ИЗ БЛОКНОТА ЖУРНАЛИСТА
Это был обычный рейс. Самолет летел из Москвы в Мадрид. Внизу громоздились сугробы облаков, а впереди и вокруг было чистое небо, такое глубокое, такое пронзительно голубое, какое редко увидишь с земли.
Еще перед отлетом, в аэропорту Шереметьево я встретился с Хаиме Мата — председателем испанской ассоциации летчиков-республиканцев, сражавшихся в годы гражданской войны в Испании. В сутолоке аэропорта мы успели перекинуться лишь несколькими словами. Разговор продолжили в воздухе.
— Ведь пожилые люди, а усидеть на месте не могут,— заметил Хайме Мата, с улыбкой наблюдая, как его друзья о чем-то возбужденно говорили, спорили, перебивая друг друга.— Их можно понять: почти никто раньше не бывал в Советском Союзе, а ведь о такой поездке мечтали все с тех давних времен. Вот и возвращаемся переполненные впечатлениями. В нашей группе не только бывшие летчики, хотя их и большинство. Здесь и пехотинцы, и танкисты, и артиллеристы.
Мы были гостями Советского комитета ветеранов войны. Удивительное дело: встретились старые солдаты, а знаешь, о чем говорили? О мире. Хотя, впрочем, ничего удивительного в этом нет. Противоестественно было бы наоборот. Тот, кто испытал на себе тяготы войны, кто знает, что такое бомбежка, пулеметная очередь, что значит терять родных, тот должен ненавидеть войну. У нас было много встреч и в Москве, и в Ленинграде.
Солдатские слезы — тяжелые. Иногда они тяжелее свинца, из которого отливают пули. А мы плакали, когда обнимали советских друзей, с которыми более сорока лет назад сражались в Испании, вспоминали боевые дни и говорили о том, что наши дети, наши внуки должны быть избавлены от ужасов войны. Ради этого мы и проливали кровь в боях.
Минувшим летом в Испании гостили бойцы интернациональных бригад, первыми принявшие бой против фашизма, продолжал Хайме Мата. Приехали советские ветераны, американцы, итальянцы, французы, немцы.
В один из дней все мы поехали в Гендесу, где установлен памятник павшим в битве на реке Эбро. К подножию монумента участники встречи возложили букеты, каждый из которых передавал цвета национальных флагов. А представители Советского Союза и Соединенных Штатов посадили рядом два деревца. Когда они разрастутся, ветви их должны переплестись. Седой советский генерал, сражавшийся в небе Испании, и американец, который рядом с ним 40 с лишним лет назад вступил в бой против фашизма, обнялись. Все зааплодировали. Аплодировали боевой дружбе в прошлом и надежде на мир в настоящем и будущем.
— Кстати,— заметил Хайме Мата,— этим же самолетом возвращаются на родину американцы, бойцы батальона имени Линкольна, которые вместе с нами были в Советском Союзе.
Через несколько минут я уже разговаривал с Льюисом Гнеппом. Он из Филадельфии.
— Мне было 17 лет, когда в Германии пришел к власти Гитлер,— начал рассказ Гнепп.— Не знаю, каким чутьем, но я сразу понял, что фашизм — это беда. И когда в Испании началась война, я, не задумываясь, пошел воевать, чтобы остановить фашизм, пока он не растекся по миру. Я пошел на войну, чтобы остановить войну.
Есть у меня друг. Без рук, без ног. Я иногда захожу к нему, чтобы поиграть в шахматы, а, честно говоря, чтобы хоть как-то поддержать его. И когда я выступаю против войны, говорю себе: «Льюис, помоги людям избежать войны, это лучше, чем потом проявлять сочувствие к калекам».
Слово не должно расходиться с делом. А в жизни, к сожалению, иногда получается так, что язык говорит одно, а руки делают другое. Поверьте мне, простые американцы — хорошие люди. Ну, а что касается системы... Не знаю, как можно бросать миллиарды на вооружение и утверждать, что, мол, это на благо людей. Или я что-то не понимаю, или мир перевернулся вверх дном. Для блага людей оружие? Оно — для убийства людей!
Гнепп на какое-то время умолк, словно прокручивая в голове давний спор с кем-то из своих оппонентов-соотечественников, а потом вздохнул и продолжил:
— Я говорил, наверное, с сотней человек в Москве и Ленинграде, и со старыми, с молодыми. И все, как один, с ненавистью говорили о войне. Я им верю. Но поверьте, и американцы тоже не хотят воевать. Трудящимся война не нужна. Земной шар — планета в общем небольшая. Вроде бы все должны жить в мире. Ну, чем мы так уж «отличаемся» друг от друга — американцы, русские, испанцы...
