Я потому твержу — гласность, — что все равно, как ни прячь, а она возникает. Однако если ею не пользуются официальные, авторитетные уста, точно осведомленные в сути дела, то она шуршит в виде сплетен, всяческих преувеличений и домыслов. Гласности не избежать. Так уж лучше, чтобы она существовала без искажений, вызывая уважение и способствуя авторитету тех, от кого исходит. От кого, кстати, ее обычно ждут.
Кстати, гласность, думается мне, также и наиболее действенный способ избавиться от некомпетентного начальства.
Да, быть руководителем непросто. Для этого необходимы знания, воля, смелость и талант. Причем талант редкий. Талант находить людей, способных к данной работе. Талант решать судьбы тех, кто не хочет или не может с нею справиться. Талант обеспечивать конкретное руководство, взыскивать за нерадивость, реально отмечать инициативных. Наконец, талант отвечать за всех. И, кстати, работать больше всех.
Ну, разумеется, одно начальство, какое бы оно ни было умелое, гору не свернет. Но при таком начальстве и все прочие станут выкладываться — на то оно и умелое, чтобы так дело поставить. Причем не только по сознательности, но и потому, что каждый будет, понимать: тут все на виду и по заслугам. Здесь, требуется настоящий труд, потому и названный таким словом, что, коли он добросовестный, то трудный. Но и радостный, если по призванию.
Ах, как это хорошо — трудный труд! На нем не зажиреешь. А то вон какие животы отрастили себе некоторые! Вряд ли от трудного труда, Скорее от нерастраченных, но полученных калорий.
...Дети так прелестны, так деятельны — откуда же берутся лентяи, бездельники, паразиты, подхалимы, негодяи всяческих оттенков, наконец, воры, преступники? Да, конечно, воспитание, среда, пресловутые пережитки (сколько можно?!) — все это верно и давно известно. Но неужели же при наших социальных условиях, опираясь на взрослый разум и побуждаемые жизненно важными требованиями, мы не в силах создать такую систему взаимоотношений, при которых каждый на своем месте был бы максимально полезен обществу?
Уверен — в силах. Можем. Если в каждом конкретном случае будем точно знать, что делать, как этого добиваться я откуда возникает непорядок.
"Литературная газета", № 46(5060), 13 ноября , среда, 1985 г.
Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области