Он вел рукопашный бой...
Несомненно, эта книга («Воспоминания об Илье Эренбурге». Сборник. Составители Г. Белая и Л. Лазарев, «Советский писатель», 1975) привлечет пристальное внимание многочисленных читателей, в том числе и молодых.
Илья Эренбург прожил большую, сложную, трудную и яркую жизнь, оставив свой
неповторимый след в прозе, поэзии, публицистике — во всей советской культуре вообще. Но, пожалуй, особенная страница этой жизни — деятельность Эренбурга в тяжелую и опасную для нашего социалистического Отечества пору — в годы Великой Отечественной войны. Тогда вся армия, вся страна, можно сказать, почти ежедневно читала поистине пламенные, рожденные великой любовью к Родине и яростной ненавистью к фашизму статьи, памфлеты, очерки, заметки Эренбурга. Их печатали «Красная звезда» и другие газеты.
«Эренбург ведет рукопашный бой с немцами, он бьет направо и налево. Это горячая атака...» — так в годы войны Михаил Иванович Калинин характеризовал работу И. Г. Эренбурга.
Не удивительно, что Гитлер и его клика так люто ненавидели писателя.
Да, Великая Отечественная война была вершиной гневной, яростной публицистики Эренбурга.
И вместе с тем это все же не вся яркая, полная труда и исканий деятельность большого мастера советской литературы. Она знает много этапов, глав, страниц, которые во всем своем сложном и неповторимом сплетении рисуют всегда беспокойную жизнь романиста, поэта, критика, исследователя искусства и, прежде всего советского патриота, яростного врага фашизма.
Об этом читателю сборника с волнением поведали Александр Твардовский, Константин Федин, Николай Тихонов, Константин Симонов, Алексей Сурков, маршал Советского Союза Иван Баграмян и многие другие авторы, которые хорошо знали Эренбурга. Книга о нем чем-то напоминает его жизнь и его собственные книги: здесь речь идет лишь о самом главном, о том, что было воздухом его бытия и творчества. Это Советская Родина, трудовое человечество, мир, цивилизация, культура. Писатель Алексей Эйснер вспоминает об Эренбурге в Испании в 1936 — 1938 годах. Константин Симонов пишет о том, как после Победы он с Эренбургом путешествовал по США, о том, как Эренбург продолжал сражаться со скрытыми адвокатами фашизма. Николай Тихонов вспоминает, как много труда, страсти, железного убеждения в возможности отстоять мир на Земле вложил Эренбург в организацию всемирного движения сторонников мира. ...Константин Паустовский говорит о счастье Эренбурга: он пользовался народным признанием.
Да, это подлинное счастье художника...
Наум МАР
От себя не уйти
В книгах Григорий Глазова все пульсирует военная память. Те далекие годы для негр — и правда пережитого, и камертон для сегодняшнего, и
предупреждение на будущее.
Так происходит и в повести «Я, ты и другие», давшей название его новой книге прозы («Каменяр», Львов, 1975). Речь в повести идет о делах сегодняшних, преимущественно об учительских буднях. В средоточии происходящего — «второстепенный» по месту учитель физики Чередниченко, сверх меры хлебнувший всего в войну. Он умеет занять интересным делом «трудных» ребят, но непреклонно ставит справедливые четверки юноше, которого напористая мама пробивает на медаль. Не вынесло его сердце анонимного доноса, незаслуженного позора, умер он от разрыва сердца — это слово в данном случае точнее определяет суть дела, чем современный термин — инфаркт.
Но укрепил он, как передал эстафету, чувства добрые в молодой учительнице Жене, главной героине повести,— тем и сильно добро, что не загасить его: все равно, разгорится, подобно угольку в костре, едва подует ветер.
И в рассказах, посвященных впрямую войне, существует, хотя и в ином ракурсе, эта непрямая перекличка прошлого и настоящего. Человеку никогда не уйти от острых проблем, человеку никуда не уйти от себя, напоминает Г. Глазов. И это не пессимизм, не фаталистичная предопределенность, а убеждение, что жизнь нужно, складывать смолоду.