Нет плохих наций, но есть среди людей те, кто потерял человеческий облик. Разве может нормальный человек хотеть, чтобы на детей сыпались бомбы? Таких надо прятать в дом для сумасшедших. Дети тоже везде одинаковы — в Москве, Мадриде, в Филадельфии. В Ленинграде мы посетили школу, где изучают испанский язык. Такие же прекрасные ребятишки, как мои внуки. Ну как можно сбросить на них бомбу? Именно эту мысль я все время стараюсь вдалбливать в голову людям у себя в Филадельфии.
Честно скажу, многие у нас живут, будто шоры на глаза натянули. Купил телевизор — рад. Прошло немного времени — мало. Давай машину. Купил машину. И так без конца. Вроде бы естественно стремление людей жить лучше. Но одного многие не могут понять. Если думать только об этом, а не думать о том, как остановить гонку вооружений, как поставить заслон войне, то не только лишишься телевизора и машины, но и сам на тот свет отправишься. Вместе с машиной. Говорю иной раз это людям, а они смотрят на меня, будто я с луны свалился. А некоторые называют красным агитатором. А вы спросите хотя бы Марион Мэрримэн, мою соотечественницу, она сидит вон там, позади. Когда ее муж погиб в Испании, она заняла его место в окопе.
Узнав, что группа ветеранов едет в Советский Союз, она сказала: «Муж обязательно бы поехал. Я должна занять его место».
Я видел войну, видел лицо фашизма и, пока буду жить, буду бороться против ужасов войны, за то, чтобы люди жили в мире. Жизнь слишком хорошая штука, чтобы позволять кому-то делать на ней бизнес...
Потом разговор о мире был продолжен, когда бывших летчиков республики зашел поприветствовать командир корабля.
Как товарищи по профессии пожали друг другу руки Хайме Мата и Виктор Васильевич Клыков.
— На всей трассе перед нами было чистое небо,— сказал Клыков.— Пусть оно будет таким всегда — чистым и мирным на всех маршрутах, над всеми странами на все времена.
— Замечательные слова,— сказала сидевшая рядом Долорес Ибаррури, председатель Компартии Испании, которая возвращалась в Мадрид после отдыха в Советском Союзе.— Это естественно, что люди разных стран, встречаясь, говорят о мире. Что может быть дороже для человека, чем возможность жить и трудиться под чистым небом. Великие люди во все времена боролись за мир, против жестокостей войны. Это стремление ничто не может остановить, как невозможно остановить стремление к жизни. Мир и жизнь неразделимы.
В руках Долорес Ибаррури держала свежий номер испанского журнала «Актуаль», который ей передали уже на борту самолета. В журнале был напечатан список тех, кого заговорщики, предпринявшие попытку переворота 23 февраля прошлого года, намеревались уничтожить. В бумагах, заранее подготовленных мятежниками, против фамилий были проставлены звездочки: одна — расстрел, две — пытки и расстрел, три — уничтожение всей семьи.
Среди шести тысяч испанцев, занесенных заговорщиками в список, оказались Долорес Ибаррури и Хайме Мата.
— Что ж, для меня включение в такой список почетно, — улыбнулась Ибаррури, найдя свою фамилию. — Значит, враги боятся меня...
И словно продолжая свою мысль, она сказала:
— Я была дома, когда вечером 23 февраля услышала по радио сообщение о захвате конгресса депутатов мятежниками. Выглянула в окно. Типы, в которых легко можно было узнать фашистов, уже шныряли по улице.
Вдруг кто-то позвонил в дверь. Это был сосед. Обычный, что называется, средний испанец, который до этого не проявлял сочувствия к каким-либо политическим течениям. Здоровались у лифта — и все. Даже не знаю, принадлежал ли он к какой-нибудь партии. Он сказал коротко и просто: «Моя машина внизу. Я в вашем распоряжении». Человек не побоялся, не спрятался, не захотел выжидать, чем все это кончится. Это и есть гражданская позиция. Не отсиживаться, не ждать, что все образуется без тебя. Особенно, когда будет решаться вопрос — быть миру или быть войне.
...Внизу проплывала испанская земля. Четкие прямоугольники зеленых и желтых полей чередовались со строчками оливковых рощ. А в салоне самолета бывшие летчики-республиканцы подписывали открытки для членов экипажа в память о полете. Обычные рекламные аэрофлотовские открытки, на которых стройный воздушный лайнер прорезал голубое небо без единого облачка. Чистое мирное небо.
В. ЧЕРНЫШЕВ. (Соб. корр. «Правды»), Москва—Мадрид.
Газета «Правда» № 319 (23480) . понедельник, 15 ноября 1982 года. Цена 5 коп.
Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области