Уже рассказ «Конь» дает представление о характере его прозы. Только что прибывший на
фронт лейтенант получает от комбата задание найти в деревне лошадь, чтобы вывезти боеприпасы со сломавшейся автомашины. Он находит единственную на всю деревню лошадь, которую берегут для весенней пахоты, и забирает ее — под самое-самое честное слово возвратить. Но к тому времени, когда боеприпасы перевезены, срочно понадобилось проделать для атаки проход через минное поле, а саперов нет. И комбат приказывает пустить по полю, лошадь с боронами вместо миноискателя. Проход был проделан, но сама лошадь подорвалась. «Я дал честное слово, что возвращу ее... Честное слово дал! Что же они подумают?» — такова правда лейтенанта. «А он давал честное слово, что в двадцать ноль-ноль возьмет высоту. А такова правда комбата.
Кто прав, как поступить?
В ситуациях, побуждающих к раздумью, к собственному нравственному выбору, коренится главный смысл рассказов Г. Глазова, их своеобразие в нашей военной прозе.
Не оттого ли и названа книга так объемно «Я, ты и другие»: в этом и
«горизонтальный» ряд — цепочка от каждого из нас к нашим современникам, и «вертикальный» — цепочка от поколения к поколению, от фронтовиков к сегодняшним юношам и далее к завтрашним молодым.
Память о прошлом оказывается взглядом в будущее.
А. БОЧАРОВ
В свете Пушкина...
Для тех, кто знаком с работами Юрия Прокушева, название его новой книги — «Подвиг Пушкина» — несколько неожиданно. Ведь главный Предмет его многолетних исследований — жизнь и творчество Сергея Есенина, И вдруг — Пушкин... Что это — новый маршрут в творчестве? Раскроем книгу, изданную «Библиотекой «Огонька». Первая же статья, давшая название сборнику, убеждает в том, что Пушкин для Ю. Прокушева — вовсе не «вдруг», И не случайно, а вполне закономерно встретим мы в публицистической статье о творческом, человеческом, гражданском подвиге Пушкина многие имена, связанные с русским гением незримой, но прочной, неразрывной нитью.
Есенин здесь еще в общем ряду. Но, перелистав несколько страниц, мы встретимся с ним уже один на один в статье «Россия — моя поэзия». Здесь Есенин в контексте времени, но он в данном случае главный предмет разговора. Именно разговора. Как-то не хочется применять к этому эссе солидные, но тяжеловесные слова: «исследование», «анализ». Хотя, бесспорно, написать так о Есенине нельзя без знания и ясного понимания трагической и прекрасной жизни поэта, его музы.
Некую новую для нас грань темы высвечивает К. Прокушев в статье «Вперед к Пушкину», которая имеет подзаголовок «Пушкин и Есенин». Читаешь и убеждаешься, что соотнесение этих
имен не только правомерно, но и плодотворно. Оно построено не столько на очевидностях, сколько на внутренних связях двух поэтических гениев. И потому убедителен итоговый вывод: «От Пушкина, его высочайших нравственных, гражданских традиций берет начало огромная мера ответственности Есенина перед
своим временем, народом, историей, беспощадная требовательность к себе...
Великий Пушкин помогает нам полнее выявить главное в Есенине, его поэзии, помогает увидеть действительно великого Есенина».
Перевернув последнюю страницу, уже по-иному воспринимаешь название книги. Оно наполняется высоким смыслом, становится символичным...
Пушкин, Некрасов, Блок, Есенин, Маяковский... Огромный океан Поэзии. Книга Ю. Прокушева будет хорошим спутником тех, кто отправляется в прекрасное плавание по этому океану.
Алексей Пьянов
Постигая прошлое...
Обратясь к книге воронежской писательницы Ольги Кретовой «На дорогах жизни» (Центрально-Черноземное книжное издательство, 1975), в которую вошла документально-художественная повесть «Мой дядя Ваня», читатели познакомятся не только с И. К. Вороновым — земским статистиком, педагогом, литературоведом, поэтом, революционером, узнают не только об интересной человеческой судьбе, но и ощутят ее причастность к судьбе целого поколения русской интеллигенции, встретившего революцию.
Документы чередуются здесь с детскими воспоминаниями О. Кретовой, а свидетельства очевидцев, рассказы друзей — с изображением событий яркой и полной жизни героя повести.
О. Кретова сумела нарисовать не только характер человека, но и «образ» Времени, которое живет в повести как полноправный персонаж.
Знакомя нас с письмами Алексея Максимовича Горького к Воронову, где речь идет об участии последнего в сборниках издательства «Знание», писательница убеждает, что многое из поэтического наследия И. К. Воронова незаслуженно забыто.
Сочетание в повести документальности и автобиографичности позволяет разглядеть в ней еще один интересный образ — самого автора. И это тоже удача. Ведь именно он — характер сначала ребенка, затем подростка и взрослой участницы событий — дает возможность глубже ощутить нарастание тревожной накаленности тех дней и, постигая прошлое, острее почувствовать прочную связь былого с настоящим.
Вторая повесть, вошедшая в книгу,— «
Четыре встречи с юностью Янониса» — убедительная попытка познакомить читателей с малоизвестными событиями в истории революционной борьбы в Воронеже 1915 — 1916 годов, участием в ней литовского поэта революционера Юлюса Янониса. Стремлением перекинуть мост между прошлым и настоящим одухотворена книга Ольги Кретовой.
Н. Беккерман
Три комнаты смеха
Аркадий Арканов выпустил свою первую книжку («Подбородок набекрень», «Советская Россия», 1975).
Тем не менее трудно записать это издание в графу литературных дебютов— уж очень уверенное и искусное у автора перо. Да и место его в современной юмористике давно уже определилось, и это весьма почетное место.
Книжка не только талантливо написана, она и отлично организована.
Она разбита на три раздела, каждому из которых предпослано предисловие, остроумное и изящное. Арканов, как радушный хозяин, проводит нас по своей квартире, по трем комнатам смеха, в которых он поселил персонажей своих рассказов и маленьких комедий.
И мы смеемся вволю — нас радует и неистощимость выдумки, и меткая наблюдательность, и точно найденное слово.
Однако я был бы огорчен, если бы сказанное мною представило автора как телегеничного весельчака, мастера развлечь и ублажить. Это было бы неоправданное заключение. На малой площади дарование автора обрисовалось
достаточно многократно, не только анекдотическая ситуация, но и тонкая пародия, не только лирическая миниатюра, но и исследование человеческих отношений.
Юмор Арканова — юмор объемный, и на донышке его рассказов мы можем обнаружить и плодотворное раздумье, и печаль, и живую, далекую от стереотипа мысль.
Прочтите лучший рассказ сборника «Вареная курица в четверг», и вам сразу станет ясно, что не смехом единым жив писатель.
Известно, что в каждом юмористе тлеет сатирик. Возможно, что и наш автор не чужд сатирической ноты — об этом свидетельствует, например, отличный рассказ «Перед вторжением с Нептуна». И все же Арканов — прирожденный юморист. Усмешка у него мягкая, сочувствие ему ближе, чем издевка. Даже там, где оправдано негодование, у него рождается грусть.
Очень хорошо, когда первая книжка вызывает желание сказать: какой зрелый писатель! Но сразу же думаешь и о том, что она могла бы появиться и раньше. Арканов уже не молод. То есть не то чтобы не молод, однако же и не юн. И сейчас ему надо работать с особой интенсивностью, в литературе каждый день на вес золота, а тот, кто посвящает себя короткому рассказу, как бы берет дополнительные обязательства. В этом жанре отдача должна быть регулярной, а паузы возможно короче. Именно в нем предельной ясностью видно, как количество переходит в новое качество, как постепенно из зарисовок возникает картина жизни.
Все ли совершенно в сборнике Аркадия Арканова, о котором сказано столько добрых слов?
Или у него есть отдельные недостатки? И, стало быть, возможности расти? Думаю, что у него есть и то и другое.
Так, комедию «Смотровой ордер» сильно портит заданность, которая в какой-то степени ощущается и в другом драматическом этюде. Порою автору изменяет чувство меры. Рассказ «Счастливый Владимир Григорьевич» только выиграл бы, если б финишировал ровно на три абзаца раньше.
Впрочем, умение вовремя поставить точку должен проявить и рецензент.
Леонид Зорин
Журнал «Юность» № 2 февраль 1976 г.
Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области